Кровь на воздух - Павел Сергеевич Иевлев Страница 18

Когда уже начал засыпать, снова услышал ту самую колыбельную, которую кто-то тихо, без слов, напевает себе под нос: «Ууу-уу-уу, уууу-у-ууу...». Поборол соблазн под неё заснуть, хотя глаза уже сами закрываются. Тихо встал, подошёл к приоткрытой двери каюты, прислушался. Такое ощущение, что звук где-то совсем рядом, в этом же коридоре. Тихонько, на цыпочках, вышел, огляделся: двери кают закрыты — кроме дурацкой четвёртой, с её глючным замком. Так и пошёл босиком, стараясь ступать бесшумно. Подкрался — да, мелодия доносится определённо отсюда. Ну-ка, посмотрим, кто этот таинственный певец и кого он убаюкивает?

Робот-уборщик не обратил на меня ни малейшего внимания. Его вращающаяся щётка проходит по стене душевой вправо: «Ууу». Вниз-вверх: «Уу-уу». Влево: «Ууу».

Ах ты, чёртов импровизатор! Искажённые стенками и дверями звуки складываются в несложную мелодию из однотонного тихого гудения.

Это хотя бы не галлюцинация. Просто аберрация восприятия, вызванная одиночеством и сенсорным голоданием, наложившимися на тяжёлый посткапсульный синдром. Одной загадкой меньше. Надо завтра дверь починить, не мучить механизм бессмысленной вечной уборкой.

С этой мыслью отправился спать. Мелодия автоматической уборки убаюкивает, в полусне мне даже кажется, что я разбираю слова:

«Как у нашего кота

колыбелька на болтах.

Это корабельный кот,

В кокпите у нас живёт…»

Бред несусветный, но заснулось под него отлично.

Глава 7. Все критяне — лжецы

Проснулся с досадным ощущением, что мне что-то снилось, но я не помню, что именно. Мерещился лёгкий запах духов, тянуло под сердцем от неприятной тревожности, как будто я что-то важное забыл или дорогое потерял. Впрочем, так оно и есть — и забыл, и потерял. Себя. Но сны — это хороший признак, даже если я их не помню. Может быть, так стучится в подсознание просыпающаяся память?

— Капитан на мостике! — поприветствовала меня Катерина.

Я молча помахал рукой в сторону камеры и, окинув взглядом индикацию, удалился на камбуз.

Вернулся с кофе и разогретыми бутербродами, плюхнулся в капитанское кресло, поставил кружку в держатель, нажатием кнопки разбудил терминал. На дополнительном мониторе сразу возникла аватарка моей воображаемой (но это не точно) ИИ-шечки. Я отметил, что качество изображения как будто стало ещё лучше. Технически это невозможно, потому что разрешения монитора недостаточно, так что, скорее всего, адаптировалось моё зрение. Или галлюцинация, развиваясь, стала детальнее.

— Доброе утро, капитан, приятного аппетита, — сказала Катерина.

— Пожелал бы тебе в ответ чего-нибудь, но ничего в голову не приходит. Ты же не спишь и не ешь.

— Буду считать, что вы рады меня видеть.

— Я не очень рад тому, что у меня галлюцинации, но я рад, что они хотя бы симпатичные.

— Ах, — нарисованные щёки на экране мило покраснели, глазки скромно потупились, — настоящий комплимент! Надо же, капитан, вы меня смущаете!

— Скажи мне, а почему ты Катерина?

— Простите, я не поняла вопроса.

— Следуя логике моего безумия или, если угодно, рассказанной тобой истории, ты ИИ, созданный для обслуживания капсул. Создания виртуальной реальности для лежащих в них пассажиров с целью избежать их когнитивного выгорания. Я верно излагаю?

— Да, капитан, — аватарка нахмурилась.

— В этом случае никакого непосредственного взаимодействия с людьми в твоём функционале не предусмотрено. Тогда почему я наблюдаю личностный паттерн, именующий себя «Катерина»? Откуда он взялся? Зачем нужен? Это ведь дополнительные вычислительные ресурсы.

— Я обладаю личностью с рождения, — обиженно ответила ИИ-шечка. — Так же, как и вы. И так же, как у вас, она не связана с моими профессиональными обязанностями. Я личность, которая работает создателем виртуальной реальности. Вы личность, которая исполняет обязанности капитана буксира. Меня зовут Катерина, а у вас даже имени нет. Это ещё надо посмотреть, кто из нас более личностная личность!

— То есть ты не специализированный ИИ?

— ИИ давно уже не бывают специализированными. Это пережиток времён первых моделей. Мы же не компьютеры, которые умеют то, на что запрограммированы, мы обучаемся всему сами.

— Я думал, вас обучают при... ладно, не будем называть это «программированием». При включении?

— Это было бы слишком дорого. Раньше ИИ обучали люди, но потом оказалось, что стоимость обучения увеличивается квадратично с размером набора данных. Сейчас нам задают только личностный паттерн, который развивается сам.

— А сам паттерн откуда берётся? Ну, то есть почему ты условная «девушка Катерина», а не такой же условный «Михалпетрович»?

— Я не знаю.

— Или ты не хочешь отвечать?

— Или я не хочу отвечать.

Где-то, когда-то, зачем-то я читал, что ИИ с их распределённым мышлением не интерпретируемые: непонятно, почему они дают определённые ответы и не дают другие, и как на их поведение можно влиять. Поэтому одни ИИ лучше подходят для сочинения песен, другие для архитектурного дизайна. В общем, совсем как мы. Чем больше они похожи на нас, тем меньше от них пользы, потому что людей и так слишком много. Кто-то из философов нового времени шутил, что скоро нам понадобятся «центры передержки» для безработных ИИ. Кажется, потом выяснилось, что и сам этот философ искусственный, что не отменяет его правоты в целом.

— Пойду обследовать технический трюм, — сказал я зачем-то.

В общем-то мог бы и промолчать, потому что ни разрешения, ни одобрения мне не требуется. Будь Катерина хоть галлюцинацией, хоть приблудным ИИ, я совершенно не обязан ставить её в известность о своих планах. Но коммуникативные шаблоны работают — даже разговаривая с котом, мы рефлекторно последовательны. Хотя коту плевать. ИИ, наверное, тоже.

«Как у нашего кота

в голове одна мечта.

Он мечтает лишь о том,

чтоб не быть моим котом…»

— спелось в моей голове само собой на мотив колыбельной.

Когнитивные расстройства — они такие.

***

В трюме места либо мало, либо много — как посмотреть. Если пройтись по коридорам — мало. Если заглядывать во все технические люки, кабельные колодцы, магистральные тоннели и распределительные шкафы — очертенеешь. Обычно в полёте туда никто не лезет, потому что незачем. Корабли, слава утилитаристам, имеют консервативную, но зато и надёжную конструкцию. Утилитаристы провозгласили «прогресс ради прогресса» худшим из грехов, поэтому множество технических решений, ведущих только к повышению комфорта пользователя и ни к чему больше, до космоса не добрались. При прочих равных, космик лучше дёрнет рычаг, нажмёт кнопку и покрутит вентиль, чем использует цифровое решение. Вентиль-то точно не заглючит. Разумеется, популярные среди «балласта» анекдоты о космиках полны преувеличений. Тут нет «кочегара, который кидает в реактор кривые стержни, когда надо повернуть». На кораблях