Африканеры в космосе. Где мой муж, капитан? (СИ) - Мельников Сергей Страница 2

Со своего места на третьей парте встал взъерошенный мальчишка, Петрус, сын командира скаутов Дидерика Грута. Смущённо пригладив пятерней вихры, он спросил:

— Мефру Брауэр, Вы сказали "Великий Исход", но мой отец говорил, что создатели ковчегов называли их "Великий Посев". Что они имели в виду?

Она кивнула:

— Да… Для создателей ковчегов мы — семена нового человечества. Они надеялись, что мы, люди, заселим множество миров и, со временем, подчиним себе галактику. — она задержала дыхание. — они ошибались.

Класс загудел, Грут, так и не севший на своё место, набрал в грудь воздуха, готовясь возразить. Взмахом руки она заставила всех умолкнуть.

— Смотрим все сюда. Вот: — Она с размахом ткнула мелом в последний кружок. На пол посыпались мелкие кусочки — высшая точка в развитии человечества. Вот: — Она яростно зачиркала, рисуя исходящие из кружка лучи — разделившееся человечество разлетается по вселенной. У каждого — Она размашисто окружностями обозначает планеты в конце лучей — своя цель. Допустим, вот мы. А это наш вектор развития— Она выбирает самый нижний луч и от планеты рисует дугу, но не вверх, а вниз. — Наша ближайшая перспектива — сползание в Средневековье.

Класс взорвался. Мефру Брауэр грустно смотрит на раскрасневшиеся лица своих учеников, вскочивших с мест. Тридцать мальчишек размахивают руками, кричат, разобрать что-то в этом гвалте невозможно, да и не нужно. Учительница просто ждёт, когда дети выплеснут своё возмущение и недоумение. Только один стоит неподвижно, уставившись в одну точку. Он поднимает кулак вверх и рявкает:

— Тихо!

Класс сразу замолкает. У парня зычный командирский голос, почти такой же, как у его отца. Адель улыбается, она не раз мечтала, что Дидерик Грут назовёт её по имени. Петрус так на него похож…

Наступает тишина. Грут спрашивает:

— Почему?

— Фактор первый! — Она возвращается к доске и тряпкой стирает середину у всех расходящихся лучей. — Весь полёт переселенцы провели в коме. Сколько она продолжалась не знает никто. Никаких средств объективного контроля времени на ковчеге не было.

— Фактор второй — Она вытирает все лучи, кроме нижнего. — У нас нет связи с остальными ковчегами, а, значит, для нас они в реальности не существуют, как и все знания, носителями которых они являются.

— Фактор третий! — Она тыкает пальцем в окружность, символизирующую их планету, Новую Родезию. — Мы не знаем, куда нас вынесло, в какой части галактики или вообще в какой галактике мы находимся. Нас мало. Всего 15 тысяч человек, и за прошедшие годы рождаемость не превысила смертность. Мы живём в суровых климатических условиях и тратим все силы на выживание.

Она вытирает руки, садится на краешек своего учительского стола. Давит усталый вздох в себе.

— Ребят. Мы, африканеры, трудолюбивы и упорны. Но среди нас нет ни великих учёных, ни выдающихся деятелей культуры. Мы земледельцы и скотоводы. Поэтому весь наш вклад в выживание человечества — это, собственно, само сохранение нашей маленькой колонии.

— Я не согласен! — трясёт вихрастой головой Грут.

— Это хорошо. — улыбается мефру Брауэр — Это именно то, что я хотела услышать. Урок окончен. Грут, задержись.

Класс опустел, они остались наедине.

— Петрус, — когда кругом нет других Петрусов можно обращаться по имени. — Ты решил идти в скауты? — Грут кивнул — Тебе пригодятся дополнительные баллы для поступления в скаутское училище. Я помогу тебе их заработать. Ты готов?

— Конечно! — обрадовался он.

— На выпускной экзамен у тебя будет отдельное задание. Мне нужен доклад о миссии "Морестера". Тема избитая, но… Я хочу, чтобы ты осветил техническую часть этой экспедиции. Как именно готовили и проводили спуск ковчега на поверхность. Понимаешь связь сегодняшнего урока и твоего задания?

Грут неуверенно кивнул.

— Не понимаешь. Займёшься сбором информации — поймёшь. Начать я тебе рекомендую с нашей библиотеки. Там хранится видеозапись, снятая во время торжественной встречи экипажа "Морестера". Пусть это будет твоей отправной точкой. Я твой официальный куратор. Будет нужна помощь — обращайся. А сейчас иди.

Когда озадаченный парень исчез за дверью кабинета, Адель закусила губу. Столько лет она молчала, и готова молчать дальше, но справедливость как вода, она всегда найдёт лазейку. Адель просто ей немножечко поможет. А младший Грут… Ничего с ним не случится. Никто в здравом уме не станет ссориться с его отцом. По крайней мере она на это надеется.

Отчаяние мефру Мкртчян

Когда-то давно, в первый год существования колонии, Альбрехт Хольт совершил должностное преступление. Поздней ночью, после работы, он взял листок белой бумаги формата А4, вставил его в принтер и распечатал портрет шведского естествоиспытателя Карла Линнеуса. Гравюру с полным мужчиной с мясистым носом и улыбающимися глазами он повесил над своим рабочим столом в свежевыстроенном здании библиотеки. У каждого свои кумиры.

Всю ночь до утра, не смыкая глаз, он составлял каталог книг, добровольно пожертвованных библиотеке колонистами, а Карл Линнеус ободряюще поглядывал на плоды его трудов. Утром наверху скрипнула дверь. Это Матильда, его жена, впустила в читальный зал бургомистра, директора школы, фадера Корнелиса и других официальных лиц. Альбрехт виновато улыбнулся портрету на стене и пошёл сдаваться, ожидая заслуженную трёпку.

Может, из-за усталого вида, может при виде безупречно расставленных по полкам книг, но никто из руководства колонии не упрекнул мениера Хольта в нецелевом расходовании невосполняемого запаса бумаги для принтера.

Прошло 15 лет, вся бумага была давно уже использована, принтер пылился в музейном уголке. Простейшие вещи вроде белой бумаги или порошка для заправки картриджа произвести в условиях маленькой затерянной колонии невозможно, а фиксировать происходящее как-то надо. Детей учить. Приказы писать, в конце концов.

Тогда братья Терон наладили кое-какое производство бумаги из волокон карликовых берёз и стеблей папоротника, но она была похожа скорей на древнеегипетский папирус. Почти весь запас её уходил в школу и Хемейнстераад. И одну тоненькую пачку всегда привозили специально для мениера Хольта. На половине листов микроскопическим почерком и, естественно, с обеих сторон, он вёл хронику колонии. Оставшиеся листы использовал для создания полной классификации флоры и фауны приютившей африканеров планеты. И Карл Линней с выцветшего портрета одобрительно кивал головой.

Когда запас шариковых ручек закончился, углежоги Круиссены после долгих экспериментов открыли производство чернил, замешивая их на березовой смоле и саже. Перья приносили бьющие птицу охотники, и научиться ими писать было особенно сложно. Но пришлось, а что делать? А исписанные пластмассовые цилиндрики с тонкими концами заняли свои места в том же музее утраченных технологий рядом с принтером и аккумуляторной батареей.

Альбрехт как раз заканчивал заполнять своим микроскопическим почерком последний лист, когда наверху звякнул колокольчик. Он вытер кончик пера тканью и не спеша поднялся наверх. У стойки библиотекаря стоял невысокий паренёк лет пятнадцати с торчащими каштановыми вихрами. Библиотекарь прищурился, зрение за прошедшие годы кропотливого труда над рукописями сильно ухудшилось

— А-а, Грут-младший. Петрус, кажется? — улыбнулся Альбрехт.

— Добрый день, мениер Хольт, Петрус Грут, вы не ошиблись.

— Чем могу помочь, Петрус Грут?

Парень почесал затылок.

— Мефру Брауэр поручила мне написать доклад по миссии “Морестера” к Дню Спасения.

Альбрехт закивал головой:

— Можете ничего больше не говорить, юноша, сейчас принесу вам всё, что есть по этой славной миссии.

Он вызвал в памяти тот куцый список заметок и фотографий, которые каждый год берут у него школьники для традиционного доклада. Скрылся в хранилище и через несколько минут вернулся со стопкой листов и конвертов.