Айзек Азимов - Дэвид Старр, космический рейнджер Страница 2

– Сейчас. Сейчас.

– И, конечно, никому об этом не рассказывайте.

Управляющий вернулся через несколько секунд, вытирая вспотевший лоб носовым платком. Он сказал:

– Никак не могу этого понять. Никак не могу.

Дэвид сложил в пакет пластиковые тарелки с остатками пищи, добавил то, что осталось от поджаренных булочек, закрыл вощеные чашки, в которых подавали кофе, и отставил их в сторону. Гаспер перестал непрерывно тереть рука об руку и потянулся к контакту на краю стола.

Рука Дэвида быстро двинулась, и управляющий вздрогнул, обнаружив, что его запястье неподвижно зажато.

– Сэр, но крошки!

– Я их тоже заберу. – С помощью перочинного ножа он собрал все крошки, острое лезвие легко скользило вдоль пустоты поверхности силового поля. Самому Дэвиду не нравились столешницы из силового поля. Их абсолютная прозрачность никак не способствовала расслаблению. Обедающие ничего не могли с собой поделать: видя висящие в пустоте тарелки и чашки, они испытывали напряжение. Приходилось специально слегка выводить поле из фазы, что вызывало непрерывное мерцание и создавало впечатление поверхности.

В ресторанах такие поля пользовались популярностью, поскольку нужно было лишь слегка, на долю дюйма, приподнять поле, чтобы уничтожить все прилипшие крошки и капли. Только закончив собирать остатки пищи, Дэвид позволил Гасперу проделать эту операцию, вначале отключив предохранитель, а затем используя специальный ключ. Немедленно появилась совершенно чистая поверхность.

– Еще минутку. – Дэвид взглянул на циферблат своих часов, потом слегка отогнул занавес.

– Доктор Хенри! – позвал он негромко.

Долговязый мужчина средних лет, сидевший за тем самым столом, за которым пятнадцать минут назад сидел Дэвид, вздрогнул и удивленно оглянулся.

Дэвид улыбался. «Я здесь!». И прижал палец к губам.

Доктор Хенри встал. Костюм свисал с него, редеющие седые волосы были тщательно зачесаны на лысину. Он сказал:

– Мой дорогой Дэвид, ты уже здесь? А я думал, что ты опаздываешь. Но что случилось?

Улыбка Дэвида оказалась короткоживущей. Он ответил:

– Еще один.

Доктор Хенри зашел за занавес, взглянул на мертвого и пробормотал:

– Вот те на!

– Можно и так сказать, – заметил Дэвид.

– Я думаю, – сказал доктор Хенри, снимая очки и прочищая их слабым силовым полем своего карманного очистителя, – я думаю, лучше закрыть ресторан.

Гаспер беззвучно открыл и закрыл рот, как рыба. Наконец он сдавленно произнес:

– Закрыть ресторан! Он открыт всего неделю. Это катастрофа. Настоящая катастрофа!

– Всего лишь на час или около того. Нужно убрать тело и осмотреть вашу кухню. Вы ведь хотите, чтобы мы раскрыли загадку пищевого отравления, и для вас будет гораздо менее удобно, если мы будем заниматься всем этим в присутствии обедающих.

– Очень хорошо. Ресторан будет в вашем распоряжении, но мне нужен час, чтобы все посетители кончили обедать. Надеюсь, огласки не будет.

– Никакой, уверяю вас. – Морщинистое лицо доктора Хенри было обеспокоено. – Дэвид, позвони в Зал Совета и попроси Конвея. У нас для таких случаев разработана процедура. Он знает, что нужно делать.

– А я должен оставаться? – неожиданно вмешался Форестер. – Я болен.

– Кто это, Дэвид? – спросил доктор Хенри.

– Он обедал вместе с мертвецом. Его зовут Форестер.

– Ага. Боюсь, мистер Форестер, вам придется болеть здесь.

Ресторан был холоден и производил неприятное впечатление своей пустотой. Пришли и ушли молчаливые оперативники. Они эффективно атом за атомом проверили кухню. Теперь оставались только доктор Хенри и Дэвид. Они сидели в пустом алькове. Света не было, а кубики трехмерного телевидения на каждом столе превратились в простые стекла.

Доктор Хенри покачал головой.

– Мы ничего не выясним. Я это знаю по опыту. Прости, Дэвид. Не так мы хотели отметить твой выпуск.

– Для этого будет еще время. Вы в своих письмах упоминали случаи пищевого отравления, так что я был подготовлен. И все же я не думал, что нужна такая абсолютная секретность. Если бы я об этом знал, мог бы быть осторожнее.

– Бесполезно. Нельзя вечно скрывать это дело. Мало-помалу информация просачивается. Люди видят, как человек умирает за едой, потом слышат об аналогичных случаях. И всегда за едой. Плохо дело, а будет еще хуже. Ну, поговорим об этом подробнее завтра, когда будешь у Конвея.

– Подождите! – Дэвид пристально посмотрел в глаза старшему собеседнику. – Что-то беспокоит вас больше, чем смерть одного человека или даже смерть тысячи. Что-то, чего я не знаю. Что это?

Доктор Хенри вздохнул.

– Боюсь, Дэвид, что Земля в большой опасности. Большинство Совета в это не верит, Конвей убежден лишь наполовину, но я уверен, что это преднамеренное пищевое отравление есть хитрая и жестокая попытка захватить контроль за экономической жизнью Земли и за парламентом. И до сих пор, Дэвид, совершенно неизвестно, кто за этим стоит и как это.

2. Житница в небе

Гектор Конвей, глава Совета Науки, стоял у окна своего кабинета на последнем этаже Башни Науки, стройного сооружения, возвышавшегося над северными пригородами Интернационального Города. Город начал сверкать в ранних сумерках. Скоро вспыхнут сплошные белые огни вдоль оживленных пешеходных дорог. Как жемчуга, загорятся здания, когда оживут окна. Почти в самом центре его окна виднелись отдаленные купола Залов Конгресса, и среди них здание Исполнительной Власти.

Он был один в кабинете, а автоматический замок настроен только на отпечатки пальцев доктора Хенри. Конвей чувствовал, как напряжение слегка отпускает его. Скоро здесь будет Дэвид Старр, неожиданно и чудесным образом выросший и готовый к исполнению своего первого поручения в качестве члена Совета. Конвей чувствовал себя так, будто ждет собственного сына. Впрочем, в некотором смысле так оно и было. Дэвид Старр – его сыном, его и Огастаса Хенри.

Вначале их было трое: он сам, Гас Хенри и Лоуренс Старр! Они вместе учились, вместе поступили в Совет науки и вместе проводили первые расследования; а затем Лоуренс Старр получил повышение. Этого следовало ожидать: из всех троих он был самым талантливым.

Он получил должность на Венере, и впервые за все время они взялись за новую работу не вместе. Лоуренс улетел с женой и сыном. Женой была Барбара. Прекрасная Барбара Старр! Ни Хенри, ни сам Конвей так и не женились: ни одна девушка не могла сравниться с Барбарой в их памяти. Когда родился Дэвид, они стали дядей Гасом и дядей Гектором, пока ребенок не начал путаться и называть отца дядей Лоуренсом.

А потом во время полета на Венеру на корабль напали пираты. Произошло массовое убийство. Пираты не берут в космосе пленных, и через два часа свыше ста человек были мертвы. Среди них – Лоуренс и Барбара.

Конвей помнил день, помнил даже минуту, когда эта новость достигла Башни Науки. Патрульные корабли ринулись в космос, выслеживая пиратов; они атаковали пиратские логова в астероидах с беспрецедентной яростью. Поймали ли они того самого пирата, который взорвал идущий на Венеру корабль, так и осталось неизвестным, но с этого года силы пиратов были окончательно подорваны.

И патрульные корабли обнаружили кое-что еще: крошечную спасательную шлюпку, летящую по опасной орбите между Венерой и Землей и издающую по радио холодные автоматические призывы о помощи. Внутри находился ребенок. Испуганный четырехлетний мальчик, который много часов отказывался говорить, повторяя только: «Мама сказала, чтобы я не плакал».

Это был Дэвид Старр. События, о которых он рассказал, увидены детскими глазами, но истолковать их было нетрудно. Конвей по-прежнему ясно представлял себе последние минуты в погибавшем корабле: Лоуренс Старр, умирающий в контрольной рубке, куда врываются пираты; Барбара с бластером в руке с отчаянной торопливостью усаживает Дэвида в шлюпку, стараясь как можно лучше установить показания на приборах, и выпускает шлюпку в космос. А потом?

У нее в руках было оружие. До последнего мгновения она использовала его против врагов, а когда это стало невозможно, против себя.

Конвею было больно думать об этом. Больно, и он хотел сопровождать патрульные корабли, чтобы своими руками превращать пиратские пещеры в пылающий океан атомного уничтожения. Но члены Совета Науки, сказали ему, слишком ценны, чтобы рисковать ими в полицейских акциях, поэтому он остался дома и читал бюллетени новостей, как только они появлялись на ленте телепроектора.

Вместе они с Огастасом Хенри усыновили Дэвида и посвятили свои жизни тому, чтобы стереть ужасные воспоминания. Они стали для Дэвида отцом и матерью; они лично присматривали за его воспитанием; они растили его с одной мыслью: сделать его таким, каким был Лоуренс Старр.