Александр Белый - Мореход Страница 23

— Да чего ты там ковыряешься, вытаскивай одежду для верховой езды и все.

— Для верховой езды? — на секунду задумалась она, затем пробормотала, — Так я и вытаскиваю всё для верховой езды.

И правда, на свет появились перфорированные (в некоторых местах) для проветривания коричневые штаны из тонкой козьей кожи, такие же жилетки и шёлковые рубашки, себе вытащила розовую, а мне белую. Вытащила и свежие платки: мне белый в коричневую полоску, а себе — длинную воздушную шаль желтого цвета.

Задолго до назначенного времени, приказал седлать двух наших мышастых меринов. Из оружия взяли игольник, импульсник, кинжалы и мечи, после чего выдвинулись к центральным воротам города. Всё же выглядела моя девочка, как красивая молоденькая воительница, чем срывала взгляды встречных пешеходов и всадников.

С мастером Кромом и его сыном мы столкнулись у выезда на привратную площадь, так что ожидать друг друга не пришлось. Из города выехали совершенно без вопросов, лишь предъявив жетоны, так что четыре удара в колокол мы услышали далеко за воротами города. Ощутив свежесть открытого пространства и запах моря, даже лошади затанцевали.

Свернув налево, мы направились по грунтовой дороге, идущей между поселком и городской стеной.

— Эта дорога ведёт к реке, — сказал мастер, когда мы проехали около километра, — ею пользуются в основном рыбаки, у которых там стоят баркасы, и откуда они выходят в море. А в это время здесь вряд ли кто ходит, так что здесь и постреляем.

Выбрав с полкилометра ровного участка, мы спешились и из рук мастера получили оба арбалета, уложенные в кожаные чехлы, сверху закрытые клапаном. В походном положении их можно было носить на ремне через плечо.

Это было отличное смертоносное оружие дальнего боя, изготовленное аккуратно и с любовью, замок сидел жестко и без люфта, все детали были отлично подогнаны и отполированы. Мастеру, конечно, не сказал, что вся эта красота будет тщательно закрашена специальной зелёной краской, вытереть которую весьма и весьма затруднительно.

Сначала минут пятнадцать потратили на самообучение: разбирали и собирали арбалет. Длинную технологическую тетиву, которая служит для предварительного изгиба лука и натяжения боевой тетивы, на плечи надел сразу. Полоса лука садилась в паз торцевой опорной пластины и поджималась эксцентриком быстро и без проблем. На рукояти рычага были набиты насечки, чтобы не скользила рука, но для его взведения требовалось усилие недетское, между тем Илана тоже справилась.

Первый выстрел произвели на дальность. Приподняли арбалеты на угол около тридцати градусов, как и написано в инструкции, и нажали спусковой крючок. Было видно, как болты мелькнули в воздухе и навесом воткнулись далеко впереди. Мой был немного дальше.

— Сейчас, Дарин, будешь считать расстояние, — сказал мастер сыну, вытаскивая доски, подпорки и два куска листового железа, затем повернулся ко мне, — чего и на какое расстояние ставить?

— Первую доску на двадцать шесть шангов, вторую на сто пять, третью на сто шестьдесят, а четвёртую — на двести шестьдесят. На вторую и третью надо нацепить железо.

— А не очень далеко замахнулся? — спросил мастер.

— С таким арбалетом нормально, — ответил я.

— Понял, Дарин? Тогда иди, в пяти твоих шагах четыре шанга.

Выстрел по ближней доске (по моим подсчетам двадцать пять метров) прошил её, словно болт не заметил препятствия и улетел ещё на пятьдесят метров. Перенесли её на пять метров дальше, здесь болт тоже шёл по прямой наводке, не завалившись вниз ни на сантиметр. Зато потом начал проседать точно так, как и было написано в инструкции. На ста метрах необходимо было целится на четверть профиля вверх, на ста пятидесяти — на полпрофиля, а на двухстах пятидесяти надо было брать немного выше полного профиля, иначе попадал мишени «ниже пояса».

На ста метрах болт прошивал и железо и доску, как бумагу; на ста пятидесяти железо пробивал и до половины заходил в доску, где и застревал, а на двухстах пятидесяти — в доску втыкался, но не более того, так что поразить получится только небронированного противника. Здесь мазали, конечно, изрядно, но ничего, прицельная стрельба — это дело наживное. На скорость — у меня получился один выстрел за четырнадцать секунд, а у Иланы за двадцать пять.

Всё это время она старалась держаться в стороне и сейчас, увидев её отрицательный кивок, говорящий о том, что против нас не злоумышляют, повернулся к мастеру, поклонился и сказал:

— Ардо, ты изготовил прекрасное оружие, мы выражаем тебе свою благодарность. Рассчитался ли я за выполненную работу полностью?

— Да, Рэд, ты со мной рассчитался по царски и у меня никаких претензий нет. Все наши нынешние договорённости выполнены полностью и в будущем будут выполняться. Если бы ты смог принести мне такое же железо, то мы могли бы очень хорошо заработать. Сабля даже из нечистого небесного железа стоит от тридцати до пятидесяти зеолов, а за такие мечи, как у вас, можно выторговать все сто. Я даже готов возвращать тебе три четверти дохода, подумай, Рэд.

— А у меня, Ардо, есть другое предложение, при реализации которого мы сможем заработать ещё больше. И лично ты станешь самым знаменитым оружейником империи, а может и всего этого мира.

— Да? — он посмотрел на меня чрезвычайно заинтересовано, даже подался вперёд, при этом его такой же квадратный сын тоже приблизился на дистанцию хорошей слышимости.

— У меня есть рецепт производства настоящей оружейной стали. Хуже той, которую ты ковал, но любой ваш доспех разрубит запросто.

То, что творилось у него на душе, было видно по брошенному на меня взгляду.

— Рисунок этого арбалета тебе никто не давал, ты его сам нарисовал, верно?

— Верно, — не стал ничего отрицать.

— Что ты хочешь взамен, — его голос звучал хрипло и взволновано.

— Совсем немного, — коротко пожал плечами, — Всего пятую часть дохода от каждой проданной тобой вещи, изготовленной из этой стали.

— Согласен! Бог Родар, покровитель ремесел тому свидетель, — он поднял руки вверх и посмотрел в небо, — Согласен отдавать Рэду Дангору пятую часть дохода от каждой проданной вещи, изготовленной по его наущению из железа, которое много лучше известного ныне. Моё слово кладу на алтарь Гемоса, владыки царства мёртвы, и если его порушу, то уйду следом за своим словом.

Пока он произносил эти слова, я посматривал на Илану, та тоже слегка пожала плечами, затем утвердительно кивнула. Похоже, что человек говорит искренне.

— Держи, — протянул ему сложенный лист бумаги, — Владей!

Пока мы слонялись по дороге, собирали болты и доски, снимали с луков боевую тетиву, его от этой бумажки было не оторвать. И в город он возвращался, как отрешённый от мира, а когда поворачивали к центральным воротам, то даже не сразу услышал, что его окликают.

— Ардо! Ардо! Дарин, толкни отца! — выкрикивал совсем просмоленный на солнце одноглазый мужчина с красным платком на голове, повязанным по типу банданы. Он управлял двухколёсной повозкой с гнедой лошадью в упряжке, рядом с ним сидела женщина, маленькая девочка и парнишка, возраста Иланы.

— Здравствуйте, дядька Карис! — ответил Дарин, и толкнул отца, — смотри, дядька Карис.

— Хо! — воскликнул мастер и завернул свою лошадь к повозке знакомого.

Мы тоже остановились и решили подождать, просто так уехать, не попрощавшись, посчитал неприличным. И правильно сделал, потому, что приятности этого дня для нас ещё не закончились. Через минут десять к нам подъехал Дарин и пригласил познакомиться с дядькой:

— Там для вас есть какое‑то предложение.

— Рэд, Илана, — сказал мастер Крон, когда мы приблизились к ним, — это господин Карис Стром, староста рыбацкого посёлка.

— Очень приятно, — ответили мы с Иланой почти одновременно и коротко поклонились.

— Карис, — продолжил мастер, — разреши представить моего друга, молодого воина Рэда Дангора и его жену, молодую воительницу Илану.

Иначе как одноглазый бандит, этого старосту Строма никак не назовёшь, именно такими моделируют пиратов и разбойников при производстве древне–исторических голофильмов на планетах Содружества. У него на поясе даже похожая абордажная сабля висела. Между тем, Крон сказал:

— Господин Стром дом с подворьем продаёт, здесь рядом, прямо в посёлке.

— Господин Стром, сколько стоит этот дом? — спросил, глядя прямо в уцелевший правый глаз старосты–разбойника.

— Если понравится, то уговоримся, — тот не сводил с меня внимательного, сверлящего глаза, затем на секунду отвёл взгляд на Илану и опять уставился на меня.

— И всё же, прежде чем смотреть, хотелось бы знать, устроит ли меня цена?

— Шестьдесят!

Стоимость десяти строевых лошадей! Дом в пригороде за такую цену должен быть неплох, но надо смотреть. Сейчас у меня осталось пятьдесят два зеола с мелочью. Есть еще шестеро лошадей, правда, кляча Фагора почти ничего не стоит, две нужно обязательно оставить себе, а три продать. Как мне теперь известно, больше чем по пять золотых нам за них не выручить.