Мертвая тишина - С. А. Барнс Страница 2

Затягиваю все винты, попадающиеся на глаза, и через какое-то время канал связи разражается треском.

— Готово, кэп! — вопит Лурдес, мой специалист по связи. Ее хрипловатый голос для меня что музыка. — Амплитуда растет. Давай уже, возвращайся с холода.

Мягкий рывок красного троса с ЛИНА сообщает мне, что кто-то взялся за управление страховкой и готов по моему сигналу втянуть меня на корабль. Скорее всего, это Кейн, мой механик и заместитель. Ему не по душе, когда к механизмам ЛИНА прикасаются другие, даже к простейшим вроде лебедки. «Все может сломаться», — ворчит он. А ремонт здесь проблематичен.

Впрочем, теперь это не имеет значения. Нисколько не сомневаюсь, когда команду расформируют, ЛИНА пойдет на лом. Корабль и без того был древним, когда я унаследовала его при назначении в этот сектор. Основательно потрепанный, латаный-перелатаный, пропахший разогретым металлом, с дерьмовыми уплотнителями в гермошлюзе, которые постоянно приходится латать монтажной пеной, хотя «Верукс» и меняет их после каждого рейса — на такие же дерьмовые.

И все же ЛИНА — дом.

Отстегиваю синий трос от фермы радиомаяка, прищелкиваю его к соответствующей подвеске на скафандре, и моя рука ложится на карабин красного троса, соединяющего меня с ЛИНА и будущим, которого у меня больше нет.

Всю свою жизнь я только и хотела, что находиться здесь. Подальше от людей. В этом-то и заключается прелесть космоса. Здесь ничего нет. Есть, конечно же, звезды, планеты, радиомаяки — но нет людей.

И вот теперь… Теперь этому приходит конец.

Я задумываюсь на мгновение с замершей над карабином рукой. Как просто: откинуть защелку, отстегнуться от троса и… оттолкнуться. И уплыть. В конце концов, когда кончится кислород, придется выбирать, замерзнуть насмерть или задохнуться — но это будет мой выбор. Мой собственный выбор здесь, среди звезд и мерцающих далеких планет, в абсолютной тиши космоса.

— Ковалик? — поторапливает Кейн. — Ты готова?

Нет, не готова. Землю топтать — это ни в коем случае не для меня. Не на протяжении длительного срока, и уж точно не всю оставшуюся жизнь. Остаться без корабля — это все равно что попасть в заточение, в котором по определению нет ничего хорошего. От одной лишь мысли постоянно находиться под действием силы тяжести и в окружении людских толп я начинаю задыхаться и жадно глотаю воздух.

Полагаю, это означает, что удушье настигнет меня первым.

— Капитан Ковалик, как слышишь? — явно тревожится Кейн.

— Клэр? — подключается Лурдес.

— Ну же, Ковалик, — брюзжит Воллер. — На «Гинзбурге» меня дожидаются рыженькая и пакет скотча. Опять эти твои…

— Воллер, заткнись! — рявкает Кейн.

Мои пальцы опускаются на защелку карабина.

— Ковалик. Не двигайся. Я выхожу, — выпаливает механик.

Глаза мне застилают слезы, размывая звезды в туман. Конечно же, Кейн не позволит мне уйти. Обязательно вытащит меня, словно резинового утенка из ванны. Это у него тоже хорошо получается. И неважно, что утенок — резиновый или живой — только в воде и может жить.

Ему потребуется пятнадцать минут, чтобы облачиться в скафандр и выбраться через шлюз на резервном тросе. Тем временем, в соответствии со стандартным протоколом, все происходящее будет записываться в вахтенный журнал и передаваться в «Верукс».

Пожалуй, существует кое-что и похуже, чем никогда больше не выходить в космос, — заточение в Башне покоя и гармонии «Верукса» на Земле. Во Флориде. Ну, или в том, что от нее осталось. Туда-то корпорация и сплавляет свои разбитые яйца. Поговаривают, для оказавшихся в Башне выхода уже нет — даже чтобы посмотреть на звезды.

Делаю глубокий вздох и моргаю, чтобы прояснилось перед глазами.

— Отставить, — говорю я, заставляя себя оторвать пальцы от троса. — Тебя слышу, сигнал отличный. Небольшой… сбой.

— Ага, конечно, — бурчит Воллер.

Не обращаю на него внимания.

— По твоей команде, Беренс.

Кейн выбирает трос, медленно втягивая меня в безопасное место, хотя мне кажется, что все точно наоборот.

* * *

— Что это было? — набрасывается Кейн, стоит мне выбраться из шлюзовой камеры и стащить с себя скафандр. Я вешаю костюм вместе со шлемом на крючок, над которым на скручивающемся по краям кусочке магнитной ленты выведено мое имя. Не могу не смотреть на этот ущербный обрезок — как и на все остальное на борту, впрочем, — без сентиментальной нежности. Просто потому, что все это вот-вот исчезнет.

Избегая взгляда Кейна, торопливо натягиваю комбинезон поверх футболки и компрессионных шорт. Такие ясные голубые глаза нынче встречаются весьма редко, разве что в старых фильмах, и меня не оставляет ощущение, что механик видит меня насквозь.

— Ничего.

Волосы промокли от пота, светлые пряди прилипают ко лбу и падают на глаза. Я досадливо откидываю их рукой. Теперь, по возвращении на корабль, минутный полет суицидальной фантазии представляется мне идиотским и жалким. Я могла подвергнуть всю свою команду опасности, вынудив их спасать меня. Может, мы и не всегда ладим, но оберегать их — моя непосредственная работа. Работа, которую я хотела столь отчаянно, что из-за перспективы ее потери даже покушалась на самоубийство.

С пылающим лицом протискиваюсь мимо Кейна и, свесившись через перила трапа, кричу на нижнюю палубу:

— Нис!

Ответа нет.

— Ни-и-с! — надрываюсь я.

Через секунду он высовывается из своей любимой норы возле машинного отделения, «серверного отсека» — просто ниши в стене с дверью.

— Что? — хлопает он на меня глазами.

Черные волосы торчком взъерошены, взгляд осоловелый и нетерпеливый — явно все еще сосредоточен на занятии, от которого я его оторвала. Скорее всего, зависал на Форуме.

— Мы готовы? — спрашиваю я.

— Отсчет пошел, — кивает он.

Не обращая внимания на все еще торчащего рядом Кейна, я устремляюсь по трапу на главную палубу и дальше, по узкому проходу через тесный камбуз прохожу на мостик. Кейн следует за мной, хотя и не столь живо, поскольку ему приходится слегка пригибаться, чтобы не разбить голову о потолок. ЛИНА, как и все анализаторы, просторностью похвастаться не может. Для длительных полетов наш корабль не предназначен. Туда-сюда нас возят грузовики, они же снабжают запасами. Поэтому места на борту едва хватает для пятерых — пилота, связиста, системщика, механика и капитана. И, разумеется, необходимого рабочего оборудования.

Мостик сам по себе едва ли больше старых спускаемых аппаратов вроде тех, что выставлены в музее «Верукса», и одновременно в нем может разместиться всего три человека. Четыре, если у кого-то возникнет желание маячить в дверях. Но кресла только для связиста, пилота и меня, капитана. Большую часть времени, впрочем, я все равно провожу на ногах.

— Обстановка? — кратко спрашиваю я у Лурдес, с ногами забравшуюся в кресло перед пультом связи и, по обыкновению,