Александр Соболь - Все цвета радуги Страница 2

Мертвая тишина, царившая в бункере, нарушалась редко: Чалмерс лишь эпизодически посещал обитель Ли Фунга и Сократа, а сам хозяин, по древним обычаям Востока, был тих и беззвучен, как тень или призрак. Лишь в зале энергоблока ухо могло уловить тихое урчание генераторов гравитационного резонанса и характерное шипение каскада силовых преобразователей.

Но вот однажды все здесь изменилось, как по мановению волшебной палочки. Рядом с каютой Ли Фунга роботы-монтажники установили еще две точно такие же, но набитые всевозможной медицинской аппаратурой (в том числе и психоволновой). И вместе с начальником Группы стратегического планирования операций ОСК в бункере поселились еще двое…

Нельзя сказать, чтобы Герман Ли Фунг был доволен этим обстоятельством, одиночество и тишина устраивали его гораздо больше, но интересы дела он ставил превыше всего, и он сам предложил Чалмерсу разместить этих двоих здесь – единственном месте в Солнечной системе, безопасность которого он мог гарантировать в максимальной степени (хотя, увы, и не на сто процентов – таких мест не существовало даже в теории). Не весьма устраивало Ли Фунга (да и самого Чалмерса) определенное понижение степени секретности того, что происходило отныне в бункере. Целых девять человек – в разной, правда, степени – были осведомлены о событиях в потайной марсианской пещере. А находились там теперь доставленный с Планеты Карнавалов и пребывающий в состоянии глубочайшей депрессии и психического надлома Александр Георгиевич Зоров и ответственный работник ОСК, врач и психоаналитик Андрей Владимирович Троекуров. В задачу последнего входило выведение Зорова из тяжелого психологического кризиса и преодоление его последствий.

– У вас архиважная задача, Андрей, – сказал де Виньон, напутствуя Троекурова. – Любая человеческая жизнь бесценна, но, как верно заметил мой великий соотечественник, писатель и пилот Антуан де Сент-Экзюпери, “мы всегда поступаем так, словно в мире существует нечто более ценное, чем человеческая жизнь…” К сожалению, и в веке XXIV мы поступаем так довольно часто, хотя твердим об абсолютной ценности человеческой жизни. Так вот, по отношению к жизни Александра Зорова так поступать нельзя. Никому и ни при каких обстоятельствах. Зорова надо уберечь какой угодно ценой. Подчеркиваю – какой угодно. Ценность его жизни выше моей, Ли Фунга, вашей, Круга Шести, всего ВКС… Она соизмерима лишь с ценностью жизни всей нашей цивилизации. Вы поняли меня, Андрей?

Троекуров смятенно кивнул, невольно размышляя, что же за пациента подкинула ему судьба. Задача, изложенная шефом, оказалась не только архиважной, но и архитрудной. Зоров упорно не мог (или не желал) выйти из своеобразного, никогда ранее учеными-медиками не наблюдаемого состояния, которое Троекуров назвал “психоэмоциональным коллапсом”. В отличие от других подобных терминальных состояний вплоть до летаргического сна, мозг Зорова оказался наглухо заблокирован для прямого или косвенного психозондирования всех видов. Обратная связь на любые психоволновые воздействия равнялась нулю – все будто в самом деле проваливалось в “черную дыру” коллапсара. Мощнейшие ментаскопы, нидл-зонды и кат-сканеры (от англ. needle – игла и cut – срез) фиксировали лишь своеобразный “белый шум”. Но промелькнувшее было вначале предложение о полном стирании информации из мозга Зорова тот опроверг весьма эффективно. В первый же день своего пребывания в бункере он открыл глаза и окинул коротким взглядом окружавшую его психоволновую технику, после чего та немедленно задымилась и вышла из строя. Сидевший за пультом Троекуров почувствовал мгновенное резкое головокружение и странное, крайне неприятное сосущее чувство в голове. Затем явственно услышал:

– Андрей, не занимайтесь ерундой. Передайте всем, чтобы меня оставили в покое. Иначе я сожгу, к чертовой матери, весь бункер.

При всем при том звукозаписывающая аппаратура (она уцелела) ничего не зафиксировала. Объяснение могло быть только одно: Троекуров услышал мысленную речь Зорова.

Он доложил об этом Чалмерсу и де Виньону, приведя Круг Шести в состояние тихой паники, и стал просто наблюдать. Хотя и наблюдать-то было практически нечего: Зоров спал (или лежал с закрытыми глазами), сутками не меняя позы. Весьма загадочно выглядел тот факт, что Зоров не употреблял воды и пищи и что его организм обходился без естественных отправлений. Робкая попытка Троекурова ввести питательную смесь искусственно родила очередное категорическое мыслесообщение:

“Я в этом не нуждаюсь. Повторяю, оставьте меня в покое”. Пробовал Троекуров что-то говорить, задавал какие-то вопросы – все это Зоров просто игнорировал. Он явно не желал вступать в контакт.

Третьи сутки Круг Шести заседал практически без перерывов. Обсуждался, естественно, только один вопрос. Было высказано множество мнений и предложений в столь широком диапазоне (и часто – взаимоисключающих друг друга), что о какой-то единой платформе даже говорить не приходилось. Конец бесплодной дискуссии попытался положить Бьерн Ларсен:

– Во-первых, уважаемые коллеги, я больше не позволю вам накачивать себя стимуляторами. Как врач я имею на это право. Во-вторых, мы со всей очевидностью зашли в тупик и никакого конкретного решения по проблеме Александра Зорова принять не сможем. Надеюсь, это ясно всем. Поэтому предлагаю вынести обсуждение как минимум в Президиум ВКС. Или даже – на полный состав Совета. Нужны свежие идеи, свежие головы.

– Я против, – быстро произнес Чалмерс. – Я уверен, что в настоящее время снижение уровня секретности вокруг проблемы, – а оно неминуемо наступит при подключении к ее решению “свежих голов” – недопустимо. Это может привести к инициированию еще одной волны враждебных нам сил. Или вам мало одного Фосса?

– А я за предложение Бьерна, – сказал де Виньон. – Неужели вы все не чувствуете, что бремя становится непосильным? Или вы считаете, Горди, что мы застрахованы от ошибок?

– Нет, конечно, – хмуро бросил Чалмерс. – Но в то же время… Короче, я предлагаю проголосовать за предложение Бьерна. Чтобы потом…

– Погодите! – низкий грудной голос Ольги Уинсток-Добровольской прервал Чалмерса. – У меня есть еще одно предложение. Давайте сейчас в полном составе нанесем визит Зорову. Не знаю почему, но я уверена, что он ответит нам. Если в нем хоть что-нибудь осталось от человека…

Гравилет с эмблемой Круга Шести и три гравилета сопровождения и охраны опустились на небольшое плато среди бурых, изъеденных эрозией древних обломков когда-то могучих скал. Здесь не было создававших земную силу тяжести гравитационных генераторов, и Чалмерс предупредил своих спутников об осторожности – сила притяжения Марса существенно уступала земной.

– Куда дальше? – спросил де Виньон, с любопытством оглядываясь по сторонам.

– Дальше мы поедем одни, – сказал Чалмерс. – Охрана и прочие сопровождающие останутся здесь.

– Но на чем? – спросил Николас Шароши. – Признаюсь, что не вижу ничего, что хоть как-то напоминает транспортное средство.

– Вот этот большой камень маскирует вход в шахту гравитационного лифта, – усмехнулся Чалмерс, проделывая какие-то манипуляции с браслетом.

Камень внезапно и совершенно беззвучно отъехал в сторону, открывая взорам вертикальный ствол уходящей на головокружительную глубину шахты.

– Идемте, – сказал Чалмерс и первым шагнул в зев воронки гравитоприемника.

Через несколько минут стремительного полета движение замедлилось, и все шестеро очутились в огромной сводчатой пещере, неярко освещенной хитро спрятанными лампами. Пещеру перегораживала странная стена переливчато-серого, почти перламутрового тумана. Выложенная розовыми плитками дорожка, на которой стояли люди, упиралась в стену. Чуть ближе того места, где она, казалось, растворялась в туманной стене, алым пламенем полыхал знак высшей степени опасности: пурпурные молнии, перечеркивающие разрушенный их ударом человеческий череп.

– Гравитационно-пространственная защита, – пояснил Чалмерс, – заслон из пространства с перестроенной метрикой. Ни одно материальное тело не может проникнуть вовнутрь. А для любого живого организма соприкосновение со стеной означает мгновенную смерть. К сожалению, в силу известных причин мы вынуждены были пойти на столь неординарные меры безопасности…

Чалмерс вновь поколдовал над браслетом, и в стене образовался проход в виде арки из сосущей глаз черноты.

– Проходите по одному, – предупредил он, – причем строго по центру входа. С перестроенным пространством шутки плохи.

За стеной пространственно-гравитационной защиты их ожидало продолжение той же пещеры, но вид у нее был гораздо более обжитой. На гладко отполированном полу теснились различные аппараты и механизмы, яркий свет заливал своды пещеры, освещая похожий на исполинское яйцо эллипсоид из светло-серого металла.