Айзек Азимов - Звезды как пыль (пер. И.Ткач) Страница 21

Байрон смотрел на видеоэкран. Судя по неподвижности картины, их корабль застыл в пространстве. На самом же деле «Беспощадный» мчался со скоростью десять тысяч миль в час, но что это по сравнению с гигантскими расстояниями космоса? Жестко сверкали звезды. В них было что-то гипнотизирующее…

– Куда же мы полетим? – спросил Байрон. – Как я понял, вы не знаете, где находится планета повстанцев?

– Не знаю, Но можно найти того, кто знает. Я почти уверен, что он знает!

– Кто это – он?

– Автарх Лингейна.

– Лингейна? – Байрон нахмурился. Ему показалось, что он уже слышал это название, но забыл, где и когда. – Почему именно он?

– Лингейн – последнее королевство, захваченное тиранитами, Оно еще не такое смирное, как все остальные. Говорит вам это о чем-нибудь?

– Возможно.

– Если вам нужна еще причина, то это ваш отец.

– Отец? – На мгновение Байрон забыл, что отец его мертв. Он мысленно увидел его – большого и живого… Потом вернулся в реальность и ощутил, как внутри опять воцарился холод утраты. – При чем тут мой отец?

– Полгода назад он был у нас при дворе. Я знаю, чего он хотел. Я подслушал кое-какие его разговоры с моим братом Хинриком.

– О дядя! – возмутилась Артемизия.

– Да, дорогая?

– Ты не имел права подслушивать разговоры отца.

Джилберт пожал плечами:

– Конечно, нет. Но это забавно и, как выяснилось, полезно…

– Подождите, – вмещался Байрон. – Вы говорите, полгода назад отец был на Родии?

Он чувствовал, как растет его возбуждение.

– Да.

– Был ли у него доступ к коллекции примитивов Правителя? Вы как-то говорили, что у Правителя большая библиотека книг о Земле.

– Библиотека очень знаменитая. Ее обычно показывают знатным посетителям, если они проявляют к ней интерес. Хотя это редко бывает. Но ваш отец заинтересовался. Да, я хорошо помню. Он провел в библиотеке целый день.

Все совпадало. Именно полгода назад отец впервые попросил о помощи…

– Вы сами, наверное, хорошо изучили эту библиотеку? – спросил Байрон.

– Конечно.

– Есть ли в ней что-нибудь такое, что свидетельствовало бы о существовании на Земле документа большой военной важности?

Джилберт недоуменно сморщил лоб.

Байрон объяснил свой вопрос:

– В последние столетия доисторической Земли такой документ наверняка существовал. Мой отец считал его наиболее ценным в Галактике и самым смертоносным. Я должен был отыскать его, но вскоре вынужден был покинуть Землю, – голос его дрогнул. – А отец погиб…

Но Джилберту это определенно ни о чем не говорило.

– Отец упомянул о нем впервые шесть месяцев назад. Должно быть, он узнал о нем в библиотеке Родии. Подумайте хорошенько, что же он мог там узнать?

Джилберт лишь покачал головой.

Хорошо, продолжайте ваш рассказ, – сдался Байрон.

– Они говорили об Автархе Лингейна, ваш отец и мой брат, И хотя отец использовал уклончивые выражения, было ясно, что Автарх – глава тайной организации. И еще… – Он заколебался, но все же сказал: – И еще на Родии побывала делегация с Лингейна. Ее возглавлял сам Автарх. Я… я рассказал ему о планете повстанцев.

– Только что вы говорили, что никому не рассказывали о ней, – напомнил Байрон.

– Кроме Автарха. Я должен был выяснить правду.

– И что же он сказал?

– Практически ничего, Он не имел права быть неосторожным. Как он мог доверять мне? А вдруг я работаю на тиранитов? Откуда ему знать? Но он не захлопнул передо мною двери окончательно. Теперь это наша единственная ниточка.

– Что ж, Лингейн так Лингейн, – сказал Байрон. – Чем это место хуже другого?

Воспоминания об отце угнетали его, и в этот момент ему было все равно. Пусть будет Лингейн.

Пусть будет Лингейн? Легко сказать! Но как нацелить корабль на крошечный огонек, мерцающий на расстоянии в тридцать пять световых лет? Двести триллионов миль. Двойка с четырнадцатью нулями. При скорости десять тысяч миль в час им потребуется два миллиона лет, чтобы добраться туда.

Байрон с отчаянием рылся в «Стандартных галактических эфемеридах». Там было перечислено десять тысяч звезд с их местонахождением, выраженным тремя числами. Сотни страниц чисел с координатами, обозначенными греческими буквами «ро», «тэта», «фи».

«Ро» – расстояние от центра Галактики в парсеках, «тэта» – угол до стандартной галактической базовой линии (соединяющей центр Галактики с солнцем планеты Земля), отсчитываемый в плоскости галактической линзы, «фи» – угол до базовой линии в плоскости, перпендикулярной галактической линзе. Углы измерялись в радианах. Зная эти три числа, можно было определить положение любой звезды в безбрежности космоса.

Имеется в виду положение на определенный день. Кроме того, нужно знать собственное движение звезды, ее скорость и направление. Это сравнительно небольшая коррекция, но совершенно необходимая. Миллионы миль – ничто в сравнении с межзвездными расстояниями, но для корабля это немало.

Остается еще вопрос о собственном положении корабля. Можно определить расстояние до Родии по показаниям массометра, точнее, расстояние до солнца Родии, поскольку в космосе гравитационное поле звезды поглощает поля зависимых планет. Труднее определить направление их движения по отношению к галактической базовой линии. Придется взять в качестве ориентира какие-нибудь две известные звезды, решил Байрон. А затем исходя из расстояния до родийского солнца определить местонахождение корабля.

Конечно, расчеты будут не достаточно точными. Зная собственную позицию и положение солнца Лингейна, он мог установить приборы и рассчитать направление и силу гиператомного прыжка.

Байрон почувствовал себя одиноким. Не испуганным, нет! Это слово он отверг. Но напряжение, несомненно, он испытывал огромное.

Шесть часов он усердно занимался расчетами. Конечно, их еще придется проверить. И может быть, удастся хоть немного вздремнуть. Он перетащил свою постель из каюты, и теперь она манила его к себе.

Те двое наверняка уже сладко спят. Ну и хорошо, сказал он себе, по крайней мере никто не мешается и не лезет под руку. Однако, услышав негромкие шаги босых ног, Байрон встрепенулся и с надеждой поднял голову.

– Привет! – сказал он. – Почему вы не спите?

Артемизия нерешительно стояла в дверях.

– Ничего, если я войду? – тихо спросила она. – Я вам не помешаю?

– Это зависит от того, как вы будете себя вести.

– Я постараюсь вести себя как положено.

С чего бы это вдруг такая покладистость? – насторожился Байрон, но причина выяснилась незамедлительно.

– Я ужасно боюсь, – сказала она. – А вы?

Байрон хотел сказать «нет», но вышло по-другому.

Он глуповато улыбнулся и ответил:

– Я тоже.

Странно, но это ее успокоило. Она села на пол рядом с ним и взглянула на раскрытые книги и листы расчетов. Все эти книги были здесь?

– Естественно. Без них нельзя управлять кораблем.

– И вы все это понимаете?

– Не все, конечно. А хотелось бы. Однако надеюсь, что понимаю достаточно… Вы, наверное, знаете: нам нужно прыгнуть к Лингейну.

– Это трудно?

– Да нет, не очень. Данные нам известны, приборы работают нормально. Вот только опыта мне не хватает. Следовало бы совершить несколько прыжков, но я собираюсь сделать один, чтобы уменьшить вероятность неточности, хотя для этого потребуется гораздо больше энергии…

Не надо говорить ей все это, нет смысла. Трусость с его стороны пугать ее. Если она ударится в панику, с ней будет трудно справиться… Он говорил это себе, но ничего не мог поделать. Ему хотелось разделить с кем-нибудь бремя ответственности. И, может быть, частично снять ее с себя.

– Конечно, хотелось бы знать побольше, – сказал он. – Например, какова плотность материи между нами и Лингейном? Именно она определяет кривизну этой части Вселенной и, следовательно, влияет на прыжок. В «Эфемеридах» – вот в этой толстой книге – говорится, что при некоторых стандартных прыжках необходимо учитывать коррекцию на кривизну и исходя из нее рассчитывать собственную коррекцию. Но опять-таки, если на расстоянии десяти световых лет от нас окажется звезда-сверхгигант, все расчеты полетят к черту. Я даже не уверен, что правильно запрограммировал компьютер.

– А что случится, если вы ошиблись?

– Мы можем вернуться в нормальное пространство слишком близко к солнцу Лингейна.

Она обдумала его слова, потом сказала:

– Вы даже не представляете себе, как мне полегчало.

– После того, что я сказал?

– Конечно. На своей койке я чувствовала себя беспомощной и затерянной в пустоте. Теперь я знаю, что мы куда-то направляемся и что пустота у нас под контролем.

Байрон почувствовал себя польщенным.

– Не знаю, под контролем ли она…

– Я уверена, что вы справитесь с кораблем, – прервала его Артемизия.

Байрон не возражал: может быть, так оно и будет.