Дэвид Файнток - Надежда победителя Страница 24

– Слушаюсь, сэр.

Обратно к столу я брел в задумчивости. Аппетит пропал. Дернул же меня черт согласиться с Дагани! Нельзя создавать тепличные условия сынку сенатора, не правильно это! Ко всем кадетам отношение должно быть одинаковым.

После ужина я сразу пошел к себе в кабинет, плюхнулся в кресло. За окном темнело. Настроение было паршивым. Если я начну расспрашивать сержанта Ибареса о Роберте Боланде, он воспримет это как намек на то, что сынку сенатора надо делать послабления. Это не прибавит ко мне уважения. Хуже другое – остальные кадеты сразу заметят особое отношение к Роберту и начнут его презирать. Своим неуместным вмешательством сенатор только поссорит сына с товарищами. Но выхода нет. Приказ есть приказ. К тому же я обещал адмиралу.

Тренькнул телефон.

– Я уже кое-что проверил и нашел немало интересного, – сообщил Толливер. – Позвольте…

– Не сейчас! – гавкнул я и бросил трубку. Звонят тут всякие, нигде от них нет покоя! Я вскочил, начал расхаживать по кабинету. Едва раздражение спало, снова заверещал телефон. Чтоб вы все провалились! На этот раз звонил из моей собственной приемной дежурный гардемарин Гутри Смит. – Сегодня больше не пропускай ко мне звонков! – рявкнул я.

– Есть, сэр. Но это ваша жена.

– Тогда другое дело. – Я нажат кнопку, переключив линию на свой телефон. – Анни?

– Привет, Никки. Я только что говорила с доктором О'Нейлом, он сказал… В общем, я решила позвонить тебе.

– Правильно сделала, я так соскучился по тебе.

– Как у тебя дела? Дрючишь кадетов? – хихикнула она.

Наконец-то у нее хорошее настроение!

– Пытаюсь. – Мне ужасно хотелось забросать ее вопросами, но я решил сдерживаться, чтоб случайно не испортить ей настроение.

– Никки, знаешь, в последние дни мне как-то не по себе, иногда мне хочется, чтобы ты приехал, забрал меня куда-нибудь в такое место, где мы ляжем в кровать.

– Прилечу в любое время, могу прямо сейчас!

– Нет, не надо приезжать, совсем не надо. Понимаешь, мне этого хочется только иногда, а всегда хочется совсем выздороветь, вот тогда приезжай.

– Может быть, без меня ты никогда не выздоровеешь? – с надеждой спросил я.

– Да, точно. Не знаю, ей-богу, не знаю. Понимаешь, мне просто хотелось услышать твой голос.

– Анни, я люблю тебя.

– И я тебя люблю, Никки, но хочу побыть без тебя. Можешь ты это понять?

Как же так? Странно как-то. Поколебавшись, я сказал правду:

– Нет, лапочка, этого я понять не могу.

– Ох, Никки, – простонала она. Я почувствовал угрызения совести.

– Лапочка, я все понимаю…

– Я еще подумаю об этом, может, звякну тебе через несколько дней, может, даже завтра.

– Хорошо, любовь моя.

– Ну, пока.

Она положила трубку, и я почувствовал страшное одиночество.

Через несколько минут я нашел в себе силы встать. Надо было выполнять обещанное – поговорить с сержантом Ибаресом о сыне Боланда. До отбоя оставалось еще пятнадцать минут. В ожидании, пока кадетов загонят в койки, я начал прогуливаться у казарм.

Из холла имени Райта выбежал кадет, встал лицом к стене. Я узнал его: Джеренс Бранстэд.

– За что тебя наказали? – полюбопытствовал я.

– Я, сэр, просто…

– Давай, докладывай капитану, – прикрикнул на него вышедший из казармы сержант Радс. – Добрый вечер, сэр.

– Я постигаю науку не дерзить старшим, сэр, – четко доложил Джеренс.

– И сколько ты будешь постигать эту науку, кадет? – строго спросил Радс.

– Сколько скажете, сержант.

– Полночи, для начала, думаю, хватит.

– Так точно, сэр!

Мне не следовало вмешиваться в воспитательный процесс, но уже было поздно. Пришлось изобразить строгого начальника Академии.

– Слабовато вы его наказали, сержант. Пришлите его утром ко мне, я разберусь с ним как следует, – приказал я. – Если окажется, что он недостоин учиться в нашей Академии, моментально выгоню. Желающих поступить к нам достаточно.

– Есть, сэр, – ответил сержант.

Завтра Джеренс часа два побегает со всякими мелкими поручениями, а потом я его прощу. Но заранее знать об этом он не должен. Пусть думает, что я собираюсь его выпороть. Такая наука пойдет ему впрок, больше не будет раздражать сержанта.

Когда я поворачивался, чтобы продолжить путь, сержант успел хитро мне подмигнуть. Я не спеша побрел к холлу имени Вальдеса, в котором жил кадет Роберт Боланд. Дали отбой, в казармах погас свет. Превозмогая себя, я постучался в квартиру сержанта Ибареса.

– Добрый вечер, сэр, входите, – гостеприимно предложил он.

Ни за что! Но как же быть с приказом адмирала Дагани? Если не выполню, то… Адмирал не узнает, что я не говорил с сержантом. Скажу сенатору Боланду, что с его сыном все в порядке, да и дело с концом. С другой стороны, как я могу требовать от кадетов подчинения, если сам не подчиняюсь приказам? Черт возьми, голову можно сломать. Что же делать?

– Нет, я заглянул просто спросить, все ли в порядке, – улыбнулся я.

– Все как обычно, сэр.

– Хорошо. – Итак, решение принято. Гора свалилась с плеч, и я легкой походкой направился в свой кабинет звонить сенатору Боланду.

По пути из кабинета домой я кривился и ругал себя за придурковатые выражения, которыми заверял Боланда, будто его сыночек чувствует себя в казарме прекрасно, как и всякий нормальный кадет. Конечно, сенатор не особо мне поверил, но высказывать свое неудовольствие не стал.

Добравшись до квартиры, я позвонил Толливеру:

– Не спите?

– Никак нет, сэр. Флот всегда бдит, – бодро доложил он.

– Хватит придуриваться. Я насчет финансовой проверки. Вы…

– Вы звоните из квартиры? – перешел он на серьезный тон. – Я могу прийти к вам прямо сейчас.

– Может, не стоит пороть горячку, лучше…

– Лучше обсудим это сейчас, сэр, а то утром вы опять будете не в настроении. Сейчас приду.

Проворчав нечто невразумительное, я бросил трубку. Что ты с ним будешь делать? Наглец! Но знает меня как облупленного и пользуется этим, чтоб его черти жарили.

Через пятнадцать минут он уже сидел на моем диване, положив ногу на ногу, и посматривал в свой карманный компьютер, видимо, уже напичканный бухгалтерией.

– Сразу скажу, что никаких нарушений я не нашел, сэр, – начал Толливер. – Однако это не означает, что их нет.

– Выражайтесь яснее.

– Дело в том, что многих финансовых документов просто нет. Возьмем, например, топливо. По нему нет ни счетов, ни расписок в получении, поэтому неизвестно, сколько топлива мы получили в действительности. Так же дело обстоит и с униформой, и со многими другими заказами.

– Какие объяснения дал интендант?

– Я пока не спрашивал сержанта Серенко, сэр. Ведь вы просили вести проверку скрытно.

– Может быть, об этом лучше спросить Слика?

– Может быть, Слика об этом лучше не спрашивать, сэр.

Если Толливер кого-то подозревает, то основания наверняка есть. Неужели лейтенант Слик жульничает? Крайне неприятная новость.

– Продолжайте проверку, – приказал я.

– Есть, сэр. – Толливер захлопнул свой компьютерик. – Кстати, попутно я выяснил интересный факт. Оказывается…

– Что оказывается?

– Возможно, вы узнаете это, если соизволите меня не перебивать. Итак, оказывается, в давние времена количество набираемых кадетов было поставлено в зависимость от бюджета с тем расчетом, чтобы денег хватило на каждого. Потом был период, когда бюджет не менялся несколько лет подряд и количество новобранцев тоже не менялось, застыв на отметке триста восемьдесят человек в год. Наш флот и его традиции, как вам известно, тоже имеют свойство окаменевать. Вот как получилось, что в нашу Академию все еще принимается триста восемьдесят кадетов в год, хотя бюджет с тех пор несколько раз уменьшался. А на самом деле вы имеете полное право сократить прием новобранцев, и тогда не придется экономить в ущерб кадетам.

Я был потрясен:

– Боже мой…

– Очаровательная организация наш космический флот, – с сарказмом прокомментировал свои изыскания Толливер.

– Но мы не можем сократить прием, когда треть флота потеряна. Придется выкручиваться имеющимися средствами.

– Есть, сэр.

7

Присяга принималась по уже отработанному сценарию. Едва я вошел, по залу прогремел зычный голос: «СМИРНО!» Очередной поток новобранцев, неумело подражая своим сержантам, попытался изобразить стойку «смирно».

– Вольно, – рявкнул я. – Сержант, построить будущих кадетов в две шеренги!

Как только мальчишки и девчонки выстроились неровными рядами, я начал речь:

– Я, капитан Николас Эвин Сифорт, начальник Военно-Космической Академии ООН, сегодня приведу вас к присяге. Это обещание Самому Господу Богу верно служить Космическому Флоту пять лет. Вместе с присягой вы принимаете мое опекунство на весь срок обучения вплоть до получения звания гардемарина.

В этот момент один слабонервный мальчишка всхлипнул и украдкой утер слезы. Придется сержанту повозиться с этим пятнадцатилетним плаксой.