Дэвид Брин - Война за возвышение Страница 22

— Да, ты можешь кое-что для меня сделать, — сказал он Джо-Джо. — Ты сможешь сохранить тайну?

Маленький генетический мутант энергично кивнул, его мягкие карие глаза переполняла искренняя преданность. Утакалтинг провел много времени с Джо-Джо, учил его тому, чему не позаботились научить в школе на Гарте — например, как выжить в дикой местности или как пилотировать простейший флиттер. Конечно, Джо-Джо не гордость возвышения неошимпанзе, но у него большое сердце и своеобразная хитрость, которую Утакалтинг высоко ценил.

— Видишь голубой огонек наверху пирамиды, Джо-Джо?

ДЖО-ДЖО ПОМНИТ, — напечатал шимп.

ДЖО-ДЖО ПОМНИТ ВСЕ СЛОВА.

— Хорошо. — Утакалтинг кивнул. — Я так и знал. Я рассчитываю на тебя, мой дорогой маленький друг. — Он улыбнулся, и Джо-Джо радостно улыбнулся в ответ.

А созданный компьютером голос продолжал нудить из космоса, заканчивая манифест вторжения.

— ...и дать им возможность быть принятыми в достойный древний клан, который поведет их к правильному поведению...

«Болтливые птицы, — подумал Утакалтинг. — В сущности они глупы».

— Мы им покажем «правильное поведение», верно, Джо-Джо?

Маленький шимп нервно кивнул. И улыбнулся, хотя не все понял.

Глава 15

АТАКЛЕНА

Ночью лагерный костер отбрасывал желтые и оранжевые отблески на стволы ближайших псевдодубов.

— Я был так голоден, что даже консервы показались вкусными, — вздохнул Роберт, отодвигая чашку и ложку. — Собирался испечь корни плюща, но теперь мне кажется, что у нас пропал аппетит к этому деликатесу.

Атаклене казалось, она понимает склонность Роберта к абстракциям, не относящимся к их положению. И у тимбрими, и у людей есть способы, которые помогают легче переносить неприятности, — еще одна общая черта двух видов. Сама она ела мало. Тело ее почти избавилось от пептидов, результата последней гир-реакции, но все еще слегка побаливало после дневного приключения.

Часть неба над головой закрывали темные пылевые галактические облака, по краю их шла яркая водородная туманность. Атаклена смотрела на звездный свод, корона над ушами слегка расширилась. Она принимала эмоции крошечных туземных животных из леса.

— Роберт?

— Гм... Да, Кленни?

— Роберт, зачем ты убрал кристалл из радио?

После паузы голос его прозвучал серьезно и угнетенно.

— Я не хотел говорить тебе об этом еще несколько дней, Атаклена. Прошлой ночью я видел, как уничтожали спутники связи. Это может означать только одно: прибыли галакты, как и ожидали наши родители. Кристаллы радио могут засечь детекторы на кораблях, даже когда мы не пользуемся установкой. Я изъял кристалл, чтобы нас не смогли обнаружить. Это обычная процедура.

Атаклена почувствовала легкую дрожь, она началась над носом, прошла по голове и спине.

«Итак, началось».

Ей хотелось оказаться рядом с отцом. По-прежнему ее огорчало, что он отослал ее, не разрешил остаться с собой, чтобы она могла ему помочь.

Молчание затянулось. Атаклена кеннировала нервное напряжение Роберта.

Дважды он собирался заговорить, но передумал. Наконец она кивнула.

— Я согласна с твоим решением, Роберт. Мне кажется, я даже понимаю защитный импульс, который заставил тебя не рассказывать мне об этом. Но не следовало этого делать. Это глупо.

Роберт серьезно кивнул.

— Больше не буду, Атаклена.

Они некоторое время лежали молча, потом Роберт протянул здоровую руку и коснулся Атаклены.

— Кленни, я... знаешь, как я тебе благодарен. Ты спасла мне жизнь...

— Роберт, — устало вздохнула она.

— ...но дело не только в этом. Придя в мое сознание, ты показала мне меня самого... показала то, чего я не знал. Это очень важно. Можно прочесть об этом в книгах. Самообман и неврозы — два самых коварных человеческих несчастья.

— Они не только человеческие, Роберт.

— Да, я догадываюсь. То, что ты увидела в моем сознании, должно быть, ерунда по стандартам до Контакта. Но, учитывая нашу историю, даже самым нормальным из нас нужно напоминать время от времени.

Атаклена не знала, что сказать, поэтому промолчала. Жить в темные времена человечества — должно быть, это действительно страшно.

Роберт откашлялся.

— Я хочу сказать, что теперь понимаю, как далеко ты зашла в своей адаптации. Ты постигла человеческие эмоции, изменила свою психологию...

— Эксперимент. — Она пожала плечами — и неожиданно поняла, что лицу жарко. В человеческой реакции, которую она считала такой странной, раскрываются капилляры. Она краснеет!

— Да, эксперимент. Но справедливо, чтобы он был двусторонним, Кленни. Тимбрими известны своей приспособляемостью в пяти галактиках. Но мы, люди, тоже умеем кое-чему учиться...

Она подняла голову.

— О чем ты, Роберт?

— Я хочу, чтобы ты мне больше рассказала о тимбрими. О ваших обычаях. Хочу знать, каков у вас эквивалент изумленного взгляда, утвердительного кивка, улыбки.

Снова легкое сверкание. Атаклена настроила корону, но призрачный простой глиф, который начал создавать Роберт, рассеялся как дым. Наверно, он сам не понимает, что создал его.

— Гм, — сказала Атаклена, мигая и качая головой. — Не могу сказать точно. Но мне кажется, Роберт, ты уже начал узнавать.

На следующее утро, когда сворачивали лагерь, у Роберта болело все тело. У него был жар. Но он принял анестезирующее средство, чтобы продолжать работать.

Большую часть их имущества Атаклена спрятала в дупло резиновой березы и надрезала кору, чтобы потом найти дерево. Но в глубине души она сомневалась, что кто-то вернется сюда.

— Тебя нужно показать врачу, — сказала она, трогая его лоб. Высокая температура — явно плохой признак.

Роберт указал, на узкий проход между двумя горами к югу.

— Вот там, в двух днях пути, ферма Мендозы. Миссис Мендоза была медсестрой, прежде чем вышла замуж за Хуана и завела ферму.

Атаклена неуверенно взглянула на проход. Придется подниматься на тысячу метров, чтобы миновать его.

— Роберт, ты считаешь, что это лучший маршрут? Я уверена, что принимала излучения разумных гораздо ближе, к востоку, вдоль этой линии холмов.

Роберт взял самодельный посох и пошел на юг.

— Пошли, Кленни, — бросил он через плечо. — Я знаю, ты хочешь отыскать гартлинга, но сейчас не время. Когда меня подлатают, мы сможем поохотиться на туземных предразумных.

Атаклена смотрела ему вслед, пораженная нелогичностью его замечания.

Потом догнала его.

— Роберт, что за странную вещь ты сказал? Как я могла думать о поиске туземных животных, пусть самых интересных, пока ты нездоров? Я ясно ощущала присутствие на востоке разумных: людей и шимпов, хотя должна признать, что был и какой-то странный субъект, почти...

— Ага! — Роберт улыбнулся, как будто она призналась. И пошел дальше.

Удивленная, Атаклена попыталась прощупать его чувства, но самоконтроль и решимость оказались невероятными для представителя расы волчат. Она могла только ощутить его беспокойство — и это беспокойство связано с тем, что она обнаружила присутствие разумных к востоку.

О, если бы она была настоящим телепатом! В который раз она подумала, почему Высший Совет тимбрими не отверг правила Института возвышения и не стал развивать эту способность. Иногда она завидовала людям, которые могут окружать непроходимым барьером свою внутреннюю жизнь, в отличие от собственной, сплетничающей, вторгающейся во все культуры. Но сейчас ей хотелось одного: заглянуть к нему внутрь и узнать, что он скрывает!

Корона ее развевалась, и если бы поблизости оказался тимбрими, он бы поморщился, уловив ее язвительность по поводу устройства мира.

Прошло чуть больше часа. Они еще не добрались до вершины первого хребта, а Роберт шел уже с трудом. Теперь Атаклена знала, что испарина у него на лбу — то же, что покраснение и раздувание короны тимбрими, — признак перегрева.

Услышав, что он негромко начал считать, она поняла, что нужно отдохнуть.

— Нет. — Он покачал головой. Голос его звучал неровно. — Перейдем через хребет и доберемся до следующей долины. Вся дорога оттуда до прохода в тени. — Роберт пошел дальше.

— Здесь тоже достаточно тени, — настаивала Атаклена.

Она потянула Роберта к откосу, поросшему ползунками с листьями, словно зонтиками; все они вездесущими лианами связаны с лесом в долине.

Роберт вздохнул, когда она помогла ему сесть на камень в тени. Она вытерла ему лоб и начала разматывать повязку на сломанной правой руке. Он застонал сквозь зубы.