Дарья Кузнецова - Абсолютное оружие Страница 20

Давно уже не было болевого захвата, а я всё говорила. Прижавшись ухом к горячему колену капитана, свернувшись калачиком, бормотала себе под нос, перескакивала с одного на другое, путалась в именах и датах. Этиловый спирт уже не травил организм, но я всё не могла остановиться, и слова вместе со слезами текли из меня как рукотворное озеро через дыру в плотине. А горячая твёрдая ладонь с острыми чёрными когтями медленно, осторожно гладила меня по голове и плечу.

Глава 11 Райш

Я сидел, молча глядя перед собой, и продолжал машинально поглаживать девушку по встрёпанным волосам и тонкому плечу, хотя её давно перестали сотрясать рыдания, и вообще она, кажется, задремала.

Мысли вяло и бесцельно ворочались, и никакого желания их шевелить принудительно не было. Не знаю, сколько бы мы так просидели, но вскоре из двери подъёмника появился Ханс. Удивлённо вскинул брови и попытался что-то сказать; но я жестом попросил его молчать, коснувшись кончиками пальцев губ.

Аккуратно придерживая голову девушки, вынул из-под неё своё колено. На мгновение задумавшись, как лучше поступить, осторожно поднял свою проблему на руки и отнёс в её комнату. Вряд ли после такого эмоционального всплеска ей будет полезно проснуться посреди гостиной.

— Что это было? — поприветствовал меня Ханс.

— Исполняю наложенные на меня Советом обязательства, — усмехнулся я в ответ. Холодный многозначительно поднял бровь, явно предлагая пояснить подробнее. — Я решил, что для начала следует выяснить весь спектр проблем, которые мне предстоит решить. Она, правда, поначалу сопротивлялась, но я надавил воздействием на психополе. В результате узнал много нового.

— И как? — в голосе отчётливо скользнула насмешка. Я пару нормосекунд помолчал, пытаясь придумать краткий и полный ответ, и в итоге грязно выругался. — Чудесно, — мягко улыбнулся холодный. Жуткое зрелище. — Я могу поучаствовать?

— Понятия не имею, — буркнул я, присаживаясь на диван. — Понимаешь, я, конечно, ожидал, что всё не так просто, но не до такой же степени! Я со всякими людьми общался, знаю разные жизненные ситуации, но это! — высказался я и вновь, не сдержавшись, выругался.

— Хм? — светлая бровь взлетела на этот раз с явно заинтересованной интонацией. Обожаю его мимику! — Что же с ней там делали?

— Да ничего столь уж страшного с ней не делали, — я недовольно оскалился. — Просто воспринимали их всех не как личности, а как механизмы, и не замечали, что личности есть. Но это ерунда. Проблема в её отношении ко всему этому и психологическом состоянии. Эмоционально это незрелый, запуганный, обиженный на весь мир ребёнок, который сам не знает, чего хочет, и не понимает, чего хотят от него окружающие. Неуверенный в себе комок нервов, не желающий принимать самостоятельные решения, мечтающий спрятаться от всего мира под кровать, и всё это с возможностями взрослого носителя горячей крови. И я ни ларга не понимаю, с какой стороны можно подойти к этому клубку. Ладно хоть ей действительно нравится драться и очень нравится оружие, а то я бы вообще не знал, где в этом кошмаре можно найти что-нибудь положительное и к нему подцепиться. Но всё равно, с отправкой от одного только боя даже нашу расу нельзя воспитывать, а она… Ханс, психологически она то, чем кажется со стороны! Слабая, пугливая, хрупкая представительница мирнойветви! У меня чуть мозги через уши не вытекли, пока я её эмоции просматривал; как она с таким отношением к жизни ещё себе голову из первого попавшегося ствола не разнесла?! — я тихо рыкнул, запуская обе пятерни в волосы. Разозлившись ещё больше, рванул ворот кителя и рубашки; они вдруг стали неимоверно раздражать. И вообще хотелось уйти в боевую форму. И побиться головой об стену. Чьей-нибудь…

— Полегчало? — невозмутимо поинтересовался Ханс.

— Да, спасибо, — вздохнув, я откинулся на диване; раздражение мгновенно сдулось, оставив эмоциональное опустошение. — Я уже начинаю сомневаться, что её подсунули мне только потому, что первым под руку попался.

— Вот как? Тогда я начинаю сомневаться в уровне твоего интеллектуального развития, если ты хоть на нормосекунду допустил мысль о том, что её отдали тебе просто потому, что оказался под рукой, — на губах холодного возникла снисходительная усмешка. — Но, кажется, у тебя есть неплохие шансы достичь подобия разумности за десять-пятнадцать нормолет, если будешь продолжать совершенствовать логический аппарат, а не когти, — «утешил» он. — Если её отдали тебе, значит, уверены, что именно ты справишься. Ты ей, главное, не говори, что она свои проблемы сама придумала, а на самом деле они ларгова яйца не стоят; но, надеюсь, для этого твоих умственных способностей всё-таки хватит, — он обозначил пожатие плеч, а я ответил привычным оскалом. — У тебя по делу какие-нибудь замечания есть, или ты временно недееспособен и полностью увлечён воспитательным процессом?

— Кое-что есть. Она вспомнила, что в их мире существует — или существовала, — теория, что есть множество реальностей, отличающихся друг от друга путём собственного исторического развития. И предположила, что попала к нам именно из такой реальности.

— Да, я тоже задумывался об этой теории множественности миров, — чуть кивнул Ханс. — Значит, попробуем уплотнить работу в этом направлении.

— А тебя тоже привлекли что ли?

— Разумеется, — он снисходительно улыбнулся с видом полного собственного превосходства, будто его всем Советом на это уламывали, а не он прижал коллег тем, что наложил лапу и на объект, и на его собственность. Какая жажда самоутверждения! И не скажешь, что холодная кровь… — Всё равно там ремонта ещё на двадцать нормосуток минимум, а до отправления мне на корабле делать нечего. Ты планируешь воспользоваться разрешением и поучаствовать в играх?

— Думал об этом, — медленно пожал плечами. — Но ещё не решил.

— Реши, — назидательно изрёк Ханс. — И подопечную своди, ей будет полезно.

— Считаешь? — с ещё большим сомнением уточнил я. — А я вот уже не уверен, что она всё правильно поймёт, а не надумает себе кошмаров.

— Всё настолькоплохо?

— Нет, всё ещё хуже, — оскалился я. — Думаешь, я так просто говорил, что это — …!

— Не показывай ей бои, — иронично предложил он.

— Угу. Тогда я лучше вообще никуда не пойду, потому что наслаждаться поэзией, чувствуя запах крови, я не способен. Либо это будет агония, либо бои несколько расширятся за пределы арены, если ещё и она что-нибудь учудит. Ко всем своим проблемам, она ещё и насилия как такового боится. Вот странно, неужели она сама не видит противоречия в своих действиях? Как можно любить тяжёлое боевое оружие и не хотеть применить его в реальных условиях? Как можно любить бой на пределе сил, но при этом не хотеть до конца испить победу?

— Что ты там про поэзию говорил? — съехидничал Ханс. Я даже рычать не стал, только отмахнулся. — Но выход из твоей ситуации есть. Сам иди отдыхай, а подопечную кому-нибудь сплавь.

— Это тебе что ли?

— Вот ещё, — уголки губ брезгливо дёрнулись. — Во-первых, твоя мама… — видимо, на этих словах меня так перекосило, что даже Ханс удержался от продолжения мысли, и сразу перешёл к «во-вторых». — Ну, а, во-вторых, не заходила ли к вам Таммили? Помнится, она хотела навестить твою подопечную. Вот и предложи им, как придёт, вместе туда прогуляться. Мне кажется, они нашли общий язык.

— Хорошая идея, пусть пообщается с мирной ветвью в нормальной обстановке, — кивнул я. — Может, поверит, наконец, что их никто не притесняет. А то, мне кажется, она уже решила, что они — нечто вроде обслуживающего персонала при наших с тобой сверхмогущественных расах.

— Отвлекись уже, — недовольно поморщился он. — Лучше гаркан доставай, сыграем. И расскажи, что у тебя с Халисом произошло?

— Понятия не имею, — я, вспомнив «разговор» с холодным, не удержался от раздражённой гримасы. — Он грубо и сознательно меня провоцировал; я не менее сознательно подержал его за горло, грубо угрожая физической расправой. На этом мы расстались. Не знаю, что он хотел этим проверить; меня ли, или подопечную. Всё это мне одинаково не нравится, — с этими словами я ушёл в комнату за коробкой с игрой.

Мы очень любим вещи, изготовленные руками. Во-первых, потому, что мы их лучше чувствуем; у такой вещи сильное психополе, оно является слепком поля мастера, изготовившего предмет. Во-вторых, потому что руками делают то, что является нашей историей и традицией. Ну, и, в-третьих, мы не уходим полностью от изготовления чего-то руками просто потому, что это полезно для развития, особенно — для детей. Руками изготавливают мелкие вещи обихода, детские игрушки, праздничную одежду, иногда — посуду. В детстве мы даже учимся писать и рисовать, как делали это наши предки много сотен лет назад. Гаркан, традиционная игра на внимательность, ловкость и стратегическое мышление, также относится к предметам, изготавливаемым только вручную.