Олег Авраменко - Галактики, как песчинки Страница 19

Выйдя из кабинета психолога, я застала в приёмной Анн-Мари, которая сидела в кресле и просматривала какую-то электронную книгу. Блок ей поставили ещё раньше, передо мной, но она всё же решила дождаться меня. То ли просто за компанию, то ли считала, что я не обойдусь без её опеки.

— Ну как, нормально? — спросила она.

Я кивнула:

— Да, в полном порядке.

— Вот и хорошо. Может, пойдём перекусим?

— С удовольствием.

Когда мы покинули медсанчасть, я поинтересовалась:

— А какая у вас реакция. Ну, в смысле, как действует ваш блок?

— Вполне стандартно, обычный звоночек. А у тебя?

— Доктор назвал это вербальной реакцией.

— В самом деле? — Анн-Мари с лёгкой завистью взглянула на меня. — Здорово!

— Почему здорово?

— Потому что редко встречается. Пока тобой занимались, я кое-что вычитала об этом. Вербальная реакция свидетельствует о высоком творческом потенциале личности в сочетании с развитым воображением и аналитическим складом ума.

Я зарделась. Ну, положим, что о творческом потенциале, развитом воображении и аналитическом складе ума я знала и раньше, по многочисленным тестам. Но всё равно мне было приятно.

— Пообедаем в ближайшем офицерском клубе, — предложила Анн-Мари. — А заодно и повращаемся среди «осовцев» в неформальной обстановке. Сейчас ещё рано, народу должно быть немного, так что сильно доставать нас не будут. Только имей в виду: в таких клубах уставные взаимоотношения не действуют. Честь старшим по званию не отдавай и не жди, что тебе будут салютовать прапорщики. Представь, что ты находишься на «гражданке», и обращайся с людьми в зависимости от их возраста, а не чина. Это, конечно, не касается адмиралов — но в офицерские клубы они наведываются крайне редко.

— Спасибо за предупреждение, — сказала я с улыбкой. — Мне это известно. Ведь мой отец тоже офицер.

В клубе, являвшем собой некий гибрид кафе, бара и игрового салона, действительно было малолюдно. За двумя расположенными по соседству столиками обедали семь офицеров, ещё двое сидели у стойки автоматического бара и пили коктейли, а в противоположном конце просторного зала четверо человек, устроившись вокруг накрытого зелёным сукном стола, перекидывались в карты. Все они были в галлийской военной форме.

Когда мы вошли, присутствующие поприветствовали нас вежливыми кивками, и только один из сидевших за стойкой бара, парень лет двадцати пяти, со знаками различия старшего лейтенанта, немного развязно воскликнул:

— Ага! Видать, это те самые новенькие.

Поставив на стойку недопитый коктейль, он соскочил с вращающегося стула, подошёл к нам и церемонно поклонился:

— Моё почтение, дорогие дамы. Добро пожаловать в нашу команду.

Да уж, офицерский клуб — особое место. За его пределами этот парень не посмел бы так фамильярно обращаться к Анн-Мари, носившей на погонах три широкие золотые нашивки.

Представляться друг другу нужды не было — именные планки говорили сами за себя. Лейтенанта звали С. Арсен. О том, что скрывалось за «С», можно было только гадать (скорее всего, «Серж», очень распространённое галлийское имя), но среди военнослужащих считалось нормой называть коллег по фамилии или по званию.

Арсен смерил меня внимательным взглядом, вероятно, прикидывая мой возраст и полувопросительно произнёс:

— Ещё один компьютерный вундеркинд, да?

— Ошибаетесь, старлей Арсен, — ответила я и, как бы невзначай откинула волосы с правого виска, демонстрируя отсутствие импланта. — Я пилот-навигатор.

— О! В самом деле? И сколько же часов вы налетали, мадемуазель?

— Более двух с половиной тысяч, — ответила за меня Анн-Мари, бесцеремонно приплюсовав к моим шестистам сорока часам практики на гражданских судах ещё и время, которое я провела на «Заре Свободы», когда корабль под моим контролем (но отнюдь не управлением) летел от Дзеты Дэваки к Махаварше. — Из них две тысячи в боевой обстановке.

Лейтенант стушевался. Даже здесь, в клубе, он не решился подвергать сомнению слова старшего по званию. Между тем один из картёжников, капитан третьего ранга, по возрасту ровесник Анн-Мари, порывисто встал из-за стола и быстрым шагом направился к нам.

— Разрази меня гром! — воскликнул он, приблизившись. — Я не ошибся. Это же дочь Жофрея Леблана!

Из надписи на его планке явствовало, что его зовут Сен-Клер. Имя мне ничего не говорило, зато лицо казалось смутно знакомым.

— Простите, корвет-капитан[3]… — начала было я неуверенно, но затем всё вспомнила. — Ах да! Я видела вас на похоронах отца.

— Совершенно верно, мичман. — Сен-Клер был настолько любезен, что произнёс моё звание на английский манер: «энсин», дабы подчеркнуть его отличие от французского «ансень». — Мне выпала честь служить под началом капитана Леблана. К сожалению, недолго, всего три месяца. В его команде я числился бортинженером, но для того рокового задания меня заменили более опытным офицером.

То ли мне показалось, то ли в его голосе и впрямь прозвучали виноватые нотки. Он словно извинялся за то, что не погиб вместе с моим отцом. Глупо, конечно, но порой и я сама испытывала острое чувство вины за то, что по счастливой случайности осталась в живых…

Сен-Клер вежливо поздоровался с Анн-Мари и вновь обратился ко мне:

— Так значит, вам сразу после школы присвоили лейтенантский чин? Ну и правильно. Вам нечего делать в академии, среди юнцов, которые знают о войне лишь по фильмам и виртуальностям.

К этому времени нас окружили и другие присутствовавшие в клубе офицеры. Посыпались вопросы. Но капитан Сен-Клер решительно пресёк их:

— Погодите, господа, не всё сразу. Позже я всё объясню, а сначала позвольте дамам заказать обед. По всему видно, что они только вырвались из лап наших эскулапов. Им нужно подкрепиться. И пропустить по рюмочке для разрядки.

Мужчины тотчас бросились сдвигать столы, чтобы выслушать обещанную Сен-Клером историю, а мигом возникший официант получил заказ на два стандартных обеда и буквально через полминуты вернулся с тележкой, уставленной аппетитно пахнущими блюдами. Когда мы устроились за столом, лейтенант Арсен принёс из бара две хрустальные рюмки, наполненные янтарно-золотистой жидкостью, с виду похожей на коньяк, который не так давно развязал язык дяде Клоду. Скорее всего, это и был коньяк. Грамм по пятьдесят в каждой рюмке, не меньше. А может, и все семьдесят пять.

— Выпейте, — посоветовал капитан Сен-Клер. — Это поможет вам расслабиться. Эскулапы не станут возражать, наоборот — дополнительная проверка для блока.

Ага, легко сказать. Я в жизни ещё не пила ничего крепче шампанского. А вдруг блок не выдержит и «слетит»? И я проболтаюсь о других галактиках…

«Эй, осторожно! — прошелестело в моей голове. — Секрет».

Сама знаю, что секрет. Нечего напоминать… Ну ладно, попробуем. Если блок «слетит», то грош ему цена. Проверка действительно не помешает. Надеюсь, от одной рюмки я не опьянею в стельку. Это было бы чересчур.

Глубоко выдохнув, я вслед за Анн-Мари залпом выпила коньяк. Спиртное неприятно обожгло мне гортань, и я поспешила запить его соком. А в целом ничего страшного не случилось. Думать стало легче, спало напряжение, я перестала чувствовать себя скованно в незнакомом окружении и охотно принялась за еду.

А капитан Сен-Клер начал рассказывать о моих приключениях семилетней давности. Другие офицеры внимательно слушали его, и чем дальше, тем острей я чувствовала на себе их уважительные взгляды.

Формально моя история не была засекречена, но о ней знали лишь очень немногие. Правительство и военное командование решило не предавать её гласности, чтобы не провоцировать других подростков на подобные выходки. Среди моих сверстников и так хватало сорвиголов, то и дело пытавшихся тайком пробраться на военные корабли, а мой удачный пример вполне мог породить резкий всплеск численности «космических зайцев». При других обстоятельствах скрыть это не удалось бы, но как раз тогда произошло столько эпохальных событий, что дело благополучно замяли, и о нём не упомянули ни в одной сводке новостей. Ну а моё молчание было куплено медалью «За доблесть» — правда, с убедительной просьбой не хвастаться ею перед друзьями и, особенно, перед журналистами. Я не хвасталась — ни разу.

Когда Сен-Клер закончил свой рассказ, присутствующие после недолгого обсуждения сошлись во мнении, что я заслужила как хорошей порки за своеволие, так и награды за мои действия в критической ситуации. Также они согласились с тем, что мне не нужно было учиться в академии для получения офицерского чина. Хотя последнее, я полагаю, было сказано скорее из вежливости.

А вообще, мне очень понравились «осовцы». Впрочем, мне нравились они и раньше — ещё когда был жив мой первый отец, к нам домой иногда захаживали его сослуживцы; но то было восприятие со стороны, к тому же детское восприятие — взрослые дяди и тёти, окутанные ореолом таинственности и героизма, выполнявшие самые опасные и ответственные задания, были для меня кем-то вроде полубогов. А теперь я и сама стала взрослой, теперь я видела всё в ином свете, и люди, сидевшие рядом со мной, были вовсе не супергероями. Они просто делали своё дело, не обязательно связанное с героизмом, но делали его на высочайшем профессиональном уровне — иначе не работали бы в ОСО.