Михаил Хрипин - Воина миров. Второе пришествие Страница 23

Притяжение спутника старалось сбить снаряд с верного пути. Скорость полета стала увеличиваться. Каждая коррекция требовала от Иррата новых расчетов усилия при отклонении рычага. Цель почти полностью вошла в нужный квадрат сетки, можно было сделать перерыв. Неравномерные толчки утомили пилота. Он разжал руку и сделал шаг. Кокон отреагировал на движение, ослабил хватку, позволяя протиснуться в щель.

Удовлетворенная улыбка осветила покрасневшее сильнее обычного лицо. Еще один успешный шаг на пути к победе. Иррат устало опустился в кресло, в нетерпении пощелкал клавишами в поисках лучшего вида с камеры на носу снаряда. Цель снова впереди, она значительно приблизилась и при максимальном увеличении заполняла всю панель.

Иррат разглядывал необычайное зрелище. Теперь стало ясно, в чем причина такого необычного цвета, которым так манил Теплый Мир. Переливаясь всеми оттенками синевы, окруженная тончайшим туманным ореолом атмосферы, планета прикрывала материки белоснежным кружевом облаков. Огромные синие области, несомненно, покрыты водой.

Широко раскрытые от небывалых впечатлений глаза перескакивали от одной части изображения к другой, стремились ухватить все сразу, не пропустить ни единой детали. Поглощенный каторжным трудом, Иррат уже долгое время не пользовался наружными камерами, исправлял отклонение по датчикам, стараясь не терять драгоценные минуты. Теперь у него была возможность наверстать упущенное, пока не пришел момент для последнего рывка.

Изумляла непохожесть Теплого Мира на родной дом. Только в некоторых местах удалось разглядеть пятна знакомого песчаного цвета и темные горные гряды. Обилие зелени на свободных от воды участках рождало тревогу. Иррат не знал, что это такое, но выжженные в памяти кошмарные ассоциации, связанные с зеленым цветом в его жизни, говорили, что Теплый Мир может быть смертельно опасен. Что-то шевелилось на краю сознания, что-то шептало, чтобы Иррат не спешил делать выводы, но рефлексы были сильнее. Он съежился в кресле и постарался унять дрожь в руках.

Огромные пространства воды опять привлекли его внимание через некоторое время. После недолгого размышления над их природой волна тревоги нахлынула вновь. Простое предположение ошеломило Иррата — снаряд может упасть в воду! Подавленный открытием, он не сразу взял себя в руки.

«Так вот что могло случиться с предыдущей армадой! Что если Теплый Мир смог защититься от тиранов, просто сбросив снаряды в воду? и что случилось с теми снарядами, что летели впереди меня?»

Иррат понимал, что сложность проблемы, которую удалось успешно решить, могла оказаться не под силу тем пилотам, что летели в других снарядах. Наличие таких обширных водных пространств вселило надежду, что его товарищи могли использовать свой последний шанс, чтобы добиться результата другим способом. Если, конечно, хоть один сумел устоять перед «разрушителем воли», как сделал это Иррат.

«Вот только рискнул ли кто-нибудь из них? не побоялся ли, что все остальные последуют тем же путем, и народ Теплого Мира никогда не получит нашу мольбу о помощи? Как бы поступил я на их месте? Но теперь у меня нет такого выбора. Я добился своего, и моя задача — посадить снаряд на твердую поверхность, пусть даже и такую зеленую. Хватит ли зарядов в двигателях, чтобы суметь прицелиться?»

Голубой шар медленно вращался перед глазами. на видимую сторону начал выплывать большой участок суши, закрывая значительную часть поверхности. Иррат воодушевился, вероятность благополучного исхода возросла.

«Лишь бы только он повернулся ко мне нужной стороной. Я не смогу облететь кругом».

Цель становилась все ближе. Максимальное увеличение уже заставляло картинку выйти за край панели, так что Иррат заметно уменьшил масштаб. Он увидел, что материк имеет сильно вытянутую в направлении вращения планеты форму.

«Это прекрасно, тем проще будет попасть на него».

Край суши оборвался, показался небольшой клочок земли, отделенный тонкой полоской воды, а затем вновь началась бесконечная синь от полюса до полюса, прикрытая кое-где ажурными спиралями циклонов. Иррат ждал, пытаясь мысленно вычислить, каким боком повернется планета, когда придет время начать торможение. Вдруг вода кончилась, Иррат увидел два больших материка, соединенных тонкой перемычкой. Уверенность в успехе окончательно завладела пилотом. Такое чередование воды и суши позволяло направить снаряд, даже не тратя слишком много топлива.

Когда пришла пора лезть в кокон, планета успела совершить полный оборот. Снаряд снова был нацелен на обширный вытянутый материк. Иррат действовал спокойно и уверенно.

Щит приборов моргал предупреждающими зелеными глазками сигнальных огоньков. Последние мгновения до решающего маневра. Повинуясь указаниям датчиков ускорения, кокон уплотнился. Иррат принял знакомое положение, проверенное при облете спутника. Рука покоилась на рычаге тормоза.

Редчайшие молекулы верхних слоев атмосферы Теплого Мира ударили по корпусу. Температура начала возрастать, Иррат ощутил контраст между прохладной струей внутри кокона и воздухом, окружающим руку и голову. Повинуясь сигналам на панели наведения, он начал торможение. Громада снаряда забилась в конвульсивных толчках. Атмосфера оказалась намного плотнее, снаряд с неохотой погружался как в кисель, снижение проходило слишком медленно. Пилот сильнее тянул рычаг.

Пот застилал глаза, воздух в рубке раскалялся с каждой секундой. Сеть обогревающих труб переключилась на охлаждение, но не справлялась с задачей так же, как не смогла справиться с обогревом. Недостаток воды в системе, выпитой Ирратом за все время полета, начал неумолимо влиять на качество ее работы. Взмокшая ладонь срывалась с рукоятки, пришлось до боли стиснуть кулак. Сквозь влажную пелену, застилавшую глаза, расплывчато проглядывала главная панель с видом на планету. Изображение с внешней камеры тонуло в окружающем снаряд пламени.

Рискуя обварить руку, Иррат тянул рычаг изо всех сил. Лицо жгло, он перестал что-либо видеть. не в силах больше терпеть, втянул голову в кокон под поток освежающего воздуха. Это было единственное место, которое автоматика еще могла контролировать. Стянутая оболочка не давала пошевелиться, чтобы вытереть лицо, пылающая в ожоге кожа прилипла к ткани.

Рука отказывалась слушаться. Вместо нее — ослепляющая боль, от которой нет спасения. Утратив на мгновение контроль над собой, Иррат ослабил хватку. Рука соскользнула с рычага, ударилась о ткань кокона, и тот захватил ее, прижал к телу, вытянутому струной в спасительной прохладе. Пилот уже был без сознания, исчерпав все резервы мужества и физических сил.

Сильнейший удар вогнал снаряд в землю почти на всю стометровую длину. Кокон полностью поглотил перегрузку, не вывел Иррата из беспамятства. Вскоре мешок обмяк, но не раскрывался, пока не было попытки выбраться.

Корпус стремительно отдавал тепло окружающей земной толще. Покрытый окалиной, дымящийся бок снаряда лишь слегка выступал над мощным валом вывороченной из воронки земли.

Воздух внутри рубки пропитался вонью перегретой изоляции. Многие панели не выдержали сотрясение, покорежились, свисали покосившимися пустыми квадратами, лишенные энергии и крепкой опоры. Листы внутренней обшивки разошлись, обнажились переплетения проводов, шлангов, торчащих из щелей управляющих блоков. Тело снаряда стонало, разнося по боковым проходам эхо столкновения.

Зияющий круглым провалом вместо выброшенной кормовой крышки, грузовой отсек сместился от оси вращения из-за губительной потери жесткости корпуса. Стены снаряда деформировались так, что крепко запаянные перед стартом внутренние люки раскрылись, выпуская в земную атмосферу жар из боковых проходов и носовой рубки. Запах гари и испарений почвы проник внутрь.

Глава 18

Глухой гул мотора, удерживающего заданные обороты, доминировал в маленьком салоне. Профессор держал курс в Европу, выяснив по карте направление на Пикардию, ближайшую французскую провинцию по ту сторону пролива. Изредка бросал взгляд на планшет, сверялся с компасом. Плотный слой низких облаков, плывущих под самолетом, надежно скрывал полет. Неумолимо приближался невидимый и спасительный Ламанш.

Пассажиры молчали, каждый пытался разобраться в собственных мыслях. Две смерти, одна геройская, самоотверженная, другая нелепая и случайная, заставили очевидцев трагедии погрузиться в себя.

«Как же так, Стив? Неужели я не знал тебя? Как ловко ты провел нас, заставил сбежать, чтобы мы не помешали».

Профессор Уотсон испытывал сложную смесь ощущений. Это была и жгучая горечь утраты товарища, с которым вместе работал половину жизни, и досада оттого, что не удалось сказать так много важного. Сюда примешивалось редкой силы удивление, вызванное резкой метаморфозой, произошедшей с Сайдом в последнюю минуту перед расставанием.