Уильям Дитц - Там, где умирают корабли Страница 2

С этими словами он выбросил руку, чтобы схватить Вилли за волосы. Малыш увернулся и бросился наутек, но другой старшеклассник, по имени Гавлик, поймал его и сунул под мышку, как сверток.

Дорн нахмурился:

— Хватит, ребята, оставьте его!

— Так, — с неожиданной мягкостью проговорил Крамер, — значит, правду говорят, что ты у нас любитель крыс! Ну давай, покажи-ка своим грызунам, как ты их любишь.

Гавлик с сомнением покачал головой:

— Не знаю, Крамер…

— Чего ты не знаешь? Кто твой папаша? Брось, неужели ты веришь в эту чепуху? Ты когда-нибудь видел, как Восс дерется? Нет? Вот и я тоже! Он просто выдумал всю эту ерунду про воинские искусства, чтобы пугать недоумков вроде тебя!

Гавлик провел языком по толстым губам и пожал плечами:

— Ладно, Крамер, как скажешь.

Дорн обвел взглядом всех четверых и, увидев злость в их глазах, понял, что драки не избежать. Никого из «всадников» не было в школе, когда произошла та схватка, которой был отмечен первый год его пребывания здесь.

Дорн вспомнил долгие часы тренировок под руководством своей сестры и ее голос:

— Нет, я сказала, левой, дурачок… Голову подними, ноги на ширине плеч, руки расслабь. Теперь отведи правую ногу назад и поверни ступню на сорок пять градусов. Ну вот… Для начала неплохо. Теперь слегка согни ноги в коленях, поверни корпус вправо и постарайся выглядеть грозно. Нет, я сказала «грозно», а не «глупо». Хорошо! Согни левую руку в локте, локоть опусти, а кулак подними. Понял? Так ты прикрываешь себе голову и грудь. Правую руку держи на уровне бедер ладонью вверх. Отлично — во всяком случае, для такого поросенка, как ты!

Дорн сам не заметил, как принял боевую стойку; в голове у него прозвучали три основные заповеди: «Пробный удар, отступление, удар в полную силу!»

«Всадники» навалились на Дорна все разом, полагаясь, как заведено у подонков, на явный численный перевес. Дорн встретил Крамера ударом ладони. Тот упал и заскользил по полу. Гавлик споткнулся об него и тоже упал. «Крысы» радостно завопили.

Третий «всадник», здоровяк по имени Мало, левой рукой блокировал удар, нацеленный ему в кадык, и правой ударил Дорна в челюсть.

Дорн покачнулся, но сохранил равновесие и, крутанувшись, ударил Мало ногой. Что-то хрустнуло, Мало рухнул на пол и завыл.

Однако Крамер успел уже снова подняться, и Гавлик тоже. Теперь они стали осторожнее, но их желание избить его не уменьшилось. Дорн почувствовал злость. Злость на этих подонков, злость на своих родителей, которые запихнули его на эту паршивую, забытую всеми планету, и злость на то, что сам он бессилен что-либо с этим поделать.

Дорн бил руками, бил ногами, чувствовал, как его удары достигают цели, и радовался этому. Ему тоже перепадало, но вспышки боли только усиливали его злость, и он дрался еще ожесточеннее. Это было как танец: прыжки, приседания, вращение, удары, — все казалось пляской дервиша, где каждое движение было заранее поставлено и тщательно отработано под руководством хореографа. Дорн знал, что будет делать в каждое следующее мгновение. Лицо Крамера было залито кровью, Гавлика сотрясали приступы рвоты, Мало корчился на полу…

Стоп. А где же?..

Прежде чем вопрос успел оформиться в сознании Дорна, четвертый «всадник», криворожий задира по кличке Чума, напал на него сзади, набросил Воссу на шею ременную удавку и потянул за концы.

Следующее движение Дорна оказалось неожиданным даже для него самого. Он почти наяву услышал, как смеется над ним сестра, когда ударил локтем назад. Удар достиг цели, но Чума, хотя и закашлялся, ремня не отпустил. Дорн бил его по ногам, пытался просунуть пальцы под удавку, чтобы ослабить ее, — безрезультатно. Свет померк у него в глазах, очертания окружающих предметов начали расплываться, и темнота поманила его за собой.

И тогда Джордж Альберт Вилли Третий набрался храбрости, сделал шесть шагов вперед и прыгнул. Под весом мальчишки Чума пошатнулся, а потом заорал, когда маленькие пальцы нащупали его глаза.

Дорн едва не упал, когда Чума отпустил удавку. Жадно глотая воздух, он увидел, что Крамер пытается встать, и ударил его ногой в лицо. Тот снова уткнулся в пол, а Дорн, опять приняв боевую стойку, развернулся к Чуме. Но драться ему не пришлось. Чума валялся на полу, и его почти не было видно под десятком «крыс», и каждый из малышей стремился расплатиться хотя бы пятью ударами за каждый, полученный за год. Их локти ходили с угрожающей равномерностью шатунов; Чума молил о пощаде, но его никто не хотел и слушать. Внезапно раздался свисток.

«Крысы» отпрянули, увидели, что они натворили, и в ужасе переглянулись. Радость победы снова сменилась страхом. Зачем они это сделали? Наказание неминуемо, а месть старшеклассников будет ужасной. В раздевалку вошел директор Тулл, а следом за ним — тренер Маховски.

Оба были крупными, сильными мужчинами и внушали уважение даже самым отъявленным наглецам. Дорн сразу же вышел из боевой стойки и постарался сделать вид, что он здесь случайно. Но, учитывая «крысу», привязанную к столбу, пятна крови по всей раздевалке и четверых старшеклассников на полу, это было нелегко.

Тренер Маховски бросился к Мандуло, отвязал его и унес. У Тулла были пронзительные зеленые глаза, и их взгляд обежал раздевалку, как луч лазера.

— Вы все пожалеете о том, что здесь произошло. Первый класс вместо прогулки останется в спальне. Те из старшеклассников, кому необходима медицинская помощь, получат ее, а потом будут наказаны домашним арестом. Что касается вас, мистер Восс… Где находится штрафной изолятор, вы знаете. Отправляйтесь туда!

Тулл заставил Дорна ждать два часа — достаточный срок, чтобы успеть вспотеть, понервничать и подумать о своей дальнейшей судьбе. Это время показалось ему вечностью. Наконец Дорн был приглашен в скупо обставленный директорский кабинет. Со стен смотрели голографические портреты прежних директоров; над ними красовался девиз школы: «Учитесь, чтобы служить», вырезанный на потолочной балке. Из окна в потолке на широкий директорский стол струился солнечный свет. На столе не было ничего лишнего: только старинные часы, письменный прибор и небольшая стопка дискет. Рядом с дискетами лежала распечатка, похожая на ведомость успеваемости, и не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, о ком в ней говорится.

Дорну пришлось простоять еще минут пять, прежде чем вошел Тулл и указал провинившемуся на один из стульев. Юноша подождал, пока сядет директор, и только потом сел сам. Теперь солнечный свет падал на плечи директора, и казалось, что это местные боги озаряют Тулла своим сиянием. Полистав распечатку, директор остановился на нужной странице и удовлетворенно кашлянул:

— Примечательный день у вас выдался, мистер Восс! Сначала вы получили тройку на экзамене по истории, потом пропустили четвертую пару и, наконец, подрались в бассейне. У врачей уже много лет не было столько работы!

Дорн не мог придумать, что на это сказать, и поэтому промолчал. Тулл кивнул, словно одобряя его решение, и продолжал:

— Это сложный случай, мистер Восс. Особенно если учесть все обстоятельства… Хотя я никак не могу приветствовать физического насилия в качестве метода решения проблем, тем более когда их можно и должно решать с помощью администрации, я не настолько стар, чтобы забыть о моральных принципах, которые прививаются молодежи в таких заведениях, как наша школа, и не настолько выжил из ума, чтобы не понимать, что ваши действия были продиктованы благородными намерениями.

Тулл сделал паузу, и Дорн почувствовал, что теперь может позволить себе сесть поудобнее.

— И в самом деле, — снова заговорил директор, — как это ни печально, приходится признать, что мистер Крамер и его товарищи заждались урока кротости и смирения, а стало быть, получили по заслугам. Мистер Вилли и другие ученики первого класса высоко оценили вашу храбрость и решительность. Правда, боюсь, мне трудно поверить, что вы пошли в ботанический сад, дабы предаться там медитации, перед тем как вышибить дух из мистера Крамера. Однако все хорошо, что хорошо кончается, — конечно, при условии, что вы в дальнейшем воздержитесь от подобных поступков!

Дорн слегка кашлянул:

— А как себя чувствует мистер Мандуло?

— Не очень хорошо, — печально ответил директор, — но он поправится, а его мучители будут исключены из академии. И это, кстати, снова возвращает нашу беседу к вам.

Дорн был озадачен. Кажется, Тулл сам признал необходимость того, что он сделал. Чего же еще?

Директор глянул в распечатку, словно с того момента, как он смотрел туда в последний раз, в ней что-то могло измениться.

— Скажите-ка, мистер Восс, давно ли вы получали весточку от своих родителей?

У Дорна екнуло сердце.

— От родителей? Не помню… Наверное, месяцев шесть или семь назад.