Айзек Азимов - Лакки Старр и океаны Венеры Страница 22

– Что случилось, джентльмены?

Медленно, тщательно Лаки изложил суть происшедшего.

Тонкие губы Тернера шевельнулись. Он потрясенно сказал:

– Вы утверждаете, что мой мозг…

– Как иначе человек у шлюза знал бы, как защититься от вторжения? Он не имел опыта, знаний, однако использовал всю необходимую электронную технику в совершенстве.

– Никогда не думал об этом. Никогда не думал. – Голос Тернера был едва различим. – Как я мог не догадаться?

– Они хотели, чтобы вы не догадывались, – сказал Лаки.

– Мне стыдно.

– Вы в хорошей компании, Тернер. Я сам, доктор Моррис, член Совета Эванс…

– Что же нам делать?

Лаки сказал:

– Именно это спрашивал доктор Моррис, когда вы пришли. Нужно хорошенько подумать. Одна из причин, почему вы понадобились, – нам пригодится ваш компьютер.

– Океаны Венеры, надеюсь! – горячо воскликнул Тернер. – Он поможет нам… – И он поднес руки к голове, как будто опасался, что на плечах у него чужая голова.

– Мы теперь не под контролем? – спросил он.

Эванс сказал:

– Да, пока концентрируем мысли на этом коллоидном растворе нефти.

– Не понимаю. Как это поможет?

– Поможет. Как – неважно в данный момент, – сказал Лаки. – Хочу продолжить то, что собирался сказать, когда вы пришли.

Бигмен уселся на стол, на котором раньше стоял аквариум. Он смотрел на открытую бутылочку на другом столе и слушал.

Лаки спросил:

– Уверены ли мы, что именно м-лягушки представляют реальную опасность?

– Но это ведь ваша теория, – удивленно сказал Моррис.

– Да, это способ контролировать мозг человека; но кто наш враг на самом деле? М-лягушки как отдельные особи кажутся не вполне разумными.

– Как это?

– Та лягушка, что была у вас, не смогла удержаться от того, чтобы не трогать наш мозг. Она выразила свое удивление от того, что у нас нет усов. Она приказала Бигмену дать ей горох в тавоте. Это разумно? Она ведь сразу себя выдала.

Моррис пожал плечами.

– Может, не все лягушки разумны.

– Но дело не только в этом. В глубинах океана мы были совершенно беспомощны в их мысленных тисках. Но так как я кое о чем догадался, я попробовал выбросить за борт бутылочку с нефтью, и это подействовало. Они отвлеклись. Обратите внимание, все их дело находилось под угрозой. Они должны были во что бы то ни стало не дать информировать Землю. Но они забыли обо всем из-за бутылочки с нефтью. Когда мы возвращались в Афродиту, они почти покончили с нами. На нас нацелили бластер, когда простое упоминание о нефти разрушило все их планы.

Тернер зашевелился.

– Теперь я понимаю, при чем тут нефть, Старр. Все знают, что м-лягушки любят жир в любом виде. Эта страсть слишком сильна для них.

– Слишком сильна, чтобы быть достаточно разумными в борьбе с землянами? А вы, Тернер, отказались бы от жизненно необходимой победы ради бифштекса или куска шоколадного торта?

– Конечно, нет, но разве это доказывает, что лягушки не могут отказаться?

– Доказывает, уверяю вас. Мозг м-лягушек для нас чужд, и не следует считать, что то, что действует на наш мозг, действует и на их. Но все же то, как их отвлекает мысль об углеводороде, подозрительно. Я бы скорее сравнил м-лягушек с собакой, а не с человеком.

– Каким образом? – спросил Тернер.

– Подумайте. Собаку можно научить делать множество вполне на первый взгляд разумных вещей. Существо, которое никогда не видело собак, не слышало о них, видит, как собака переводит слепого через улицу. Кого оно будет считать разумным: человека или собаку? Но если это существо поманит собаку костью и увидит результат, оно тут же заподозрит истину.

Глаза Тернера выпучились. Он сказал:

– Вы утверждаете, что м-лягушки лишь орудие в руках человека?

– Разве это не вероятно, Тернер? Как только что заметил доктор Моррис, м-лягушки годами жили в городе, но только в последние месяцы стали причинять неприятности. И начались эти неприятности с незначительных происшествий, как тот человек, что раздавал на улицах свои деньги. Как будто кто-то изучал естественные способности лягушек к телепатии, пробовал использовать как орудие проникновения в сознание других людей. Как будто сначала нужно было попрактиковаться, узнать природу и ограничения своего орудия, закрепить свой контроль, пока не пришло время исполнения главных замыслов. Но это вовсе не дрожжи; контроль всей Солнечной Конфедерации; может быть, власть над всей Галактикой.

– Не могу поверить, – сказал Моррис.

– Тогда я вам дам еще одно доказательство. Когда мы были в океане, с нами говорил мысленный голос – предположительно голос м-лягушек. Он пытался заставить нас предоставить информацию, а затем совершить самоубийство.

– Ну и что?

– Голос исходил от м-лягушек, но источник его не в них. Источник – человек.

Лу Эванс распрямился и с недоверием посмотрел на Лаки.

Лаки улыбнулся.

– Даже Лу не верит, но это так. Голос использовал странные концепции, вроде «машина из сверкающего металла» вместо «корабль». Мы должны были подумать, что м-лягушки не знакомы с подобными концепциями, и описательное выражение должно было побудить нас поверить в это. Но голос ошибся. Я помню, что он произносил. Помню слово в слово: "Жизнь людей кончится, как погаснувшее пламя. Его задуют, и жизнь снова не загорится.

Моррис снова спросил:

– Ну и что?

– Вы до сих пор не понимаете? Как могли м-лягушки использовать концепции типа «погаснувшее пламя» или «жизнь снова не загорится»? Если голос подразумевал, что м-лягушки не знают, что такое корабль, как они могут знать, что такое огонь?

Теперь все поняли, но Лаки яростно продолжал:

– Атмосфера Венеры состоит из азота и двуокиси углерода. Кислорода в ней нет. Мы все это знаем. Ничего не может гореть в атмосфере Венеры. Тут не может быть огня. Миллионы лет м-лягушки, вероятно, ни разу не видели огня; они не могут о нем знать. Даже если кто-нибудь из них видел огонь в куполах. они могут понять его природу не больше, чем устройство наших кораблей. Как видите, мысли, которые нам сообщали, происходят не из мозга м-лягушек, а из мозга человека, использовавшего лягушек в качестве своего орудия.

– Но как это можно сделать? – спросил Тернер.

– Не знаю, – ответил Лаки. – Хотел бы знать. Несомненно, для этого нужен гениальный мозг. Человек, который хорошо знает, как работает мозг. – Лаки холодно взглянул на Морриса. – Для этого нужен человек, специализирующийся, например, в биофизике.

Все глаза устремились на венерианского члена Совета, с его круглого лица отхлынула кровь, и седые усы, казалось, едва выделяются на бледном лице.

16. Враг!

Моррис наконец смог вымолвить:

– Вы пытаетесь… – и его хриплый голос замер.

– Я ничего не утверждаю, – спокойно сказал Лаки. – Я всего лишь высказываю предположение.

Моррис беспомощно огляделся, по очереди заглядывая в лица четверых собравшихся в комнате; все смотрели на него с напряжением.

Он, задыхаясь, выговорил:

– Это безумие, полное безумие. Я первым сообщил обо всем… об этих… неприятностях на Венере. Можете найти в штаб-квартире на Земле первоначальный рапорт. Я его подписал. Зачем мне обращаться к Совету, если я… Каковы мои мотивы? А? Каковы мотивы?

Член Совета Эванс беспокойно зашевелился. По быстрому взгляду, который тот бросил на Тернера, Бигмен заключил, что подобное вынесение мусора Совета наружу, в присутствии посторонних, ему не понравилось.

Но он сказал:

– Это объясняет усилия доктора Эванса по дискредитации меня. Я мог нащупать истину. В сущности я наполовину нашел ее.

Моррис тяжело дышал.

– Я отрицаю все это. Это заговор против меня, и для вас это плохо кончится. Я найду справедливость.

– Вы считаете, что должен состояться суд Совета? – спросил Лаки. – Хотите, чтобы ваш случай рассматривался на заседании объединенного Центрального Комитета Совета?

Лаки ссылался на процедуру, предназначенную для суда над членами Совета, обвиненными в измене Совету и Солнечной Конфедерации. За всю историю Совета ни один человек не представал перед таким судом.

При этом упоминании последние остатки самоконтроля покинули Морриса. С ревом он, подняв кулаки, бросился на Лаки.

Лаки проворно перескочил через ручку кресла и в то же время сделал знак Бигмену.

Бигмен ждал этого сигнала. Он продолжал следовать инструкциям, которые дал ему Лаки на борту «Хильды», когда они входили в шлюз Афродиты.

Послышался свист бластера. Напряжение выстрела низкое, но ионизирующая радиация вызвала появление резкого запаха озона в воздухе.

Все застыли. Моррис, лежа головой под перевернутым стулом, не делал попыток встать. Бигмен продолжал стоять, как маленькая статуя, держа в руке бластер, как будто он застыл в момент выстрела.