Александр Соболь - Оракул вселенной Страница 20

– Жаль, трубки нету, – пробормотал Зоров.

– Что вы сказали? – наклонился к нему де Виньон.

– Да так… ничего. А что касается вашего вопроса, экселенц де Виньон, то отвечаю: да, весьма перекликается. Только Дальвира назвала имя – Алзор, а Кауфман – год моего рождения. Интересно, не правда ли? Мне вот тоже… оч-чень интересно. И как вы все это объясните мне, простому смертному, о мудрейшие из мудрейших?

– Запредельное торможение, – буркнул Лоусон. – И не только у уважаемого Александра. Предлагаю попить вина.

– Вы, очевидно, хотели сказать – выпить вина, Лэмюэль? – Ольга Уинсток-Добровольская поспешила скрыть свое явное смятение за дымовой завесой иронии. "У меня так не получится – подумал Зоров. – Меня если уж несет, так несет…"

– Именно попить. Без всяких ограничений, кто сколько захочет, – сказал Лоусон мрачно. Откуда-то из стены выехал столик на колесиках, уставленный разными бутылками.

– Русские люди издревле славились безудержным пьянством и лихой удалью, – громко сказал Зоров. Схватив первую попавшуюся бутылку, он небрежно срубил ребром ладони горлышко и несколькими большими глотками опростал содержимое. Круг Шести тихо, но удивительно синхронно ахнул.

– Бургундское 1748 года, – сказал Чалмерс. – А вы молодец, Зоров. Особенно здорово у вас получилось это… шшш-их! – и бутылка открыта. Тем более, если учесть, что спиртное, насколько я знаю, вы употребляете крайне редко.

– Вообще-то да, – сказал Зоров. – Хотя во время работы в десанте приходилось… гм… употреблять. Иногда.

– В десанте? – поднял брови Лоусон. – Но там же сухой закон!

– Иные законы, как правило, имеют исключения… – усмехнулся Зоров. – Но мы отвлеклись. Я хочу извиниться за свою выходку. Понесло меня, как говорится, не в ту степь…

– Ничего, Саша, вы еще прекрасно держитесь, – с грустной иронией улыбнулась Ольга, наливая себе в миниатюрную рюмочку розовый ликер. – Впрочем, так и должно быть. Вы ведь не простой смертный, как изволили, простите, брякнуть сгоряча, ну а уж мы-то тем более не мудрейшие…

Зоров деликатно продолжал, пока каждый из присутствующих выпил что-либо по вкусу, потом спросил, ни к кому специально не обращаясь:

– Хорошо. Тогда – кто же я?

Ответил де Виньон:

– Вы нетерпеливы, Александр. Во-первых, я еще не совсем закончил свой рассказ. Во-вторых, вам еще предстоит послушать мэтра Эйфио. Только после этого я отвечу вам, если, впрочем, в этом не отпадет нужда. Вы согласны?

Зоров молча кивнул.

– Тогда я заканчиваю. Но чтобы плавно перейти к тому, что будет рассказывать Эйнард, я приведу еще одно пророчество Кауфмана: "Грядет рыцарь – покоритель пространства, грядет рыцарь, который соединит малое и великое, и грядет рыцарь, познающий тайну времени и информации". Что можно предположить в этой связи? Если первый, очевидно, Рихард Рейли, отец покоривших пространство Р-звездолетов, второй – наш уважаемый коллега Эйнард Эйфио, то третий…

– Третий – Джек Мак-Киллан, что также совершенно очевидно, – вмешался Эйфио, мрачно сдвинув к переносице кустистые брови.

– Да, – вступил в разговор Чалмерс, – Джек Мак-Киллан. Погиб при загадочных обстоятельствах здесь, на Марсе, сорок два года назад в возрасте двадцати трех лет. Полицейское расследование ни к чему не привело, однако некоторые обстоятельства дела дали основание привлечь к нему ОСК. Тогдашний шеф ведомства Всеволод Лисовски писал в официальном рапорте: "Смерть Мак-Киллана выглядит совершенно случайной. Однако если учесть, что к трагическому исходу привела целая цепь случайных событий, вероятность каждого из которых ничтожно мала, то имеются основания предположить наличие "фактора Кауфмана". Особенно если принять во внимание то, над чем работал Мак-Киллан". Вот так. Об остальном расскажет мэтр Эйфио.

Взгляды присутствующих скрестились на физике, но Эйфио несколько секунд молчал, поглаживая виски, словно его одолевали сомнения, и Зоров успел еще подумать, что ему тоже либо придется столкнуться с "фактором Кауфмана", либо, что вполне возможно, он уже с ним столкнулся…

Глава 11

– Мне довольно трудно определить уровень изложения, – произнес наконец Эйфио задумчиво. – Понятие об идеях Мак-Киллана имеют все члены Круга, хотя и в разной степени. Вполне естественно, и в этом нет ничего обидного, что мой уровень восприятия этих идей как профессионального физика-теоретика так же отличается от уровня "технаря" Шароши, как и его от уровней гуманитариев де Виньона и Уинсток-Добровольской. Несколько особняком в этом плане стоят математик-лингвист Чалмерс и специалист по мозговой деятельности человека Лоусон. Конечно, мне было бы проще всего ориентироваться на уровень доктора физики Зорова, имеющего блестящие теоретические работы, особенно если учесть, что он-то как раз и не знает ничего из-за принятого сорок лет назад не весьма разумного и так и не отмененного до сих пор решения Совета о засекречивании информации по Мак-Киллану. Тем не менее я постараюсь уйти от чересчур специальной подачи материала, поскольку, как мне кажется, даже имеющим допуск к любым секретам уважаемым коллегам не помешает в чем-то обновить, а в чем-то и углубить свои познания о мире, каким представлял его Джек Мак-Киллан. К сожалению, даже останься я один на один с Зоровым, я не смог бы изложить теорию Мак-Киллана во всем ее несомненном блеске, ибо все выкладки Мак-Киллана оказались уничтоженными. Но даже то, что дошло до нас, уцелело благодаря счастливому случаю и молодому – тогда молодому – физику Роберту Кларенсу, сокурснику Мак-Киллана. Они как-то встретились в компьютерном центре "Атлант" Института фундаментальных проблем физики, разговорились, и Джек рассказал Кларенсу о создаваемой им теории. Услышанное потрясло воображение Кларенса и он возжаждал немедленно ознакомиться собственно с теорией и в особенности со специально разработанным Мак-Килланом математическим аппаратом, на которой она базировалась. К величайшему сожалению, ему не удалось этого сделать. Для меня не столь существенно, что именно помешало Кларенсу, об этом, если потребуется, скажет мэтр Чалмерс. В данном случае важен сам факт: теория Киллана на какое-то время оказалась утерянной для человечества. Хотя пересказ Кларенса изучался, что называется, вдоль и поперек. Хотя к созданию теории, базирующейся на дошедших до нас идеях Мак-Киллана, были привлечены самые светлые умы Содружества. Хотя… впрочем, достаточно. Посыпание головы пеплом ума оной не прибавит…

– Итак, по Мак-Киллану, первоосновой Большой Вселенной является совершенно особое состояние материи, некий конденсат поля – вещества – пространства – времени – информации, в котором реализуется весь набор виртуальных вселенных. Я понимаю, что слово "весь" режет слух профессионалу, играя роль аналогичного словечка "всех" в знаменитом парадоксе Рассела, но уточнить его, увы, не могу. Стохастические колебания конденсата приводят к образованию своеобразных "пузырей", каждый из которых есть не что иное, как отдельная вселенная с конкретным набором свойств – имеются в виду универсальные законы, мировые константы, число измерений и т.п. Раздувшийся за пикосекунды с момента образования – мы, например, называем это Большим Взрывом, – пузырь-вселенная заполняется как бы "слепком" с конденсата-первоосновы, своего рода "моментальной фотографией осуществленной виртуальности", простите за вычурность сравнений и претенциозность терминологии, – кстати, весьма далекой от адекватности. Я не хочу сказать, что разрабатывающие идеи Мак-Киллана физики вообще не пользуются новыми терминами; в чем, в чем, а в этом они большие мастаки и фантазеры. Другое дело, что даже Зорову мне трудно в двух словах объяснить смысл терминов "температура вероятности", "прецессирующий сингулярный ряд" или, скажем, "темпоральный фантом"… Так что я иду по пути максимально возможной наглядности в ущерб строгости, хотя о подлинной строгости, естественно, говорить не приходится, ибо до сих пор теория как таковая не воссоздана. Упомянутая мной "моментальная фотография" несет полную информацию о вселенной и предопределяющей – до определенного этапа – ее развитие как в пространстве, так и во времени, ибо и то, и другое есть движение вдоль особых "силовых линий" информационного поля-слепка. Структура информационного поля исключительно сложна, в самом крайнем упрощении ее можно уподобить постоянному магнитному полю, силовые линии которого замыкаются на двух полюсах – северном и южном. "Силовые линии" информационного поля так же замыкаются на двух разноименных полюсах. Один из них есть как бы средоточие информации об энтропийных процессах разного уровня и его можно назвать информационным полюсом энтропии, или полюсом разрушения и хаоса. На другом полюсе сосредоточена информация о всевозможных процессах структурного усложнения от простейших синергетических до зарождения жизни и разума. Все без исключения происходящее во Вселенной есть результат взаимодействия этих двух полюсов, причем проявления этого взаимодействия могут быть самыми разнообразными. От чего же зависит преобладание сил созидания или разрушения в данной точке обобщенного пространства Вселенной? Пожалуй, это один из самых интересных, но и самых сложных вопросов, возникающих при ознакомлении с идеями Мак-Киллана. Возможно, роль здесь играют несколько факторов, хотя не исключено, что их может быть достаточно много. Некоторые наглядные понятия, сразу приходящие на ум, как-то: "направление" движения вдоль "силовой линии", "близость" к тому или другому полюсу и прочие подобные – оказываются, увы, неприменимы; недаром приходится употреблять столько кавычек… К сожалению, об этом Мак-Киллан ничего не рассказал своему бывшему сокурснику Роберту Кларенсу. Но вот другой момент был обрисован им достаточно определенно. По заранее ли заданному и единственно ли возможному сценарию происходят события во Вселенной? И да, и нет, отвечает Мак-Киллан. Рассмотрим две Вселенные, иди, точнее, два состояния одной и той же Вселенной, разделенные по четвертой координате временным интервалом Планка. [Планковский временной интервал; в современной физике считается наименьшим из всех имеющих физический смысл временных длительностей. – Примеч. автора.] Мак-Киллан утверждает, что переход Вселенной из одного состояния в другое может быть осуществлен множеством способов, причем множество это счетное. Вопрос о конечности или бесконечности этого множества оказался столь сложным, что даже Мак-Киллан не мог ответить на этот вопрос, хотя и предполагал, что оно бесконечно.