Дэвид Вебер - Война и честь (Война Хонор) Страница 26

Когда Дмитрий умер, его старший сын стал проявлять тревожные симптомы честолюбия, угрожая положению Высокого Хребта. К счастью, Харрингтон вместе с Павлом ликвидировала и эту угрозу, а Стефан, тоже достаточно честолюбивый и вступивший во владение все теми же смертельно опасными досье, был вдобавок достаточно умен, чтобы слушаться своей жены. Леди Северной Пустоши оказалась исключительно проницательным тактиком и стратегом. Она четко понимала, что из таких как Стефан харизматичные политические лидеры не получаются. Между прочим, до брака с ним Джорджия Юнг — некогда Джорджия Сакристос — была главным помощником и Дмитрия, и Павла. Официально она числилась руководителем их службы безопасности, но все прекрасно знали, хотя вслух об этом не распространялись, что на самом деле она была у обоих консультантом по “грязным штучкам”. Потому-то Высокий Хребет и назначил ее главой координационного политического комитета Ассоциации консерваторов. Отдав ей комитет, он рассчитывал, возможно, заручиться её лояльностью действующему руководству Ассоциации. Он, конечно, никогда не забывал, что Джорджия — весьма обоюдоострое оружие, но до сих пор все получалось прекрасно.

Поэтому, если не забывать, что тревогу, которую только что выразил граф Северной Пустоши, на самом деле испытывает его жена, то значит тревога — как минимум в перспективе — имела на взгляд премьер-министр под собой основания.

— Эдвард? — предложил он высказаться Первому Лорду.

— Я в полной мере осознаю, что Адмиралтейство предлагает существенную смену приоритетов, — высокопарно произнес Яначек. — Но реалии текущей ситуации требуют систематического пересмотра нашей предыдущей позиций.

“Даже здесь он не называет истинных причин”, — отметил барон. Кажется, больше никто этого не заметил. Первый Лорд продолжил в тех же, самых осторожных тонах.

— Политика развертывания и состав флота, которые мы унаследовали от правительства Кромарти, возможно имели смысл как основа для продолжения войны против Хевена. Хочу, однако, заметить, что структура флота страдала серьезным перекосом в сторону более старых и менее эффективных типов крупных кораблей. Как и некоторые другие офицеры, я на протяжении многих лет стремился искоренить этот недостаток, еще до того как началась война, но, думаю, требовать от любого Адмиралтейства, чтобы оно сразу распознавало ценность новых радикальных идей — значит требовать невозможного.

Он обвел взглядом стол, но никто из присутствующих не выразил желания прокомментировать сказанное. Все знали, что он имеет в виду адмирала Соню Хэмпхилл. Он всегда ставил радикальные изменения в техническом оснащении Королевского флота Мантикоры в заслугу Хэмпхилл и ее так называемой jeune ecole[5], поскольку, помимо всего прочего, леди Соня была его двоюродной сестрой. Конечно, он начисто игнорировал тот факт, что успеху кораблей нового типа, которые произвели революцию в тактике космического сражения, флот был обязан уж точно в не меньшей степени людям, которые всю жизнь умеряли энтузиазм Кошмарихи Хэмпхилл, сопротивляясь наиболее радикальным её идеям. А еще он старался не замечать, что недавно леди Соня разве что не публично расплевалась с Адмиралтейством Яначека по причине фундаментального несогласия с политикой правительства. Наверное, именно поэтому он не упомянул сейчас её имени. Также не исключено, что Яначек вдруг решил поупражняться в тактичности. Ни для кого не было секретом, что именно Хэмпхилл подала решающий голос на трибунале, приговорившем Павла Юнга к увольнению со службы, и в настоящий момент брату Павла о ней лучше бы не напоминать.

— Но, каков бы ни был довоенный расклад или даже расклад четырех-пятилетней давности, — продолжил Яначек, — военная доктрина Кромарти безнадежно устарела в свете новых реалий ведения космических войн и наших текущих финансовых ограничений. Согласно нашему плану, количество эскадр кораблей стены сохранится на уровне приблизительно девяноста процентов от ныне существующего количества.

Он не добавил, что при этом размер каждой эскадры сократится с восьми кораблей до шести. То есть, сокращение количества эскадр на десять процентов означало сокращение по количеству корпусов на тридцать три процента.

— Что касается кораблей, которые мы предлагаем пустить на слом либо законсервировать, — продолжал Яначек, — дело в том, что в бою против новых супердредноутов, оснащенных ракетными подвесками, или носителей ЛАК они, будучи необратимо устаревшими, превратятся в смертоносную ловушку для собственных экипажей. Недостойно посылать наших мужчин и женщин умирать в кораблях, которые в бою будут лишь почти беззащитными мишенями. И кроме того, каждый доллар, который мы тратим на обслуживание этих кораблей, — это доллар, не потраченный на новые типы, столь решительно доказавшие свое превосходство в бою. С любой точки зрения, взяв курс на поддержание максимально экономичной и эффективной боеспособности, мы обязаны сократить список бесполезных старых классов кораблей.

— Но в пользу чего? — продолжал настаивать граф Северной Пустоши.

Сообразительностью он не отличался, но ему великолепно удавалось добиваться желаемого впечатления: в настоящий момент он искренне задавал вопрос без тени критики.

— Уже несколько лет флот испытывает жестокую нехватку легких кораблей, — ответил Яначек. — В целом некоторое снижение численности этих типов было неизбежно, особенно в первые годы войны. Необходимость создать максимально мощную боевую стену, на которую мы только способны, не позволяла нам строить и комплектовать экипажами легкие крейсера и крейсера, требующиеся для таких задач, как защита коммерции. Тех легких кораблей, которые мы все же строили, не хватало даже для выполнения разведывательных задач и эскорта главных боевых флотов, не говоря уже о простом патрулировании пространства Силезии. Как следствие, по всей конфедерации за пределами досягаемости станции Сайдмор деятельность пиратов совершенно вышла из берегов.

— Поэтому вы собираетесь сосредоточиться на наращивании сил, необходимых нам для защиты коммерческого судоходства, — сказал граф Северной Пустоши, глубокомысленно кивая. — Как министр торговли я могу только одобрить такую цель, что я и делаю. Но боюсь даже представить, что может накрутить вокруг этого какой-нибудь так называемый “эксперт”, работающий на оппозицию. Особенно в свете решения приостановить работы над СД(п)[6], которые еще не завершены.

Он вопросительно глянул на Первого Лорда. Яначек издал тихое раздраженное ворчание.

— Еще ни один другой флот в космосе не имеет в своём составе ни одного такого супердредноута, — заявил он с непогрешимостью Господа Бога. — Адмирал Юргенсен и его аналитики в РУФ[7] полностью подтверждают эту информацию! Мы же, напротив, обладаем мощным ядром из шестидесяти с лишним единиц. Этого более чем достаточно, чтобы разгромить флот состоящий из традиционных кораблей любого противника, особенно при поддержке НЛАКов[8].

— Ни один другой флот? — переспросил граф Северной Пустоши. — А как же грейсонцы?

— Я хотел сказать, ни один потенциально враждебный нам флот, разумеется, — с некоторым раздражением поправился Яначек. — И хотя только у планеты, населенной сумасшедшими религиозными фанатиками, хватило бы идиотизма, чтобы в мирное время тратить такую чудовищную долю валового планетарного продукта на бюджет военного флота, но, по крайней мере, они наши сумасшедшие. Можно, конечно, задуматься, почему они вбили себе в голову, что им нужен такой раздутый военный флот, и лично я как-то не верю, что их официальная версия — чистая правда.

На самом деле, как было известно всем коллегам Яначека, он питал насчет Грейсона немало неприятных подозрений. Их религиозный пыл уже сам по себе был подозрительным, а аргумент, что отсутствие официального мирного договора требует от них продолжать наращивать обороноспособность, не казался ему убедительным. Это был слишком удобный предлог... как уже уяснили для себя и он, и остальные члены кабинета. Кроме того, грейсонцы были заносчивы и не проявляли должного уважения и почтительности, которые планете неотесанных неоварваров подобало бы выказывать по отношению к старшему партнеру по космическому альянсу. Он уже имел три издевательски вежливых обмена колкостями с их гранд-адмиралом Мэтьюсом — который, Боже милостивый, когда Грейсон вошел в Альянс, был всего лишь коммодором! Что лучше могло продемонстрировать раздутое самомнение Грейсона об их месте в межзвездном сообществе!

Одним из предметов спора было давно назревшее введение мер безопасности в РУФ, на которых он настоял, избавившись от Гивенс. Политика “открытых дверей” в отношении второразрядных флотов вроде грейсонского, практиковавшаяся предыдущим Вторым Космос-лордом, таила в себе постоянную угрозу безопасности Альянса. В сущности, в отношении Грейсона риск по сравнению с любым другим малым флотом Альянса даже возрастал, принимая во внимание склонность Бенджамина Мэйхью доверять бывшим хевенитским офицерам вроде адмирала Альфредо Ю, de facto командующего флотом, так претенциозно именовавшимся “Гвардией Протектора”. Человек, переметнувшийся однажды, обязательно переметнется еще раз, если это покажется ему выгодным, а восстановление старой хевенитской Конституции обеспечит ему веский моральный повод. И при этом грейсонцы наотрез отказывались изолировать таких офицеров от информации. Им даже хватало наглости игнорировать абсолютно законную обеспокоенность Адмиралтейства проблемой обеспечения безопасности на том основании, что упомянутые офицеры, дескать, “доказали” свою лояльность. Конечно доказали! И домой на Хевен скорее всего побегут те, кто больше всех старался доказать, что не побежит. Без сомнения, они даже будут оправдывать свое предательство соображениями патриотизма — теперь, когда режим Госбезопасности, от которого они удрали, пал!