Надежда Мамаева - Неприятности по алгоритму Страница 2

Свет немилосердно резал глаза, рука уже ощутимо затекла в неудобной позе, где-то завывала сирена тревоги. Было не просто страшно – жутко настолько, что пальцы на ногах сжались, а в районе живота появилась давящая тяжесть. Мне введут джейтишки. Впервые отец сделает мне больно намеренно, хотя и из лучших побуждений, пытаясь тем самым дать шанс на спасение. Папа был из редкой категории родителей, считавших, что рука отца не должна подниматься на ребенка, ассоциироваться у того с физической болью. Поэтому, несмотря на все мои шалости и проказы, он ни разу не ударил меня, а лишь журил или пускался в пространные лекции о морали, поведении и этике, когда был не доволен очередной моей выходкой. Сначала, когда отец только сказал, что будет имплантировать мне сразу три порта, хотелось воскликнуть: «За что? Зачем мучить меня трижды?». Лишь потом, спустя годы, я не раз благодарила его за предусмотрительность.

После атаки на базу мирийцев – противников Союза, чья планета находиться на задворках вселенной - здесь вряд ли что-то останется, кроме выжженной пустыни и кратеров от взрывов. Мой отец погибнет, как и большинство. Всех не эвакуируют – мест на кораблях просто не хватит.

- Ты - самое ценное, что есть у меня в жизни, Тэри. Прости меня. – Слова давались отцу с трудом. В руках подрагивал инсейдер с готовым к имплантации портом. – Сейчас будет больно. Терпи. Обещай мне выжить и быть счастливой, ради меня, ради мамы… - казалось, сейчас будет произнесено самое важное, но прозвучало лишь странное напутствие – Чтобы увидеть картину целиком, надо ослепнуть на один глаз. Запомни это.

Отец взял мою руку, обрабатывая антисептиком место введения иглы. Резкая боль, последовавшая за этим простым действием, была исключительной. Ни до, ни после в своей жизни я такого не испытывала, как сидя в этом кресле. Комната начала резко плыть в резко меркнущем свете. Было ощущение, словно что-то рвет тебя изнутри и хочется, чтобы все это прекратилось как можно быстрее, хотя бы даже и смертью. Ощущение, что хуже быть уже не может, но вот постепенно боль стихает и тьма начинает рассеиваться… Оказывается все это время я лежала с открытыми глазами, хотя звуков пока еще не слышала.

Вот отец склонился надо мной, что-то говорит. Вижу, как шевелятся его губы, обеспокоенный взгляд, он вновь берет мою руку и… я думала больнее быть уже не может, но вновь этот черный колодец, до краев наполненный болью, по которому я лечу резко вниз. Яркая вспышка в сознании – последний, третий имплант вошел в пресинаптическую щель между двумя нейронами.

Не знаю, как долго я приходила в себя, но первое, что я увидела – глаза отца, внимательные, полные боли и отчаяния. Готова поклясться, что он предпочел бы сам тысячу раз пережить ту боль, что сейчас чувствовала я, лишь бы оградить меня от всего этого. Увы, чужие муки  забрать себе еще никому не удавалось.

- Девочка моя, сможешь ли ты меня простить когда-нибудь?

Именно от этих слов меня накрывает осознание случившегося. Полное и абсолютное. На нас напали и смогут выжить лишь единицы, теперь и я в их числе, но не отец. Смотрю на него, единственного родного мне человека во всей вселенной и не могу поверить, что больше его не увижу.

Хочется закричать, ударить, сделать уже хотя бы что-нибудь, но я только смотрю, а потом перевожу взгляд на руку. На предплечье три порта один стандартный и два модифицированных. Мечта и гордость всех пилотов Союза. То, что соединяет тебя с кораблем в единое целое, позволяя управлять им гораздо быстрее, прокладывать маршрут и рассчитывать точку выхода после гиперпрыжка, используя функции самого совершенного процессора – человеческого мозга, в разы эффективнее, чем при ручном управлении.

Теперь я мола стать симбионтом корабля, если выживу, конечно. Горькая ирония и мелькнувшая в голове отстраненная мысль о том, что какие только баги не встречаются в программе под названием «жизнь»! Эти импланты должны были ввести трем отличившимся пилотам последней кампании Варрина… Сложись все иначе, и эти смельчаки после вживления портов имели все шансы на повышение и перевод в авангард атакующей эскадры Союза.

- Нам надо торопиться. Ты все запомнила? – отец хотел казаться собранным, но дрожь в голосе и суетливые движения выдавали его истинное состояние.

- Да, папа, я выживу, чего бы мне это ни стоило.

Отец крепко обнял меня и помог встать с кресла.

Мы пошли, а затем и побежали в направлении одного из ангаров, в которых находились истребители класса Эйсиньи, достаточно маневренные, чтобы суметь уйти от обстрела, и в то же время способные вместить порядка ста человек. Таких было всего три.

Как и все дети на базе, я разбиралась не только в типах и классах звездолетов, кораблей и планеров, но и мечтала поступить в одну из военных академий (а о чем еще мечтать, когда вокруг тебя одни военные, разговоры только о боях и полетах, а самое распространенное чтиво – устав космического флота Союза), но понимала, что для меня это - утопия. Девочек редко брали даже в захудалые летно-космические училища, обосновывая это тем, что женский организм гораздо хуже выдерживает перегрузки при гиперпрыжках и коркат-излучение, которым так славятся пространственные проколы.

Отец подвел меня к последнему, еще не задраенному шлюзу корабля:

 - Еще вот этот. - выдохнул он, словно вылавливал меня по всей базе с момента начала тревоги.

 - Имя, фамилия, звание родителей – гаркнул суровый офицер, чье лицо украшал шрам от ожога на правой щеке, попутно загружая экран голопроэктора со списком имен.

- Он навряд ли есть в базе …этот ребенок – экспериментальный образец. У него три порта, все три прижились. Специально для летной Академии готовили…

Отец врал – кожа вокруг джейтишек была наращена искусственно, буквально пару минут назад.

- Не знаю, какой ненормальный отдал приказ имплантировать в ребенка это. Он же еще не знает, как штурвал держать, а его уже к ядрам микросхем напрямую подключать хотят...

Продолжить не дал отец

 - Этот мальчик – ценный образец. Наверное, самый ценный из всех. Вы обязаны его взять.

Папа говорил убежденно, настолько, что офицер засомневался.

- Ладно, давай, пацан, - он махнул на список имен - живо на борт. Надеюсь, проскочим.

Створки шлюза поползли друг к другу, и я последний раз взглянула на отца. Он улыбался.

Встряхнулась от нахлынувших эмоций и воспоминаний. Они-то ущли, но полынный вкус горечи во рту остался. Сейчас о том, что у меня три джейтишных порта, знали немногие: врач, который проводил ежегодные осмотры в училище (и внеочередные, когда я умудрялась во что-то вляпаться своим «радаром приключений», или проще говоря, задницей, огребая на оную синяки и все, что идет в комплекте к ним), директор и соседка по комнате. От последней деваться было некуда, потому как за десять лет совместного дележа одной комнаты мы в каком только виде друг перед другом не показывались. Впрочем, надо отдать Прит должное – держать язык за зубами она умела, несмотря на свой слегка ветреный нрав. Ах да, о моей маленькой не то, чтобы тайне, а, так скажем, «специфическом джейтишном дополнении» был в курсе еще и летный инструктор, но он дядька вообще нелюдимый и общается в основном междометьями. На первом курсе мы даже думали, что его лексикон состоит только из многозначительных «кхм» и емких «ёпт!», которыми он оценивал результаты наших полетов на симуляторах. Впоследствии уже узнала, что при сильном волнении этот молчун способен выдать на-гора весьма многоэтажные фразы, правда, для этого нужно было умудриться сломать симулятор боя. К последнему я, как-то оставшись одна в тренажерном классе, по дури подсоединилась напрямую, через порт, вот он и погорел. Подозреваю, что железяка просто не выдержала могучей силы моей мысли (верить в то, что просто затребовала две несовместимые команды, уж очень не хотелось).

Кстати, наличие этих самых портов в свое время и определило исход моего распределения: я - единственная девушка военный пилот в училище. Не будь этих джейтишек, как и все нормальные особи женского полу, стала бы навигатором, на крайний случай механиком, но директор решил, раз есть прижившиеся JT, значит, само провидение велит мне быть пилотом, и никак не иначе.

- Вот в наказание и будешь участвовать в предстоящей гонке, которая проводиться среди выпускников Академий и училищ космофлота, – отчеканил Радвин,- и попробуй только не занять призового места.

- Но кадеты ни одного из училищ никогда не выигрывали гонок. Там представители летных Академий всегда разыгрывали приз между собой, а мы так – для массовки, в хвосте пыль гоняем каждый год.