Константин Хвостополосатов - Экскурсант Страница 23

— А он сильно отличается от нашего воздуха? — кивнул Саныч на контенйер, находящийся в манипуляторах ремонтного робота. — Может это быть земным воздухом?

— Состав близок, но в нем почти в два раза меньше кислорода, углекислого газа тоже меньше, азота немного больше, остальных же инетрных газов значительно больше, хотя откровенно опасных для вашего виде нет, — выдала Светлана приблизительный состав из анализатора. — В общем, дышать этой смесью человеку, пожалуй, можно, но самочувствие врядли будет комфортным.

— Слушайте, так это может быть воздух той разрушенной планеты, — возбудился Саныч. — Ну им эти дышали, как их: фаэтоны или фаэтоняне?

— Фантасты их вроде фаэтами назвали, — поправил я автоматически, — но это может быть просто какая-то технологическая установка, а воздух в ней для какой-нибудь вентиляции использовался, вот и состав не пойми какой.

— Серж, давай внтурть залезем, — взмолился Саныч. — Вдруг найдем этого, фаэта, ну интересно же.

— Саныч, давай смотреть на вещи реально, — не согласился я. — Корабль сильно поврежден, сразу видно, что основные конструкции чрезвычайно сильно деформированы. А значит, внутри сплошной бардак. И пусть тут невесомость, но масса предметов остается, тебя просто может придавить насмерть какой-нибудь неосторожно сдвинутой штуковиной. Да и найти там что-то шансов, похоже, не много.

Под расстроенные вздохи моего друга чужой корабль, постепенно уменьшаясь в размерах, уходил обратно в космическое небытие. Возможно, когда-нибудь позднее его опять кто-нибудь найдет и у этого «кто-то» будет больше времени и желания разгадать загадку давнишней трагедии.

Вольдовского вражину мы обнаружили спустя еще шесть суток. К тому моменту лично я уже стал считать, что затея наша совершенно бесполезна и за прошедшие века разбитый корабль может находиться в совершенно другом куске пояса астароидов, обыскать который в полном объеме у нас просто не было возможности.

Корабль был большим, Светлана сообщила о превышении размеров в 4,7 раза, массы в 3,9. Исходя из хроник нашей новой подруги, вольд должен был представлять собой решето с разноразмерными дырами. По виду же пробоин было не так уж имного, видимо, восстановление было частично произведено, блягодаря уцелевшим симбиотам. Крадучись мы приблизились на дистанцию выстрела главного калибра противника — реакции не последовало. Еще немного сократив дистанцию, вышли на расстояние уверенного поражения врага из главного калибра разведчика — реакция отсутствовала. Решено было демаскироваться и сделать сканирование, которое, кстати сказать, показало полное отсутствие активных живых форм. Можно было даже смело сказать, что на древнем корабле противника отсутствовали какие-либо следы высокоорганизованной органики.

— Стрелять или не стрелять — вот в чем вопрос, — подвел итог Саныч.

Чтобы не рисковать, мы решили послать к вольду на разведку киборга. Киборги могли свободно перемещаться в космическом пространстве и были ограничены лишь запасами энергии и биомассы. Киборг вышел из технического отсека и поплыл в сторону вольда. Липкое напряжение лично меня не отпускало до самого момента контакта. Контакт. Реакция нулевая. От сердца у меня отлегло, и появилась мысль, что вольд мертв. Но она быстро пропала, когда киборг вошел вовнутрь.

Практически сразу на «Ботаника», казалось, со всех имеющихся в корпусе вольда дыр ринулась волна маленьких точек. Саныч разрядил в место предполагаемого дивгательного отсерка корабля неприятеля наш главный калибр, а я начал маневр отхода. Пока наш разведчик, отчаянно маневрируя, разрывал дистанцию, Саныч начал отстрел точек заградительным огнем из всего среднекалиберного арсенала. Из-за потрясающей многозадачности в режиме слияния с кораблем я успевал наблюдать и за происходящими на вражеском корабле процессами. В месте попадания нашего основного калибра — «генератора хаоса» — обшивка вольда вздрагивала, как бок живого существа, опадала и надувалась. Длилось это с минуту, потом «живое» место не успокоилось, потеряв металлический блеск и покрывшись какой-то белёсой сыпью.

Корабль вольдов не сделал даже попытки двинуться с места. «Черный горох» Саныч закончил давить минут за двадцать, слишком уж его было много. Что это могло быть, Светлана не знала, проверять же мы не стали. Скорее всего, была сделана попытка высадить на нас своего рода абордажную команду. Для спокойствия мы сделали круг почета на приличном удалении от врага, а Саныч тем временем влупил несколько раз по бортам вольда со всех сторон «гауссами» и лазерами. На всякий случай, сманеврировав вблизи неприятеля, я накрыл вольда выхлопом межзвездного двигателя, хотя, это скорее было бы опасно живой материи.

Ввиду полного отсутствия какой-либо реакции на наш произвол, было решено повторить попытку посмотреть на врага вблизи. Был выслан еще один киборг. Он без проблем добрался и проник на борт. Начался поиск. Все шло гладко. Решили выслать ему подмогу, скинули еще с полтора десятка зеркальных друзей. Потянулись часы ожидания. Два раза киборги устраивали подавление активности врага внутри вольда, впрочем, без особых проблем и потерь с нашей стороны. Черными точками оказались маленькие вольдовские модули, состоящие исключительно из неживой материи. Скорее всего, это было что-то вроде наших киборгов, видимо, ремонтная команда. Корабль зачистили от присутствия чужой активности и повторно прочесали в течение суток. Вольд был чист, и вольд был мертв. После продолжительных дебатов Светлана дала «добро» на высадку только Саныча. Причины было высказано две. Первая — пилот должен выжить, вторая — Саныч со своими, даже не совсем опробованными сибмами, был значительно более крепким орешком, чем я, после ряда адаптационных процедур ему даже скафандр скоро можно будет не выдавать.

О скафандрах хочу сказать немного оттельно. Скафандр в упакованном виде представлял собой небольшой плоский ящичек сантиметров пять толщиной, который крепился на спину между лопатками. Можно было просто приложить этот ящичек двумя руками к спине и мысленно дать команду «скафандр снарядить», «скафандр адаптировать» или что-то подобное. Собственно, команду можно было задать на свой вкус. Светлана просветила, что это фактически некая добавка-симбиот к блоку медицинского контроля и поддержки. Индивидуум не имеющий оного блока толку в скафандре найти бы не смог. В неактивном состоянии прицепленный ящичек движений не стеснял, но был весьма тяжел — на мой взгляд, килограммов восемь-десять. Можно было бы его носить и постоянно, но это было не очень-то удобно. Крепить ящик желательно было на голое тело, но вполне подходил и наш волшебный комбез. Комбезы нам с Санычем были сделаны по индивидуальному пошиву после сканирования и сидели как вторая кожа. Как и все на корабле они были симбионтами чего-то живого с чем-то неживым. Сам по себе настроенный на пользователя комбез был хорошим «подарком» со множеством интересных свойств, но самое главное, что он не мешал организму соединяться с системой корабля в боевом кресле. Лично для меня активация скафандра проходила с непривычки не совсем приятно. После активации во все стороны от «ящика» по телу начинали бежать мурашки, охватывая постепенно его целиком. По окончанию забега владельца скафандра начинало затягивать «скорлупой» по виду очень похожей на ртуть. Окончательный цвет скорлупы менялся в зависимости от внешних условий, мог быть белым, черным и вообще любым. К моему сожалению, если процесс проходил поверх комбеза, ощущения были теми же, как будто скафандр надевался на голое тело. В замкнутом виде дышать не требовалось, хоть тело и порывалось делать это по старым привычкам. Скафандр же этому не препятствовал, хочешь — дыши. Как я уже написал, процесс «оскафандривания» оказался чрезвычайно щекотным, и тут уж нужно было запастись выдержкой. До полного «опупения» проходило обычно две-три минуты, после чего с виду владелец становился похож на металлическую статую с яйцом вместо головы.

После окончания процесса Саныч минут пять высказывал свои впечатления, из которых я понял, что он в восторге. Скорлупа оказалась весьма прочной, движениям не мешала. Светлана просветила, что при разрыве материал скафандра быстро затягивается пузырящейся субстанцией и через полминуты выравнивает место разрыва. В нашем случае скорлупа имела одностороннюю проницаемость в месте головы, наверняка, у разумных другого вида такими же свойствами она обладала в других местах, отвечающих за ввод-вывод информации. Все световые и прочие излучения фильтровались до нормальных для пользователя значений, по желанию можно было менять затемнение скорлупы на месте лица. Питался такой скафандр как раз от той пластины, что была на спине, и по мере использования вес пластины уменьшался. Подходя к критическому значению, пластина начинала чувствительно холодить спину. В этом случае у пользователя имелось время около часа, чтобы подзарядить скафандр. Общее время пребывания в чуждой среде, собственно, зависило от чуждости этой самой среды. При попадании в агрессивную для пользователя среду, скафандр определял это и давал информацию о сроках пребывания в ней. Для Саныча вакууме это время оказалось тринадцать-пятнадцать часов. Перезарядка скафандра делалась путем нашлепывания очередной пластины скафандра на спину на месте прошлой. Можно было без каких-либо проблем нашепнуть на спину сразу несколько пластин, эффект в этом случае складывался. Но в условиях гравитации получалась тройная тяжесть на спине, так что такой способ создания резерва годился только для условий невесомости или низкой гравитации.