Анастасия Самсонова - Золотые крылышки для Нила фон Вальтера[СИ, с словарем] Страница 21

Кто-то громко рассмеялся, снова послышались возбужденные возгласы, но дальнейшего Нил уже не слышал. За исключением неясного обрывка фразы: что-то насчет того, что теперь против него выдвигают еще и обвинение в злоупотреблении служебным положением. Мир вокруг закачался и потемнел. Только голос ведущей настойчиво бил по нервам и барабанным перепонкам: 'Скандал! Позор ВКС! Верховный трибунал! Военно-полевой суд! Максимальное наказание! Высшая мера! Пожизненное заключение!'. Наконец, он почти машинально выключил головизор.

Резко наступившая тишина буквально оглушила, обрушившись на Нила подобно огромному молоту. Автоматически присев на кровать, он закрыл глаза: 'Все кончено!'. Теперь, после слов Анжелы, никто не сможет доказать, что он не знал об этом чертовом приказе, и, конечно, не имел ни малейшего понятия, о чем был ее репортаж. Будь она проклята! Зачем она это сделала?!

Довольно большой зал адмиралтейства, отведенный для суда над офицерами 'Кентавра', был заполнен до отказа журналистами так, что яблоку негде упасть. Настырные люди с голокамерами и микрофонами жужжали и кружили по залу, точно рой ос.

Стоило Нилу появиться в дверях, как они кинулись в его сторону, наперебой выкрикивая вопросы и щелкая камерами. К счастью офицер охраны, без которой Нилу теперь не разрешалось и шагу ступить, быстро сориентировался, подав знак своим подчиненным. Те лихо, не делая лишних движений, почти мгновенно очистили довольно широкий проход.

Едва сев на свое место, Нил увидел, что совсем рядом, по правую руку от него, около обвинителя, сидит Анжела. Она явно была вполне довольна собой и своей жизнью. Ну еще бы: столько внимания! Так резко подскочившие рейтинги! Она по-прежнему была необыкновенно хороша, вот только в улыбке ее Нил больше не видел ни тепла ни красоты. Более того, теперь она казалась ему хищническим оскалом.

Спустя мгновение распахнулись тяжелые дубовые двери и по залу прокатился голос служащего: 'Всем встать! Суд идет!'. Неторопливо и с достоинством вплыли пятеро членов военно-полевого суда: два контр-адмирала, один генерал в сопровождении полковника и председатель суда — адмирал космического флота Мартин Бенс. Едва все они расселись по местам, как председатель взял слово:

— Дамы и господа, прежде чем мы начнем, — произнес он, — я хотел бы сообщить вам, что командование ВКС приняло важное решение, озвучить которое я попрошу моего коллегу адмирала Лайнела Хоккинса.

Председатель Бенс сел, и тут же всеобщее внимание сосредоточилось на пожилом господине в белой парадной форме, появившемся в зале. Следом за адмиралом Хоккинсом вошел, чеканя шаг, адъютант, который держал на бархатной подушечке небольшую не то коробочку, не то шкатулочку.

— Младший лейтенант Нил Илларион фон Вальтер! — внушительным голосом, несмотря на свои немалые лета, произнес адмирал. Нил встал и, подойдя к нему, согласно уставу отдал честь.

— За проявленное мужество и героизм при спасении экипажа, — разнесся голос адмирала, — а так же за профессионализм и храбрость при встречи с противником, командование Военно-Космических Сил приняло решение наградить младшего лейтенанта Нила Иллариона фон Вальтера орденом Пламенного Сердца!

На несколько секунд в зале повисла напряженно-удивленная тишина. Прошла пара мгновений, или пара веков, и зал словно взорвался. Репортеры буквально сошли с ума: они кричали, размахивали руками, хлопали друг друга по плечам и щелкали голокамерами. У Нила было такое состояние, словно его только что ударили по голове мешком с песком.

ПЛАМЕННОЕ СЕРДЦЕ!!!

Высший знак отличия ВКС! Им награждали так редко, что любой школьник, не задумываясь, мог по пальцам пересчитать всех, кто когда-либо носил его! Да, именно носил. Потому что, как правило, Пламенным Сердцем награждали посмертно. Последний кавалер этого легендарного ордена погиб на задании, когда Нилу не было еще и пяти лет. Но уже тогда Нил знал о нем все! Знал и, замирая, слушал новости и спецвыпуски программ, рассказывающих о жизни героя. Нил помнил, как чуть ли не вся Солнечная система погрузилась в траур, когда его не стало.

Получить орден Пламенного Сердца мечтал каждый!.. Каждый, кто хоть что-то понимал в военном деле. И вот теперь это чудо выпало на долю Нила.

Адмирал Хоккинс повернулся и осторожно достал из открытой шкатулки, лежащей на ладони его адъютанта, прославленный орден. Черно-белая лента с золотой каемкой, завязанная в аккуратный бант, размером не более пяти — шести сантиметров и красивое, выточенное из цельного рубина сердце под ним, на той же ленте. Оно было раза в два меньше чем бант, но тем не менее от него невозможно было оторвать взгляд. Переливаясь в лучах солнца всеми оттенками алого, оно словно пылало негасимым огнем и заворожило всех окружающих на столько, что на зал вновь пала благоговейная тишина. Лайнел Хоккинс сделал шаг к Нилу и аккуратно пристегнул к его кителю бант. Рубиновое сердечко легло ровно с левой стороны груди, прямо над настоящим сердцем и, тут же вздрогнув, отозвалось на стук своего собрата.

— Поздравляю! — слегка улыбнувшись, произнес адмирал.

Все еще не прейдя в себя, Нил с трудом прошептал: 'Спасибо!', и в тот же момент был оглушен восторженным ревом присутствующих. Все, кто был в зале, встали и начали самозабвенно хлопать. Эта стихийная овация длилась почти четверть часа, пока наконец председатель суда не объявил перерыв. Репортеры тут же, схватив свои камеры, кинулись к голофонам, чтобы передать в студию сенсационное известие. А Нил почувствовал, что ему просто необходимо побыть одному и решил ретироваться, пока они не набросились на него.

В рекреационной комнате никого не было. Мягко журчала вода в небольшом фонтанчике, окруженном цветущими растениями в кадках. Нил, все еще оглушенный случившимся, облегченно повалился в кресло, откинув голову на спинку, и закрыл глаза. Мысли метались, как вспугнутая стайка маленьких птичек: то сядут на один куст, то перелетят на другой, нигде не задерживаясь больше минуты.

Подумать только — Пламенное Сердце! Знал ли он, поступая в академию, что когда-нибудь окажется в числе избранных? Конечно нет! Он и мечтать о таком не смел! А теперь парту, за которой он сидел, несомненно, украсят памятной табличкой с его именем, и лучшие ученики будут сражаться за право учиться за ней. В тренажерном зале для пилотирования появятся новые программы, во всех подробностях повторяющие проход через строй ракет и битву с 'Энтерпрайзом'. А внезапное вставание корабля на нос или ребро при резком отключении двигателей, назовут как-нибудь вроде 'финта, или виража фон Вальтера'. И самоуверенный сержант Гинько, покачиваясь с носков на пятки начищенных ботинок, гнусавым голосом будет описывать все захватывающие моменты, объясняя восторженным курсантам, как именно Нилу удалось без потерь проделать все эти трюки.

Резкий звук распахиваемой двери заставил Нила поспешно открыть глаза. На пороге стояла Анжела, сияя, словно кто-то только что подарил ей чек на пару миллионов УДЕ.

— О, милый! — радостно воскликнула она и, протянув руки, кинулась к Нилу, — Я так счастлива! Это просто чудо! — картинно осыпая его поцелуями, щебетала она.

'Господи! — подумал Нил — Каким я раньше был идиотом!'. Он медленно встал, усадив ее на свое место, и, повернувшись, внимательно заглянул ей в глаза.

НИЧЕГО…

В них не было ничего, кроме жадности и эгоизма. По-видимому, понимание этого отразилось на его лице, потому что Анжела внезапно смолкла, оборвавшись на полу-фразе. В комнате повисло удушливое, напряженное молчание. А в памяти Нила внезапно всплыли стихи кого-то из старых поэтов:

— …И я словно нищий

Расстелил у тебя под ногами мои мечты.

Ступай осторожно:

Ведь у тебя под ногами — мечты мои…

— произнес он по-русски тихим голосом.

— Что? — встрепенулась Анжела, — Ты же знаешь, я не говорю на этом языке.

— Нет, не знаю, — покачал Нил головой, — как ни странно, оказывается, я о тебе совсем ничего не знаю.

— Ты сердишься? — обеспокоено поинтересовалась она, — Это, наверное, из-за моего вчерашнего допроса? Да? Ну, конечно же, ты сердишься! Я бы тоже на твоем месте была бы вне себя! Но, милый, не беспокойся, меня просто заставили сказать, что ты все знал о моем репортаже. Честное слово! Они мучили меня больше шести часов!

— Нет, Анжела, — покачал он головой, — я не сержусь.

— Правда?! — она словно расцвела, — Я так счастлива! Ты не беспокойся, я сегодня же сделаю заявление о том, что отказываюсь от своих вчерашних показаний. Потому что они ложные!

— Тем более, — насмешливо произнес он, — что это так и есть!

— Так и есть?! Ну, конечно, ведь ты ничего не знал о моем репортаже!

— Хм-м, не то что бы совсем ничего не знал, я знал, что он об экологии Марса.