Чайна Мьевиль - Посольский город Страница 26

— В чём?

— Да во всём. В том, что случилось. Я слышал. «Это всё он и его Бремен», говорили они. «Мы всегда знали, что они копают под нас. И вот, пожалуйста…» — И Симмон пошевелил своим протезом, изображая болтливый рот.

— Получается, они знают, в чём дело?

Он пожал плечами:

— Вряд ли. Хотя не обязательно понимать, что происходит, чтобы обвинять в этом других, — сказал он. — Но всё-таки они правы. Это наверняка… уловка, конечно. ЭзРа… это какое-то оружие Бремена.

Что, если АгНес правы? Если так, и я потрачу последнюю оставшуюся у меня контактную карту, то это будет вроде как предательством по отношению к Послограду. Тут мне вспомнились КелВин и Скайл, и я отбросила все колебания. Я позвонила Уайату. Набирая номер, я старалась мыслить стратегически, просчитывала его профессиональные сильные места и слабости, придумывала, что сказать, чтобы получить доступ к внутренней информации, заставить его проболтаться. Однако все мои ухищрения ждал смехотворный конец.

— Ависа, — заорал Уайат, едва установилась связь. — Слава богу, ты позвонила. Мне некого даже послать за тобой. Чёрт побери, Ависа, что происходит?

Оказалось, он ещё меньше знал о том, что происходило, чем я. Разумеется, у него и его помощников были кабинеты в самом сердце посольства, но одни служители винили его во всём, другие просто не хотели ему ничего говорить, и те и другие полагали, что могут обойтись без него. И обходились, ни разу не нарушив закон, который ставил его, их бременского начальника, над ними.

Как и полагалось, служители прислали ему циркуляр с перечислением всех многочисленных встреч, назначенных на день. Уайат послал на каждую по одному из своих офицеров, а себе выбрал «Организацию безопасности», где обнаружил, что все эти мероприятия — не более чем дымовая завеса, срочно импровизированные пререкания между служителями среднего звена по вопросам вроде приобретения канцтоваров. Настоящие дебаты, разбор приснопамятной вечеринки, гипотезы относительно молчания Хозяев — всё это уже имело место под пунктом «Разное» в повестке заседания комитета общественных работ.

— Это, чёрт меня побери, возмутительно, Ависа! — сказал он. — Именно это нам следует прекратить, именно этому нас прислали положить конец. Они сговорились всё скрывать от меня. А ведь я их начальник! Не говоря уже об их отношении к ЭзРа — это же их коллеги, а их подвергают остракизму. Позор.

— Уайат, подожди. Где ЭзРа?

— Ра у себя в комнате, или был там, когда я звонил ему. Где Эз, не знаю. Твои коллеги…

— Они не мои…

— Твои коллеги их просто вымораживают. Уверен, они бы арестовали их, если бы могли. Эз не отвечает, я не могу его найти… — От одной мысли о том, что посол могут жить в разных комнатах и заниматься разными делами в одно и то же время, у меня всё ещё кружилась голова.

— Они знают, что происходит?

— Ты думаешь, они мне скажут? — ответил он. — Не все здесь пытаются оставить меня не у дел, ты же понимаешь, только чёртовы послы. Что бы они там ни замышляли…

— Успокойся, Уайат. Что бы ни происходило, ты же видишь, служители контролируют ситуацию не больше тебя. — Он не мог не знать, что посольство не имело никаких вестей из города с той ночи. — Хозяева молчат. По-моему… — начала я осторожно, — по-моему, ЭзРа… или мы… нечаянно сделали что-то такое, что их обидело… сильно обидело…

— Ой какая чушь! — сказал Уайат. Я моргнула. — Слышали мы такие истории. Маленькая неловкость, капитан Кук нечаянно оскорбляет чёртовых туземцев вырвавшимся словом или неправильным употреблением священных ножей и, бац, его уже поджаривают на гриле. Ависа, тебе не кажется, что мы сильно льстим себе, сочиняя подобные анекдоты? Мы делаем вид, будто бьём себя в грудь, меа кульпа, мол, не вникли в тонкости чужой культуры, а на самом деле рассказываем о тупоголовых туземцах, слишком бурно реагирующих на всякую ерунду. — Он засмеялся и покачал головой. — Ависа, да за прошедшие годы мы уже тысячи раз облажались не меньше вчерашнего. Сама подумай. Точно так же, как те, кто впервые встретился с нами на Терре. А ведь мы не психовали каждый раз до усрачки, правда? Ариекаи — и кеди, и шурази, и симар, и кто там ещё, короче, все экзоты, с которыми мне когда-либо приходилось иметь дело, — все прекрасно отличают намеренное оскорбление от простого недопонимания. Любая история про Ку и Лоно прикрывает лишь… воровство и пушечную пальбу.

Поверь мне, — добавил он кисло. — Это моя работа. — И он сделал движение руками, как будто собирался обчистить чей-то карман. Именно тем, что он не стеснялся говорить такие вещи, он мне и нравился.

Интриги неизбежны, Ависа, — сказал он, склоняясь над экраном. — В работе вроде моей. Но ведь и я в хорошей форме, верно? — Это вырвалось у него внезапно и прозвучало почти жалобно. — Но такое… Ависа, всему есть предел. ХоаКин и МейБел и вся их компания — им надо напомнить, кого я здесь представляю.

Бремен был могучей державой, беспрерывно воевавшей с другими странами на Дагостине и в других мирах. А что, если враги пошлют сюда свои военные корабли? Чтобы ударить по Бремену через колонии? Что нам тогда делать, хвататься за винтовки, заряжать наши биологические пушки, целиться в небо? Нет, за такой небольшой простенький геноцид отплатит сам Бремен, если, конечно, там сочтут, что оно того стоит. Стычки в вакууме иногда-пространства, или ужасные странные огненные бои в иммере. Такая угроза плюс изолированность Ариеки в открытом иммере — а также, хотя об этом не говорим, её незначительность — гарантировали планету от нападений на этом уровне. Однако в военные расчёты Бремена входили и другие факторы.

Ариекаи не были пацифистами. Я слышала, что иногда у них случались непонятные междоусобицы и кровавая вражда; и, что бы ни говорил Уайат, в годы установления контактов между нашими двумя видами случались и вооружённые противостояния, и убийства, по разным мотивам. Но достигнутые между нами соглашения соблюдались неукоснительно, и на протяжении многих поколений никаких проблем не возникало. Поэтому даже самая мысль о том, что ариекаи, их город, могут обратиться против Послограда, казалась абсурдной. Но нас было всего несколько тысяч, а их — тысячи тысяч, и они были вооружены.

Уайат был больше, чем просто бюрократом. Он представлял Бремен, нашего официального протектора; и, как таковой, наверняка был вооружён. Его подчинённые были подозрительно атлетического сложения для простых офисных служащих. Все знали, что в Послограде существовал закрытый склад оружия, к которому имел доступ только Уайат. Тайный бункер, поговаривали, содержал огнестрельное оружие совершенно иной мощности, чем наши жалкие ружьишки. Разумеется, всё это лежало там для нашей же защиты, как нам объясняли. Ключи от тайника были закодированы в приращениях чиновников из Бремена. Со стороны Уайата было бестактно и слегка страшновато так неприкрыто заявлять мне, в некотором роде постороннему человеку и другу, тоже в некотором роде, о том, что его служащие — солдаты, а он — их старший офицер.

Он был терпелив, это правда. Он закрывал глаза на мелкое и не очень мелкое воровство из прилетавших миабов и на частичные растраты налоговых выплат, которые Бремен собирал раз в несколько лет. Он поощрял общение своих служащих со служителями и простолюдинами, и даже изредка разрешал перекрёстные браки. Работа у него была непростая, как у всякого крупного колониального чиновника. Поскольку связь с боссами могла осуществляться лишь оказионально, то от него постоянно требовались инициатива и гибкость. До Уайата его место не однажды занимали чиновницы и чиновники, чья привычка следовать букве закона каждый раз приводила к плачевным результатам. И Уайат считал, что заслуживает уважения за свой супермягкий подход. Он считал, что послы не правы.

Уайат мне нравился, но он был наивен. При всех прочих равных он оставался человеком Бремена. А я понимала, что это значит, даже если он сам отказывался понимать.

Минувшее, 5

Хозяева иногда показывались в поле нашего зрения, одни или небольшими группами, в сопровождении зелле они двигались замедленной рысью по своим переулкам. С какими целями они приходили, кто знает? То ли из любопытства, то ли чтобы срезать путь. Иные заходили глубоко в область дыхания эоли, прямо на окраины Послограда, причём некоторые из них искали сравнения. Это были ариекаи-фанаты.

Раз в несколько дней двое-трое, а то и целый конклав ариекаев появлялись, изящно переступая тонкими хитиновыми ножками. Подрагивая веерами крыльев, принаряженные — в кушаках с бахромой из плавников и филигранных украшений, каждое из которых отзывалось на ветер определённым звуком, таким же броским, как яркий цвет, — ариекаи заходили в «Галстук».

— Наша публика нас требует, — сказал кто-то, когда я увидела такое явление впервые. Несмотря на заезженную остроту, было понятно, что сравнения очень ценят эту публику. В тот единственный раз, когда я убедила Эрсуль пойти со мной, чтобы собрать анекдоты и потом вместе посмеяться над моими новыми товарищами, появление Хозяев полностью вывело её из равновесия. Сколько я ни уговаривала её шёпотом не бояться ариекаев, она молчала, и лишь пару раз ни к селу ни к городу вставила несколько коротких вежливых фраз. Я и раньше бывала с ней в компании местных, но никогда ещё эта компания не была такой неформальной, такой свободной от официальных процедур, принятых в Послограде, и подчинения неведомым желаниям Хозяев. Больше она со мной туда не ходила.