Генри Олди - Волчонок Страница 18

Надолго запомнили уцелевшие флуктуации великий поход. Тридцать лет после этого окружная трасса созвездия Слона слыла безопаснейшей из дорог Галактики.

К слову, все подвиги меркли перед тем, что совершила Рахиль Коэн, гематрийский антис. Женщины среди антисов встречались редко, но они были и ни в чем не уступали мужчинам. Когда поступил сигнал бедствия с экспедиционного рейдера вехденов «Тахион», спасатели не усомнились ни на секунду: у рейдера нет шансов. Убийственная, как вирус-мутант, ошибка в расчетах — и точка выхода из гиперспатиума оказалась шагом на эшафот. Среднемассивная черная дыра ВН24-16М3 класса «извечных», расположенная в районе окраинного созвездия Двух Пальм, возникла прямо по курсу. Погасить скорость вехденам не удалось. Чудовищное притяжение захватило «Тахион». Мощность двигателей спасовала перед воронкой мироздания. Рейдер падал в сверхплотное ничто, приближаясь к горизонту событий, из-за которого нет возврата.

Приговор обжалованию не подлежал.

Рахиль Коэн, оказавшаяся ближе других к месту трагедии, считала иначе. Гематры вообще считают иначе, чем люди и компьютеры. Как? Об этом знают только сами гематры. В существующей метрике континуума Вселенной «Тахион» был обречен. Его могло спасти только чудо. И Рахиль совершила чудо. Вынырнув близ дыры, она изменила метрику пространства. Континуум расцвел безумным спектром дополнительных, дробных измерений. Какое-то из них приняло в себя угасающий трансверсальный вектор скорости рейдера, дав «Тахиону» шанс — один на миллиард! — ускользнуть из смертельных объятий.

На волосок от гибели, пилоты в ходовой рубке слышали голос. И не сомневались: с ними говорит Вселенная. Никто не посмел ослушаться, выполняя указания, предельно точные и ясные. «Тахион» выбросило в тридцати семи парсеках от Двух Пальм. Лишь двое суток спустя, добравшись домой, в родную систему Йездана-Дасты, экипаж рейдера узнал, кому обязан жизнью.

Галактика узнала об этом раньше.

Кто хоть раз в жизни не мечтал стать антисом? Увы, мечта лишь дразнила романтиков. Антисом нельзя было стать — им можно было только родиться.

— Жарко, — вдруг сказал Папа Лусэро. Растолкав подружек, он вышел вперед и добавил, расстегивая пуговицы: — У тебя становится жарко, добрый бармен…

Цветастая рубашка слетела на пол, под ноги собравшимся. Карлик остался в брюках из черного шелка и кожаных сандалиях на босу ногу. Маленькая рука, похожая сейчас не на лапу макаки, а на ручку ребенка, медленно сняла темные очки.

«Удав, — бледнея, вспомнил Марк дедов рассказ. — Слепой удав Катька». Карлик не врал. Он действительно мог пьянствовать на галере Маркова дяди, надменного гард-легата Тумидуса. И попробовал бы гард-легат выставить антиса, что называется, за дверь! Если перед этим карлик спас галеру от атаки хищных флуктуаций…

В глазницах Папы Лусэро блестели два яйца, сваренные вкрутую. Никто в баре — возможно, за исключением молодой вудуни — не знал, был ли чернокожий антис, исполин Космоса, слепым от рождения или потерял зрение вследствие несчастного случая. Но от блеска этого искалеченного взгляда хотелось бежать сломя голову. Грудь и живот карлика покрывали шрамы, сплетаясь в сложную композицию. Большая часть рубцов была ритуальной, но кое-что, вне сомнений, Папа Лусэро заработал в драках.

— Большой бвана, — сказал антис, — ты же не станешь клеймить меня?

— Я не самоубийца, — хрипло ответил Катилина.

— Мудрый бвана. Это хорошо. Бить калеку ты тоже не станешь?

— Это… — Катилина откашлялся. — Это ниже моего достоинства.

Обветренное личико карлика сморщилось от улыбки.

— Дерзишь. Мне нравятся дерзкие. Жаль, я не вижу тебя так, как видят остальные люди. Мне кажется, ты хорош собой. Н’доли, он хорош?

— Хорош, — кивнула вудуни по имени Н’доли.

— По-моему, он сильно изменился. Н’доли, он по-прежнему хорош?

Вудуни присмотрелась к Катилине.

— Меньше, — бросила она. — Уже меньше.

Катилина и впрямь изменился. Перед ним, без пяти минут офицером абордажной пехоты, стояла заветная мечта — и ужас Помпилии. Хранители межзвездных трасс — антисы не участвовали в войнах человечества. Но если армады одной расы, вооруженные до зубов, вторгались в исконные системы другой расы, ставя своей целью захват планет и массовое порабощение, — вместе с флотом защитников их, случалось, встречал местный антис. Папа Лусэро был чист, он ни разу не жег боевые корабли захватчиков. Но дисциплинар-легат Гракх мог многое рассказать о битве при Хордаде, где Нейрам Саманган, лидер-антис расы вехденов, распахнул огненные крылья перед эскадрами ВКС Помпилии.

Живой вызов уставился на курсанта Катилину вареным взглядом. Что ж, Катилина принял вызов. Рот либурнария искривила волчья усмешка. Он сорвал с головы берет, скомкал в кулаке. Нельзя заклеймить антиса? Нельзя взять в рабы стихию? Отлично! Теперь ход был за Катилиной. На войне все средства хороши, подумал он. В вопросах чести нет компромиссов.

— Сто экю, — сказал Катилина.

— Что? — не поняла вудуни.

— Сто экю за ночь, крошка. И двадцатка сверху, если ты постараешься.

Кожа Н’доли сделалась цвета пепла. Она вскинула подбородок, словно ее ударили плетью. Пальцы сжали бокал так, что тонкое стекло грозило лопнуть. Если вудуни и собиралась плеснуть вином в лицо курсанту, она сдержала порыв.

— Сотня? Дешево ты меня ценишь, красавчик…

— Согласно прейскуранту.

Катилина сел, откинулся на спинку кресла. Достал из кармана сигарету, легонько щелкнул по файр-наконечнику, воспламеняя табак. В курении он подражал начальнику училища, о чем знали все.

— У Родни не работают дешевые шлюхи. Вот. — Он указал на змею с птицей. — Сотня за ночь, двадцатка в час. Если ты здесь, значит даешь как поешь. Раскрути меня на дорогую выпивку, и Родни отстегнет тебе долю со счета. Я что, должен учить тебя? Если хочешь, прихватим моих друзей. Обслужишь троих по повышенному тарифу? Я не жадный. — Он нахмурился. — Надеюсь, ты чистенькая? Трипперная справка есть?

Катилина знал, что делает. Как он не мог ударить калеку и заклеймить антиса, что бы карлик ни вытворял, так и Папа Лусэро не мог сжечь бар дотла вместе с обидчиком дочери, выйдя «в большое тело». Да что там бар! При горячем старте антиса в космос от всего городка, единственного на острове Тангамак, с его казино, борделями, кабаре, притонами и ресторанами, остались бы одни развалины. Так рушится выстроенное людьми, если безумец-капитан прямо с космодрома бросает грузовой звездолет в РПТ-маневр.

«У меня связаны руки, но и ты в цепях, — ясно говорил весь облик Гнея Луция Катилины. — Что же нам дозволено, антис? Тебе — безнаказанно оскорблять меня. Мне — безнаказанно оскорблять твою дочь. Терпи, как стерпел я. Глотай обиду. А лучше кинься на меня с кулаками. В физическом облике я скручу тебя, как прачка — мокрую тряпку. В пределах разумной самообороны, без телесных повреждений. Курсант урезонивает раздухарившегося калеку? Помпилианец приводит в чувство черную обезьяну? Мне это нравится, Папа…»

Катилина ждал реакции и дождался.

— Извинись, — сказал Марк. — Немедленно извинись.

— Не лезь, — предупредил Катилина. — Добром прошу, не лезь.

— Извинись перед госпожой Шанвури.

Смех был Марку ответом.

— Как вас зовут, молодой человек? — спросила вудуни.

— Курсант Тумидус, к вашим услугам.

Марк и сам не знал, откуда взялось это старомодное «к вашим услугам». Свалилось как снег на голову, языком пламени вспыхнуло в крови.

— А по имени?

— Марк Кай. Можно просто Марк.

— Спасибо, Марк. Не продолжайте, прошу вас. — Н’доли выбралась из ниши, подошла к Марку. От нее пахло ландышем, сандалом и вином. — Вы подеретесь, а мне не хотелось бы этого. Вы же видите, он хамит не мне. Он хамит моему отцу. Обычная история. Дома, на Китте, Папа Лусэро по шесть месяцев в году сидит за решеткой. Драки, скандалы; когда нет туристов, он колотит жен.

— И вас? — спросил Марк.

И покраснел, как никогда в жизни.

— Меня? — Н’доли улыбнулась. — Меня — нет. Только маму.

— А если вы пытаетесь заступиться за маму? Вы же пытаетесь?

— Раньше — да. Мама закатила мне такой скандал, что я зареклась на всю жизнь. «Бьет — значит любит, — сказала мама. — Ты что, дура, хочешь, чтобы он меня разлюбил?!»

— Дай ей в морду, клоун, — посоветовал Катилина. — Чего не сделаешь ради любви? Это у них семейное. Вижу, ты ей нравишься больше. Пускай, я всегда рад поделиться с другом. Могу и деньжат подкинуть, если ты на мели. С одним условием: ты принесешь мне ее трусики. На память. — Он выпустил пять колец дыма, забавно чмокая ртом. — Договорились? Трусики за сотню экю!

— Договорились, — кивнула Н’доли.