Абрам Кнопов - Проданная Луна Страница 18

Советник комиссии, молодой человек с тщательно прилизанными волосами, поднялся и произнес:

— Артур Ренар, прошу вас занять свое место.

Ренар поднялся и занял место в конце стола, против советника и стенографа.

Покончив с формальностями, члены комиссии приступили к допросу. Ученого пытались обвинить в разглашении военной тайны.

— Сведения о препарате не могут составлять государственного секрета Альберии, — заявил Ренар. — Препарат, созданный мною и Педро Гарретом, следует рассматривать как своеобразную вакцину, одинаково необходимую для всего человечества. Вы с таким же успехом, господа, можете обвинить в антигосударственной деятельности Эдварда Дженнера, открывшего противооспенную вакцину, или Луи Пастера, не пожелавшего сделать секрета из своей вакцины против сибирской язвы и бешенства.

Невозмутимость Ренара вызывала озлобление, и члены комиссии засыпали его бессмысленными и оскорбительными вопросами. Они ждали, что в конце концов ученый выйдет из себя и откажется отвечать. В этом случае его можно будет обвинить в неуважении к комиссии и передать дело в суд. Однако поведение Ренара их разочаровало. Несмотря на всю дикость и нелепость издевательских вопросов, ученый нашел в себе выдержку спокойно ответить на все вопросы. Напротив, ретивые «расследователи» часто не могли сдержаться и осыпали Ренара бранью и угрозами. Двухчасовой допрос закончился безрезультатно.

Следствие по делу Ренара велось под личным наблюдением главы Центрального сыскного бюро. Десятки агентов с лихорадочной поспешностью собирали факты, свидетельствующие о «нелояльности» Ренара. Но несмотря на целый ворох свидетельских показаний и горы протоколов допросов, обвинительный акт никак не удавалось составить из-за несостоятельности собранных доказательств. Шпики и осведомители сыскного бюро были глубоко разочарованы, узнав, что все высказывания профессора, которые они представляли, как добытые их «трудом», Ренар открыто и не боясь повторял на допросах. Таким образом, все «улики», вместе взятые, не доказывали состава преступления. Дело Ренара нельзя было передать в суд. Всем отделам сыскного бюро и полицейским управлениям были разосланы срочные и секретные директивы о розыске негра Гаррета. Там же прилагалось описание внешности беглеца и его фотография.

Раздраженное спокойной уверенностью Ренара, руководство охранки дало распоряжение о создании для него строгого тюремного режима. Однако на большее, на применение пыток, что обычно практиковалось в сыскном бюро при допросах, охранка пока не решалась, так как имя ученого, пользующегося мировой известностью, заставляло их быть осторожными.

Пока же в ход была пущена печать.

Словно по взмаху дирижерской палочки, лихорадочно заработала пропагандистская машина; засуетились десятки репортеров; на первых полосах газет появились аршинные заголовки и сенсационные фотографии.

КРАСНЫЙ ШПИОН ПОД ЛИЧИНОЙ УЧЕНОГО!

КРАСНЫЕ В ЛАБОРАТОРИЯХ АЛЬБЕРИИ!

СОВЕТСКИЙ АГЕНТ НЕГР ГАРРЕТ ИСЧЕЗ!

РЕНАР — АГЕНТ ИНОСТРАННОЙ ДЕРЖАВЫ!

РЕНАР — ПРЕДАТЕЛЬ АЛЬБЕРИИ!

Потоки чудовищной клеветы и оскорблений полились со страниц газет на Ренара. Как и всегда в таких случаях, вся эта омерзительная пропагандистская свистопляска имела определенную цель: заранее, еще до суда, убедить общественное мнение страны в виновности Ренара.

Процессу Ренара необходимо было придать законную форму при отсутствии законных оснований. Для сыскного бюро это было обычным делом. Руководство охранки срочно занялось подбором и подготовкой лжесвидетелей, на показаниях которые можно было бы построить обвинение. Сложная судебная машина готовилась к пуску.

Травля Ренара и нелепые обвинения вызвали у альберийского народа законное недоверие и недоумение.

В газете «Альберийский рабочий» появилось несколько статей Гонсало, посвященных «делу» Ренара и имевших небывалый успех. Несмотря на небольшой тираж газеты, статьи эти, полные ядовитого сарказма, приобрели широкую известность среди альберийцев. Миллионы альберийцев начинали понимать, что история с Ренаром — лишь грязная полицейская провокация.

Статьи Гонсало вызвали у чиновников озлобление к их автору. Инспектор охраны политического и социального порядка Варгас, говоря о коммунистическом органе печати, высказал мысль, что нельзя терпеть в христианской и цивилизованной стране подобный очаг смуты и беззакония. Мысль «государственного деятеля» в скором времени воплотилась в конкретной форме. Несколько хулиганов, ворвавшихся в редакцию и побивших там мебель и стекла в окнах, а также подозрительное отсутствие полиции при этой «операции», достаточно наглядно продемонстрировали недовольство хозяев.

Уже вскоре после появления статей Гонсало во многих городах Альберии возникли «Комитеты по защите Ренара и Гаррета». Гонсало, неутомимо разъезжавший по стране и выступавший на многочисленных митингах, не раз подвергался опасности. Пытаясь устроить какую-нибудь провокацию, агенты сыскного бюро следили за каждым его шагом.

Утром 12 июля Гонсало вернулся в Бабель, чтобы выступить на готовящемся там митинге. В те дни в городе проходила одна из крупнейших за последние годы забастовок портовых рабочих, моряков и грузчиков. В крупнейшем в мире Бабельском порту всё замерло. На всем протяжении колоссальной причальной линии, составляющей несколько сотен километров, — мертвая тишина. Остановились промышленные предприятия, тянувшиеся вдоль пирсов. Прекратили работу доки. Сотни судов, громадные океанские лайнеры, широкие металлические баржи, буксиры и катера стоят неразгруженные, с потухшими топками у причалов. Точно насторожившись, застыл лес всевозможных подъемных кранов.

В день приезда Гонсало бастующие моряки и грузчики Бабельского порта вышли на демонстрацию.

Десятки тысяч матросов, кочегаров, рабочих, грузчиков, стюардов, служащих порта шли по улицам города по направлению к площади, где должен был состояться митинг. Толпы рабочих, выстроившихся вдоль тротуаров, криками приветствовали демонстрантов и присоединялись к ним. Активное участие в организации демонстрации принял «Комитет по защите Ренара и Гаррета». Многие демонстранты несли плакаты с требованием немедленного освобождения Ренара и Гаррета.

Бабельский комитет Коммунистической партии, все время поддерживающий стачку моряков и портовых рабочих, являлся организатором демонстрации. Члены стачечного комитета, передовые рабочие и коммунисты, среди которых находился и Гонсало, возглавляли грандиозное шествие.

Улицы были запружены массой народа, движение полностью прекратилось, хотя полицейские намеренно направляли весь поток грузового транспорта по главной магистрали, где шли демонстранты.

Неожиданно с противоположной стороны появились сотни мотоциклов. Это была полиция. За мотоциклистами двигалось несколько десятков грузовиков с полицейскими.

Люди еще не успели опомниться, как десятки мотоциклистов врезались в толпу. Из машин выскочили полицейские и сыщики, одетые в гражданское платье. Они набросились на демонстрантов и начали избивать дубинками всех, кто попадался им под руку. Один полицейский капитан, стараясь, чтоб его услышали в поднявшемся шуме, громко кричал: «Забирайте каждого, у кого есть лозунги и плакаты, и бейте без пощады!» Демонстрантов сбивали с ног, били кулаками по лицу, топтали ногами. Тех, кто оказывал сопротивление, волочили к полицейским машинам и, раскачав, бросали внутрь. Вдруг в толпу полетели слезоточивые бомбы и бомбы с рвотным газом. Едкий голубой дым заклубился в воздухе и разнесся ветром по улице удушливой волной. По лицам людей заструились слезы, едкий газ, словно петля, сдавливал горло.

Неожиданно Гонсало оказался в самой гуще завязавшейся уличной свалки. Почти ничего не видя из-за застилавшего глаза ядовитого тумана, он начал выбираться из толпы. Он собирался уже свернуть в ближайший переулок, когда неожиданный сильный удар по голове полицейской дубинкой оглушил его. Он упал. Очнувшись, увидел над собой склонившегося человека с клювообразной физиономией. Затем он услышал его голос:

— А, это ты, голубчик! Куда же ты спешил, приятель?

Голос этот показался Гонсало знакомым. Всмотревшись, он узнал агента Круса из Центрального сыскного бюро, известного провокатора, которого он видел во время своего последнего ареста.

После того как Крус, посланный работать в лабораторию Ренара по заданию сыскного бюро, показал «недостаточное служебное рвение», он получил понижение по службе. Недовольное начальство послало сыщика на оперативную работу, и он лез из кожи вон, чтобы реабилитировать себя.

— Ребята! — вскричал Крус. — Я поймал опасную птицу. Этого парня я знаю. Он «красный» и уж, конечно, здесь заправила. Возьмите-ка его.