Кори Доктороу - Лучшее за год XXIV: Научная фантастика, космический боевик, киберпанк Страница 23

— Мы обращались с тобой по-человечески… — сказал он солдату.

Тот выругался.

— Тихо. Ты пострадал в драке, но мы взяли тебя в плен и вели себя гораздо лучше, чем ты в сходной ситуации. Я — Ком-сток, по крайней мере сейчас, и никогда не позволю какому-то пехотинцу грубить мне. Ты доставишь письмо этого юноши и сделаешь это с благодарностью.

Резервист явно пришел в ужас оттого, что перед ним стоит сам Комсток, он-то считал, что преследует всего лишь деревенских дезертиров, но собрался с мужеством и произнес:

— А с чего бы мне это делать?

— Потому что так будет по-христиански, — объяснил Джулиан, — а если мы наконец разрешим спор с дядей, то власть срубить тебе голову с плеч окажется в моих руках. Такая причина тебя устраивает, солдат?

Резервист признал, что устраивает.

И так мы выехали тем рождественским утром из руин, где мусорщики нашли «Историю человечества в космосе», которая покоилась в моем рюкзаке призрачным воспоминанием полузабытого прошлого.

Мой разум стонал от сумятицы идей и волнений, но я неожиданно вспомнил рассказ Джулиана о ДНК (как же давно это было), как та старается добиться совершенного копирования, но постоянно вспоминает себя неправильно. Ведь это может быть правдой, наши жизни такие же, таково само время, каждая секунда умирает и возрождается собственным искаженным отражением. Сегодня наступило Рождество, а по словам Джулиана, оно когда-то было языческим торжеством, посвященным богу Солнца или еще какому-то римскому божеству, а теперь превратилось в любимый всеми праздник и дорого нам, несмотря ни на что.

(Я воображал, что слышу перезвон рождественских колоколов Доминион-Холла в Уильямс-Форде, хотя это было невозможно, ведь мы находились во многих милях от него, и даже выстрел из пушки не донесся бы до нас на таком расстоянии. Во мне всего лишь говорила память.)

Возможно, такая логика правдива и в отношении людей. Может, я становился неточным эхом того, кем был несколько дней назад. Может, с Джулианом происходило то же самое. В его нежных чертах уже проступало что-то твердое и бескомпромиссное — первое проявление нового человека, эволюционировавшего, пробужденного к жизни поспешным, неожиданным отъездом из Уильямс-Форда. Другой Джулиан в полной мере проявит себя уже в Нью-Йорке.

Но все это — всего лишь философия, толку от нее мало, а потому я молчал, пока мы пришпоривали лошадей, направляясь к железной дороге, к грубо кричащему, новорожденному Будущему.

Майкл Суэнвик

Оловянное болото[21]

Спускаться в долину было невыносимо жарко. Солнце стояло в зените, белое размытое пятно за вечно скрывающими небосвод облаками, столь суровое, что свинец на окрестных холмах плавился и тек по склону. Они брели вниз вдвоем, волоча переносную буровую установку. Тонкие струйки металла, выплеснувшиеся из автоцистерны, возившей олово с гор, блестели на обочине дороги.

Путник, шагающий навстречу в огромном, десять футов в высоту, черном экзоскафандре, приветственно помахал им рукой, но они не отреагировали, хотя прошло много недель с тех пор, как им в последний раз встречалось человеческое существо. Человек в черном прошествовал мимо и скрылся из глаз. Почва под ногами запеклась и окаменела от обжигающего жара. При желании они могли бы сойти с дороги и с тем же успехом шагать по земле.

Патанг и Макартур тащились по этой дороге уже много часов. И им предстояло размеренно переставлять ноги еще столько же времени, если не больше. Но очередной изгиб тропы привел их к гостинице, расположенной в конце длинного спуска, в тени базальтового утеса. Специфика их работы в основном не предполагала передвижения по дорогам и ночевку в гостиницах, почти целый месяц они не снимали скафандры и спали на ходу. Патанг и Макартур обменялись настороженными взглядами, сблизив головы в шлемах. От двигателей их экзоскафандров валил жар. Не сказав ни слова, оба приняли решение остановиться и передохнуть.

При их приближении автоматика гостиницы активировалась, и динамики огласили прейскурант. Компаньоны предоставили возможность компьютерам своих скафандров вести переговоры за них и осторожно пристроили бур возле стены здания.

— Прикрой его, — велел Макартур. — Так он не покоробится. И направился внутрь.

Патанг развернула чехол из золотой фольги и пошла следом.

Когда Патанг протиснулась через шлюз, Макартур уже избавился от скафандра и, расположившись за чугунным столом, сверлил взглядом две чашки с водой. На секунду она чудесным образом поверила, что все обойдется.

Потом он перевел взгляд на нее:

— Десять долларов чашка.

Одна чашка была уже наполовину пуста. Одним длинным глотком Макартур всосал остатки воды и вцепился волосатой лапой во вторую. Его борода сильно отросла с последнего раза, когда Патанг видела напарника без скафандра, а исходящая от него вонь ощущалась и на другом конце комнаты. Хотя от нее наверняка тоже не розами пахло.

— Эти ублюдки… заставляют нас таскаться взад-вперед…

Патанг выбралась из скафандра. Она потянулась и развела руки как можно шире, наслаждаясь свободой передвижения. Какая просторная комната! Двадцать футов в ширину и окон нет. Патанг окинула взглядом их временное пристанище. Стол, шесть железных стульев, полдюжины сложенных раскладушек у стены. Ряды полок с товарами Компании, которые им обоим не по карману. Ну и конечно, тут имеются платный туалет и платный душ. Аптечка, правда, бесплатная, но, если попытаешься стащить оттуда что-нибудь для восстановления сил, Компания непременно дознается и соответствующим образом оштрафует.

Кожа Патанг покалывала и зудела от месячного слоя высохшего пота.

— Я хочу почесаться, — сказала она. — Не смотри.

Но Макартур, конечно же, уставился на нее. Вот свинья.

Наплевав на него, Патанг медленно и с удовольствием поскребла ногтями сначала впереди под рубашкой, потом на спине, оставляя на коже кровавые царапины. Какое наслаждение!

Все это время Макартур глазел на нее, как волк на жирного кролика.

— Ты могла бы заниматься этим в скафандре, — сказал он, когда Патанг прекратила чесаться.

— Ну, это совсем не то.

— Ты не должна это делать перед…

— Эй! — громко перебила Патанг. — Как насчет небольшой беседы?

Да, это обойдется в несколько баксов. Ну и что? Послышался щелчок, и вошел хозяин гостиницы.

— Не ожидал гостей так близко к полудню, — сказал он, синтезатор имитировал простонародный говор. — Чем вы двое промышляете?

— Золото, олово, свинец — все, что хлещет из скважины. — Патанг прикрыла глаза, пытаясь представить, что она вновь на Лакшми Планум в баре Порт-Иштара и разговаривает с настоящим, живым человеческим существом. — Мы подумали, что большинство людей ведут разработки утром и после полудня. Сейчас народу меньше. А поскольку у нас обновленная база данных, то мы не наткнемся на чьи-то старые заявки.

— Очень мудро. Компания хорошо платит за новые месторождения.

— Ненавижу эти гребаные штуки! — Макартур развернулся спиной к Патанг и говорящему, ножки железного стула заскрежетали по полу.

Патанг знала, как сильно ему хочется разделаться с ней. Но она знала и то, что у него ничего не выйдет.

Компания свято блюла три правила. Первое — никакого насилия. Второе — береги оборудование Компании. И третье — защити себя сам. Все три закона внедрялись в сознание путем вживления нейронного имплантата.

В результате долгого опыта работы со старателями Компания расставила приоритеты, поэтому первое правило доминировало над вторым, второе над третьим, а последнее могло соблюдаться постольку, поскольку не вступало в противоречие с первыми двумя. Поэтому получалось так, что старатель не мог принять решение угробить партнера ради собственного выживания — разумеется, если до этого доходило. Или, более тонкий момент, человек, который не заботился должным образом об имуществе Компании, подлежал устранению.

Методом проб и ошибок Компания в конце концов выработала надежный дуракоустойчивый алгоритм. В малонаселенных, необжитых районах планеты воцарилась организованная анархия. Никто не мог сознательно нанести ущерб жизни и здоровью другого человека.

Как бы сильно ему этого ни хотелось.

Когда Патанг и Макартур заговорили о контракте, вживление имплантатов показалось им неплохой мыслью. Они подписали контракт на полные звездные сутки — на Венере они составляют двести пятьдесят пять земных. Чуть больше, чем венерианский год. Теперь оставалось еще пятьдесят девять дней до конца срока, и Патанг сильно сомневалась, что два человека, которые так страстно ненавидят друг друга, смогут выдержать положенное время и не вцепиться партнеру в горло. Рано или поздно это случится, вопрос только в том, кто сломается первым.