Александр Тюрин - Сверхнедочеловек или История подопытных Страница 25

Напротив махины “письменного стола” торчали рядком стойки с нишами, в которых закреплены были “гандбольные мячи”, вроде того самого, что лежал у Блюстителя в ладони. На сей раз они сильно разлохматились из-за подключенных к ним кабелей. Проводки же уходили, как в саму стойку, где мигали и рябили огоньки, так и в установку с капсулами. Озирая все это, даже малопроницательному уму стало бы ясно, что из “письменного стола” в “мячики” что-то активно перекачивается.

На стойках имелись приборные панели с множеством совершенно непонятных индикаторов. Впрочем на индикаторе “код объекта” цифры вели себя тихо в отличие от мельтешенья на других экранчиках. Это показалось Почкину исполненными глубокого смысла. Кроме того на переднем щитке каждой капсулы имелся небольшой компьютерный терминал, которым почему погнушался хищный грибок. Когда господин Блюститель, выбрав один из терминалов, отстучал на клавишах эти самые “спокойные” цифры, экран вдруг откликнулся:

“Цель извлечения?” (1) Уничтожение (2) Проверка (3) Восстановление”.

“Проверка”, осторожно отозвался Почкин. И тут капсула выдвинулась где-то на четверть, после чего за стеклянной крышкой засветилась физиономия свежезамороженного гражданина. В душе Северина Касьяновича будто бы заиграл токкату с фугой старичок Бах. Стал понятно значение слов “телоприемник-холодильник”. Почкин напрягся памятью и установил личность замороженного — постановщик зрелищ С.Дуров из бродячего театра.

Блюститель вернулся к стойкам с “гандбольными мячиками” и, запомнив коды объектов, снова поспешил к капсулам. Так методом тыков и отсосов нашелся М.М.Кологривов.

Капсула высунулась, показав его лицо с заледеневшей глупой улыбочкой. Почкин растерялся. Что делать, куда бросаться? Как разморозить мороженое мясо, да так, чтобы не протухло? Богиня-субстанция ничего не посоветовала. Если даже она, великая и ужасная, мало в чем разбирается, так куда ж ему, сопливому Блюстителю, понять.

Ясно пока одно. Человеческий организм здесь берется на ответственное или безответственное хранение, вдобавок из него что-то выволакивается и вкладывается в “гандбольный мяч”. Наверное, как раз та самая парашная пси-структура, про которую столько слухов. Может, она взаправду этакий тонкоэнергетический командный пункт. Кроме того, по идее, “мячик” должен начиняться не только душой, но и памятью замороженного господина.

Почкин вложил свой “мячик” в стойку напротив капсулы, хранящей ледяного Кологривова, и нажал кнопку “Восстановление”. Как бешеные заскакали огоньки по индикаторам и заодно стал меняться цвет жидкости в капсуле. Немного погодя зажглась надпись “пересылка пси-структуры”, следом замелькали слова про “активацию длинномолекулярной памяти” и такое прочее. Минут пять после этого засветилась панель “настройка”, затем “ингибернизация”.

И, наконец, по компьютерному терминалу самой капсулы заторопились малопонятные объявления: “проверка функций левого полушария — положительно, правого полушария — положительно… газообмен — положительно… солевой баланс — положительно… ионные соотношения — удовлетворительно… мембранная проницаемость — близко к норме… энергетическая схема — близко к норме…”.

В конце концов жидкость из капсулы целиком куда-то вытекла и… крышка ее откинулась. “Все системы — жизнеспособны, объект к изъятию готов.” Почкин взял запястье Кологривова, пульс ровный был, но слабый и далекий, налицо состояние глубокого сна. Как забрать такой объект? Несколько растерявшийся Блюститель пару раз угостил по щекам своего подчиненного.

— Вставай, протухший подлец, вставай, спящий урод. Проснись, гад, обворовали. Ну, сколько мне с тобой возиться? Комплексант, зануда, хватит сидеть на моей шее.

Подчиненный плохо реагировал на упреки начальника, вернее никак. Неожиданно на экране установки возникла еще одна надпись. “Для сокращения сроков активации центральной нервной системой рекомендуется применение реанимала. Использовать только в чрезвычайных обстоятельствах, не более 5 мл.” Из стойки выехал поднос, на нём лежала штука, в которой Почкин признал шприц-пистолет. Начальник поставил измеритель дозы на максимум, поднес приспособление к бледной руке подчиненного и нажал на спусковой крючок. Игла бодряще куснула Кологривова.

— Ну, этого тебе хватит, чтоб запрыгать, зараза? Или прикажете чашечку кофе в саркофаг? Трамвай не может ждать вечно. Скажешь, что рано, что еще не оклемался? А ну не ври тут, вставай как хрен.

После такой бодрящей фразы к озабоченному затылку Почкина прижалось что-то. А именно ствол пистолета. Приспособление для изготовления дырок в голове и других частях тела.

Включился незнакомый и весьма неприятный голос.

— Не надо никуда больше ехать. У твоего трамвая конечная остановка, дядя. Теперь шаг назад, не стоит мусолить товарища грязными пальцами… Не мешай ему отдыхать.

Пришлось послушно и поспешно отступить. Далее владелец ствола, он же, очевидно, стражник подземелья, посоветовал Блюстителю уткнуться хитрой рожей в стену и выбросил из его кобуры ставший лишней тяжестью револьвер. Кончилось это тем, что одну руку Почкина прицепили наручниками к мощной трубе. После всего такого задержанного господина оставили в одиночестве, предупредив напоследок: “Не трепыхайся, скоро тебя приберут, до утра мучиться не оставят”.

Победитель покрыл десяток метров, отделяющие его от вертикальной шахты, и дал подъемнику унести себя вверх. Истекло пять минут напряженной, насыщенной внутренними проклятьями тишины. Ведь не было исключено, что приковал господина Блюстителя человек, получающий натуроплату от Храма. И само подземелье, возможно, какой-то контрольный пункт Храма Чистоты, позднее законсервированный. Только не для всех.

И вот в шахте снова заработал лифт. Вначале появились сапоги сорок четвертого размера, черный плащ, гладкая матовая голова с оттопыренными ушами “под локаторы”. Фигура и рожа узнаваемые, ошибки не может быть. Режиссер Дуров? Но тот хранился в мороженном виде неподалеку отсюда. Значит, подтверждается вся эта мудистика про пластмассовые тела, про киборгов, в которых вставляется человеческое “пси”?

— Вы случаем не родственник знаменитого Дурова? — попытался обратиться Северин Почкин к странной персоне.

— Это тебе знать необязательно… — отозвалась “персона” грубовато. — Ты, наверное, думаешь, что после пересадки пси-структуры станешь чем-то вроде меня, а еще лучше фрондером вроде Кологривова. Возьмут-де твою бессмертную душу да аккуратненько переложат из бренного тела в долговечного квибсера. Увы и ах, я должен разочаровать. Ничего такого не предполагается. Отправится твое тело вместе с душой в цистерну, но… Замораживание будет не мгновенное, а обычное — просто, чтобы у трупа получше сохранился румянец, чтобы органы не протухли и можно было их потом распродать по приличной цене.

“Это не просто грозная трепотня удалого монстра, таково решение его хозяев, которое принято только что”,— заметил Почкин. Сейчас у него оставалась одна-единственная забота: как-нибудь притормозить неприятный ход событий.

— Спасибо за трогательное внимание к моим органам. Но отчего столь плевое отношение к моей “пси”? Разве она хуже качеством, чем у режиссера Дурова или у этой бестолочи Кологривова?

— Ты попался, когда уже многое ясно. Некоторые люди, вернее их протогеновые пси-структуры — носят вырожденческий характер. Уж извини, к тебе это как раз и относится, хотя дела твои вполне НАШИ. Мы их одобряем.

Почкину тоже стало кое-что ясно. Хозяева-верховодники про изменническую деятельность Материнской Субстанции еще не догадываются. Следовательно Кологривова считают чистой воды вырожденцем.

— Что за дела, многоуважаемое чудище?

— Ты со своими экологическими бойцами очень постарался, чтоб в головах землян еще скуднее сделалось, чтобы планета стала резервацией балбесов. Небось уже соображаешь, что на земных огородах растут помимо вкусных огурцов и помидоров также полезные пси-структуры. Вот они-то, получив полимерные мышцы и кости, будут создавать новые прекрасные миры — там наверху. Интересно, да? Души человечьи оказались чем-то вроде корнеплодов, которые надо умело, без потерь, убрать по осени. Видишь, тебе оказана высокая честь — сделаться напоследок образованным человеком.

Почкин вспомнил как один исторический персонаж обделался, узнав о смертном приговоре. Однако, несмотря на мандраж, снова отметил, что пластмассовый Дуров поет с чужого голоса, уж больно глобальные эти разлагольствования.

Тем временем монстр разорвал легким ненатужным движением наручники и взял Почкина за загривок. Сомнений не оставалось — доведет куда надо. И в самом деле, непреодолимой силой Дуров №2 подтащил Северина Касьяновича к установке, ткнул кнопку. Вылезла капсула, только свободная, без тела. Гостеприимно распахнув “чрево”, она стала ванной с жидким азотом. Потянулся холод, мерзкий, преисподний, адский. Квибсер подвел физиономию Почкина поближе к нехорошему резервуару, стужа схватила щеки, вгрызлась в нос, стала пролезать в горло.