Эрик Браун - Полутьма Страница 2

Он считал себя счастливчиком. Каждый год погибает как минимум один экипаж. Чаще всего к гибели приводит не фатальное стечение обстоятельств, а ошибки членов команды — как пилотов, так и инженеров, — то есть халатность, вызванная самоуверенностью, ощущением, что «со мной этого никогда не случится», которое неизбежно возникает у людей, годами работающих в ближнем космосе.

Тен Ли вывела Беннетта из задумчивости.

— На контрольном просмотрели исправленный вариант программы и дали «добро», Джошуа.

Они замедлили ход, приближаясь к станции № 2 — громадной конструкции в виде серебристого кольца, по периметру которого находились сотни швартовочных отсеков. Суда класса «Земля-орбита» проплывали через дырку «бублика», собирая товары, произведенные на орбите, чтобы доставить их в земные города.

«Это самое впечатляющее зрелище в космосе», — подумал Беннетт. Двадцать четыре часа в сутки грузовые корабли снуют туда-сюда, как пчелы в улей, образуя залитый солнцем поток, стремящийся внутрь и вовне. Издали грузовые корабли казались светящимися пылинками, но вблизи поражали воображение размерами и мощью. Первые пять лет своей работы на корпорацию «Редвуд» Беннетт водил эти «левиафаны» на Землю и обратно, пока монотонная езда не приелась ему и он не попросил перевести его на межорбитальную работу.

Он развернул буксир и направился к стыковочному отсеку. Тен Ли занялась разгрузкой контейнеров, которые исчезали один за другим в чреве станции. Через час грузовые отсеки были пусты, и Беннетт отчалил от дока.

Пока они летели, он спросил Тен, что значит ее имя.

Она выразительно вздохнула:

— Оно ничего не значит, Джошуа. У моей мамы не было особого воображения… После первых пятерых детей ее фантазия на имена иссякла, так что остальных она назвала просто Шесть, Семь, Восемь и Девять. А когда забеременела мной, то воскликнула: «Нет!» — и назвала меня этим словом, перевернув его задом наперед.

Джош пристально посмотрел на Тен Ли, подозревая розыгрыш, но та сидела с серьезным выражением лица и смотрела на проплывающую мимо станцию,

— Моя мать была религиозна, поэтому меня назвали Джошуа, — сказал он в свою очередь. — В честь Иисуса, основателя христианства.

Его мать умерла, когда Беннетгу было семнадцать лет — через три года после смертнее дочери. Она так и не оправилась от шока, вызванного потерей Эллы.

— А моя мать, — откликнулась Тен Ли, к удивлению Беннетта, — всю свою жизнь посвятила свержению правительства мира Рокастла. Она была публицистом, писала политические памфлеты с призывами к революции. А когда настали перемены, занялась изучением буддизма. Я училась в Космической академии Бхао-Кхета и десять лет водила суборбитальные грузовые паромы, прежде чем прилетела на Землю.

— Десять лет? — Он покачал головой. — Сколько же тебе сейчас?

— Тридцать два.

— Да ну? Я думал, тебе двадцать.

— Если это комплимент, прибереги его для девочек на станции.

Беннетт не стал уверять ее в своей искренности.

— Возраст не имеет значения, — бесстрастно продолжала Тен Ли. — Важен опыт и то, как человек интерпретирует и использует его в данном воплощении.

— В данном воплощении? — переспросил Беннетт. Она потянулась своими тоненькими руками вверх и зевнула.

— Это мое последнее физическое воплощение. После смерти я сольюсь с пустотой. Моя жизнь — всего лишь подготовка к этому состоянию.

Беннетт немного помолчал, а потом спросил, чтобы переменить тему:

— Зачем ты прилетела на Землю?

— Мне нужен был новый опыт. Мой римпоч — то есть учитель — считал, что я должна искать свою судьбу в другом месте. Мне нужно следовать по пути, ведущему куда-то за пределы — возможно, даже за пределы Земли.

Беннетт промолчал. За годы работы на станции он встречался со многими колонистами, и большинство из них принимали какое-нибудь из верований, существовавших на Земле. Хотя иногда ему встречались настолько странные индивидуумы, что из-за своих причуд казались чуть ли не инопланетянами.

«Гадюка» шла на автопилоте, огибая кривую орбитальных станций. Беннетт закрыл глаза и стал думать о конце смены и трехдневном отдыхе.

Он навестит своего отца в больнице в Мохаве, причем скорее из вежливости и для очистки совести, а не из сострадания. Каждый раз по возвращения он совершал это необходимое путешествие в частную больницу, которая в последние годы стала домом для его отца. Отец был не столько болен, сколько просто стар. Ему перевалило за сотню, и казалось, что его организм внезапно сдал весь целиком. Благодаря дорогостоящему и высококвалифицированному медицинскому уходу его жизненные органы еще функционировали, однако качество жизни стремительно ухудшалось. Большую часть времени он посвящал бездумным виртуальным развлечениям, и, похоже, вторжение сына раздражало его. Беннетт ничего хорошего не ждал от их пустого и вымученного диалога. У ник не было ничего общего, кроме взаимной неприязни.

Его отец вышел в отставку и только после этого завел семью. Но и после женитьбы он посвящал почти все время бизнесу; который всегда был для него на первом месте. Сына и дочь он считал досадным отвлечением от более серьезных дел, то есть выгодных вложений. По иронии судьбы отец потерял все свои сбережения после краха нескольких сомнительных финансовых авантюр, а через несколько месяцев окончательно переселился в больницу. Теперь старик быстро угасал после своей бесплодно прожитой жизни, но самое ужасное то, что Беннетт никак не мог подавить в себе чувство вины из-за безразличия к нему.

После больницы он позвонит Джулии и попытается понять, какие у них отношения на данный момент.

Он открыл глаза, когда почувствовал, что «гадюка» начала выполнять разворот. Буксир взял ниже плоскости орбитальных станций, и ослепительный белый свет Земли хлынул с правого борта, залив кабину непривычной иллюминацией. Фабрика «Берджесс», производящая продукты питания для межзвездных лайнеров, представляла собой уродливый серебристый прямоугольник, находившийся под цепью орбитальных станций- Через пять минут буксир пришвартовался, и начался процесс погрузки.

Беннетт смотрел на Тен, следящую за показаниями видеоэкрана своего шлема. Тен Ли была залита слепящим светом Земли, и он снова отметил, насколько она миниатюрна и хрупка. Невольно в его памяти всплыл образ сестры, ее худенького тела, истощенного раком лимфоузлов, который в конце концов убил ее.

Через двадцать минут погрузка была закончена. Они забрали десять контейнеров, медленно отплыли от фабрики, пролетели мимо орбитальных комплексов и станции «Редвуд» и направились «вверх» к стартовому пункту межзвездных кораблей. Беннетт растянулся, предвкушая скорое возвращение в свою каюту на станции. Там он примет душ и полетит на пароме на Землю.

— Джошуа! — позвала вдруг его Тен.

В то же мгновение в его шлеме раздался голос оператора с контрольного пункта:

— Беннетт! Что у вас там творится, черт возьми?

— Джошуа! — В голосе Тен послышалась тревога. Она сидела в своем кресле, лихорадочно стуча пальцами по клавиатуре и пристально вглядывалась в видеоэкран шлема.

— В чем дело? — спросил Беннетт, почувствовав приступ тошноты.

— Я ничего не понимаю, — отозвалась Тен Ли. — «Гадюка» вернулась к первоначальной программе.

Вопль диспетчера чуть не оглушил Беннетта:

— Боже правый! Вы что, с ума сошли?! Вы же сейчас столкнетесь!

Беннетт посмотрел на центральный экран и оторопел. Он просто не поверил своим глазам. Этого не могло быть!

К стартовому: пункту медленно плыл звездолет, и буксир летел прямо ему наперерез, так что столкновение казалось неминуемым. Беннетт схватился за рычаги и крикнул Тен Ли, чтобы та отменила программу. Она среагировала молниеносно, выбрав единственно правильное решение — перерезала провод. Благодаря этому Беннетт сразу же почувствовал, что буксир слушается ручного управления.

Громада лайнера стремительно надвигалась на них. Беннетт увидел кучку пассажиров, столпившихся у иллюминатора и что-то кричащих, отчего они некстати напомнили рыб в аквариуме. Люди в страхе метались из стороны в сторону, падали на пол, пытались куда-то убежать, увидев летящий прямо на них буксир.

Беннетт был близок к панике. Он вскрикнул и рванул рычаг управления, послав «гадюку» в резкий нырок. Лайнер, казалось, подскочил вверх и пропал из виду, и на какую-то долю секунды Беннетт подумал, что может вздохнуть с облегчением. Но тут он увидел перед собой целый лес антенн, утыкавших днище звездолета; от которых невозможно было увернуться.

Буксир со скрежетом и лязгом продирался между ними, и несколько опасных ударов потрясло кабину. Судно закрутилось, потеряв управление, сбилось с курса и полетело, вертясь, к блистерному отсеку в кормовой части днища лайнера. Несмотря на их сумасшедшую скорость, серебристый блистер, казалось, приближался очень медленно, вырастая перед «гадюкой», как надувной шар. Беннетт, ничего не соображая, в слепой надежде дернул рычаг, и лайнер чудесным образом исчез.