Сергей Григоров - Калейдоскоп Страница 24

— Сколько же времени это требует?

— Не так много. После внедрения в образ я могу управлять скоростью своего виртуального времени, и все малоинтересные моменты псевдожизни проскакиваю довольно быстро.

— И кто-нибудь интересуется результатами ваших… экспериментов?

— Раньше — да, у меня охотно брали информацию. Делали заказы на специальные исследования. Я сотрудничал со здешним университетом. Сейчас, правда, интерес пропал. Я и отчеты уже не отсылаю.

— Почему?

— Эта область считается полностью изученной. Объективности ради надо признать, что при всем многообразии приемов я использую одни и те же методы. Это, в частности, сильная центральная власть, но без обожествления. Развитие культуры мышления, что в обиходе называется просто здравым смыслом. Почитание родителей и поклонение этическим императивам. Всемерное содействие развитию технических приемов хозяйствования и привитие привычки к труду. К любому труду — древнейшие цивилизации чувствовали себя много лучше, когда большинство населения рыло каналы, строило пирамиды или воздвигало великие стены… Эффективность этих простых методов поразительна до тех пор, пока они не вступают в противоречие с принципом, сформулированным еще Уренаром: «Главная функция государства — обеспечение гражданам максимум свободы».

— Так, значит, ваша деятельность больше никому не нужна. А вам самим интересны ваши… исследования?

— Конечно, порядком приелось. Каждый раз приходится тратить слишком много времени, чтобы воспринять действующие обычаи. Я не говорю о мелочах вроде овощей, варенных то в уксусе, то в соде, или, скажем, цыплят, приготовленных то с чесноком и солью, а то с сахаром. Есть вещи, принять которые тяжелее. Например, символ аскетизма эпохи — Диоген, сидящий на площади у своей бочки и мастурбирующий у всех на глазах.

— А вы не пытались переменить род своих занятий?

— Как-то пробовал. Бывало, старые друзья призывали меня к более, как они говорили, важным делам. Но то, что мне предлагали, быстро надоедало. Человек я немолодой, для меня на первом месте не общественный престиж, а личный интерес.

— Да разве нормальному человеку достаточно того, что предлагают здесь по базовому уровню жизни? Это немыслимо!

— Мои потребности минимальны. В своих виртуальных жизнях я зачастую довольствовался много меньшим.

— И даже наше медицинское обслуживание вас удовлетворяет?

— Вполне.

— Вы стареете, и через год-два обычные медицинские средства не смогут поддерживать ваше прежнее качество жизни. Пройдет еще немного времени — и вы умрете. Вы задумывались о необходимости заработать средства, чтобы отправиться в омолаживающий санаторий на Ангу?

— Бывало.

— Ну и что?

— Приходил к выводу, что нецелесообразно тратить немногое оставшееся мне время на неинтересные занятия.

— Да вам же это ничего не стоит! Вы были сподвижником самого Туроутира Агенарга. Посидите вечерок-другой над мемуарами — и получите все, что можно только пожелать!

— Согласен. Но скучно все это.

— Понятно. — Ал Пир встал, отдавая команду прислуживающим роботам сворачивать оборудование. — С вами все ясно. Вы — типичный случай крайнего эскапизма, психически больной человек, Вы просто наркоман, а ваш наркотик — эта ваша виртуальная реальность. Я сообщу об этом кому следует.

В том мире, откуда его только что выдернули, Остин Клайп не тратил время на подобные разговоры.

— Вы угрожаете мне?

— Нет, предупреждаю.

— Хорошо. А сейчас сядьте на место. Сядьте. Поверьте, что так будет лучше. Я хоть и неважно себя чувствую, но в свое время я был неплохим космодесантником и не привык, чтобы со мной разговаривали так пренебрежительно. Не волнуйтесь, я просто объясню вам несколько тривиальных вещей. Прислушайтесь к моим словам, ибо в некотором смысле меня обучали лучшие юристы в истории человечества. Я знаю, откуда, как и почему растут ноги уголовного кодекса.

Итак, начнем с терминологии. Традиционно под наркоманом понимали человека, приобретшего стойкую привычку к употреблению некоторых веществ — так называемых наркотиков, в результате применения которых он наносил вред своему здоровью, а его поведение наносило вред социальному порядку. Скажем, он был готов на любое преступление, чтобы достать свой наркотик. Именно это потребовало принятия специальных законов, защищающих общество от наркоманов. Вы внимательно слушаете?

— Да-да.

— Сейчас бытовой синтезатор, который занимает, как правило, самый дальний угол на кухне, может изготовить любое вещество в любом количестве. Сиди себе дома и получай удовольствие — надо ли бороться с наркоманией? Чувство милосердия нашептывает: надо, ибо эти люди — заметьте, в отличие от меня — губят свое здоровье. Разве можно спокойно пройти мимо человека, готовящего самоубийство? Законы изменили, признав наркоманов больными людьми, не вполне дееспособными и требующими поэтому специального принудительного лечения. Сейчас уголовно наказуемым деянием объявляется лишь рекламирование или принуждение к употреблению некоторых веществ.

— Некоторых веществ! Да знаете ли вы, что миллиграмм…

— Допустим, знаю. Ну и что? Важно не количественное, а качественное различие. Любое вещество в неразумных дозах вредно.

— А которое вызывает наиболее сильное и стойкое привыкание?

— Сильное и стойкое привыкание вызывает обыкновенная поваренная соль. Но что-то я не припомню, чтобы ее когда-либо причисляли к наркотикам.

— Ну, знаете ли…

— Знаю. Если не верите мне, посмотрите энциклопедические словари, проконсультируйтесь у коллег. И впредь не бросайтесь словами, смысла которых не понимаете. Я дееспособный законопослушный гражданин, требующий неустанной заботы и внимания со стороны всех общественных служб. Понятно? Хорошо, что понятно. Вы закончили со мной? Всего доброго.

Проводив врача до калитки, Остин Клайп позволил себе улыбнуться:

— Если вы уж очень хотите назвать меня как-нибудь по-особому, то называйте глюканом. Что это? Сейчас это почти забытое слово. Во времена изобретения компьютера так иногда называли людей, злоупотребляющих пребыванием в виртуальной реальности. Я полагаю, что это произошло от словосочетания человек-глюк. До свидания.

Самочувствие было отвратным. Он принял душ и отправился спать.

Утром лишь легкое чувство недовольства собой напоминало вчерашние события. Он заказал обильный завтрак — грибы, с десяток видов рыбы, фаршированную трюфелями дичь, дыню в ликере, красный чай. Не спеша поел. Заканчивая трапезу, вспомнил, что забыл — в который уже раз! — попробовать новинку — средство, рекламируемое больше месяца и способное якобы многократно увеличивать вкусовые переживания. А вот если б он был в своем мире, можно было бы вернуться по времени вспять, сравнить ощущения…

Последнее путешествие в глубь истории заняло почти неделю, он оторвался от реальных событий и потому затребовал дайджест новостей. Отдал необходимые распоряжения по дому: автоматика, как бы хороша она ни была, не заменит хозяйский глаз. Отдохнул в прохладе садового павильона. Сообщения о событиях прошедшей недели навевали скуку. Не хотелось ни знакомиться с новыми выставками, ни посещать театральные премьеры, ни бывать на открывшихся карнавалах и празднествах. Единственная сенсация — о собрании меритских магов на Ре-мите — привлекла ненадолго его внимание. Он запросил Меморандум Олмир, выпущенный по итогам встречи. Беглое изучение документа, однако, вызвало разочарование. «Предназначение человека… конечная цель бытия…» — он не мыслил такими категориями. Разве что предложение о создании и освоении параллельных конструктивных миров он готов был воспринять.

Устав от нескончаемого потока информации, он спустился к пристани. Долго стоял в нерешительности, наслаждаясь терпким морским воздухом с запахом тления от выброшенных на берег и почерневших на солнце водорослей. Нехотя приказал подготовить свою яхту к выходу в море.

Ранее ход под парусом был его любимейшим времяпровождением. Сейчас же почти сразу нахлынула скука. И нельзя, отдав мысленную команду, мгновенно вернуться обратно домой. Он представил вдруг дикую случайность: внезапный порыв ветра, его выбрасывает за борт, следящие механизмы почему-то не поднимают тревоги, он тонет — и что тогда? Все, возврата нет? Нельзя повторить, вернуться в критическую временную точку, исправить ошибку? Нет, такое его не устраивает.

Впрочем, ив его реалиях нет совершенства. Никогда не выходит так, как было задумано. Разные времена, разные люди, а в конце концов все так похоже! Даже если очень пожелаешь, нельзя нарушить ни одну причинно-следственную связь. Молись хоть всем богам сразу — не отклонишь падающий на тебя камень, не выпросишь ничего, что тебе не положено естественным путем. Видимо, этот мир слишком, жесткий. Много предопределено. Непредсказуемость и беспричинность прячутся либо в крайне малом, на субатомном уровне, либо в очень большом и сложном. Вот если бы фундаментальные физические константы допускали квантовые эффекты с предметами привычных для человека размеров… А что ему мешает самому построить такой мир?