Айзек Азимов - Лаки Старр и большое солнце Меркурия Страница 26

Бигмэн, светло-рыжие волосы которого от возбуждения стояли дыбом, внезапно вскричал:

— Уртейл! Робот пытался произнести «Уртейл»! Этот грязный негодяй все время занимался саботажем! Все сходится! Все…

— Может быть, — сказал Лаки, — может быть! Посмотрим. Мне просто пришло в голову, что, возможно, робот пытался сказать «землянин».

— А возможно, — сухо заметил Певераль, — что это был просто слабый звук, который издал умирающий робот, и он вовсе ничего не значил.

— И это возможно, — согласился Лаки. — Но теперь мы подошли к версии номер три, последней. Она такова: робот сделан в системе Сириуса, следовательно, надо выяснить, кто из людей здесь, в Доме под Куполом, мог каким-то образом иметь собственного сирианского робота? Кто из нас был на планетах Сириуса?

Глаза доктора Певераля сузились:

— Я был.

— Именно так, — сказал Лаки Старр, — вы и никто другой. Вот ваш ответ.

Все зашумели, и Лаки попросил тишины. Он говорил властным голосом, лицо его было строгим.

— Как член Совета Науки, — сказал он, — заявляю, что с этого момента руководителем обсерватории являюсь я. Доктор Певераль смещен с поста директора. Я связался с штаб-квартирой Совета на Земле. Сюда уже направлен корабль. После его посадки будут предприняты необходимые шаги.

— Я требую, чтобы меня выслушали, — выкрикнул доктор Певераль.

— Вас выслушают, — сказал Лаки, — но сначала вы должны выслушать, в чем вы обвиняетесь. Вы здесь единственный человек, который имел возможность украсть сирианского робота. Доктор Кук говорил нам, что во время вашего пребывания на Сириусе к вам был приставлен робот для услуг. Это верно?

— Да, но…

— Когда он был вам больше не нужен, вы направили его в свой собственный корабль. Каким-то образом вам удалось обойти сирианцев. Возможно, им и присниться не могло, что кто-нибудь может совершить такое ужасное, с их точки зрения, преступление, — украсть робота. Вероятно, поэтому они не предприняли никаких мер предосторожности.

Более того, в этом случае у нас больше оснований предположить, что робот пытался сказать «землянин», когда я спрашивал его, от кого он получал приказания. Вы были единственным землянином у Сириуса. Вероятно, вас называли «землянин», когда робота готовили к работе с вами. Он должен был думать о вас, как о «землянине».

— И наконец, кто был лучше всех осведомлен об исследованиях на солнечной стороне? Кто мог с максимальной точностью сообщить роботу по радио, когда он был в безопасности, а в какой момент ему следовало спрятаться?

— Я отрицаю все, — напряженно сказал доктор Певераль.

— Отрицать бесполезно, — сказал Лаки. — Если вы настаиваете на своей невиновности, Совету придется обратиться в систему Сириуса за информацией. Робот сообщил мне свой серийный номер — РЛ-726. Если сирианские власти ответят, что во время вашего пребывания у Сириуса к вам был приставлен робот РЛ-726 и что он исчез примерно в то же время, когда вы покинули Сириус, это будет доказательством вашей вины.

Кроме того, вы совершили преступление — кражу робота — в системе Сириуса, а так как у нас с сирианскими планетами заключен договор о выдаче преступников, возможно, придется сдать вас им под арест. Поэтому я бы посоветовал вам, доктор Певераль, признаться и дать ход правосудию на Земле, а не настаивать на своей невиновности и рисковать попасть к сирианцам, которые будут судить вас за то, что вы украли одного из их любимых роботов и замучили его до смерти.

Доктор Певераль невидящими глазами с сожалением посмотрел на собравшихся. Он медленно встал и рухнул на пол.

Доктор Гардома кинулся к нему и послушал сердце.

— Он жив, но лучше его перенести в постель.

Через два часа доктор Гардома и Лаки Старр сидели у постели доктора Ланса Певераля. Поддерживая контакт с штаб-квартирой Совета, Доктор Ланс Певераль диктовал им свое признание.

Лаки улетал все дальше от Меркурия. Но даже удостоверившись в том, что посланцы Совета полностью овладели ситуацией, он все еще не мог избавиться от напряжения. Лицо его было задумчиво.

Бигмэн, сморщившись от волнения, спросил:

— В чем дело, Лаки?

— Мне жаль старого Певераля, — ответил Лаки. — Он по-своему хотел сделать, как лучше. Сирианцы действительно представляют опасность, хотя и не столь непосредственную, как он полагал.

— Совет не отправит его к Сириусу?

— Вероятно, нет, но его боязнь Сириуса столь велика, что это помогло выудить из него признание. Конечно, это было жестоко, но необходимо. Сколь бы ни были патриотичны его побуждения, он совершил покушение на убийство. Преступление Кука тоже было вынужденным, но все равно оно остается преступлением, как бы плохо мы ни думали об Уртейле.

— А вообще, что старик имел против программы «Свет»?

— Певераль ясно выразил свою мысль на банкете, — сказал Лаки. — Все было высказано в тот вечер. Помнишь, как он возмущался, что Земля сама себя ослабляет тем, что импортирует пищу и ресурсы. Он говорил, что программа «Свет» сделает Землю зависимой от космических станций даже в получении солнечного света. Он хотел, чтобы Земля была самодостаточна и, соответственно, могла лучше противостоять сирианской угрозе.

В его уже несколько неуравновешенном мозге зародилась идея, якобы он будет способствовать этой самодостаточности путем саботажа программы «Свет». Возможно, сначала он привез с собой робота просто в качестве веского доказательства могущества сирианцев. Вернувшись, он обнаружил, что исследования по программе «Свет» широко развернуты, и превратил робота в диверсанта.

Когда появился Уртейл, он, вероятно, сначала испугался, что Уртейл станет расследовать неполадки с программой «Свет» и разоблачит его. Поэтому он подбросил в комнату Уртейла прорезанный скафандр, но Уртейл обнаружил прорезь. Возможно, Уртейл действительно полагал, что в этом виноват Майндс.

— Конечно, да ты только вспомни. Когда мы в первый раз встретили старика, он не мог даже говорить об Уртейле, так он его ненавидел.

— Точно, — сказал Лаки, — и было совершенно непонятно, за что, так же, как например, Майндса. Я думал, что, может, есть какая-нибудь неизвестная мне причина.

— Ты впервые заподозрил его тогда, Лаки?

— Нет, не тогда. Я впервые подумал о нем, когда увидел прорезанный скафандр. Такую вещь, очевидно, удобнее всего было сделать самому Певералю. И у него же была возможность спрятать костюм после того, как умрет тот, для кого он предназначен. Он лучше всех знал, где мы будем жить, и приготовил скафандр. Меня беспокоило одно: какие у него мотивы? Почему он хочет меня убить? Очевидно, мое имя ничего ему не говорило. Когда мы встретились в первый раз, он спросил меня, не командированный ли я инженер, как Майндс. А вот Майндс слышал обо мне и хотел, чтобы я ему помог. Доктор Гардома слышал обо мне в связи с отравлениями на Марсе. Уртейл, конечно, знал обо мне все. Я удивился, что доктор Певераль ничего обо мне не слышал.

Например, на Церере — мы с тобой там долго были, когда произошла битва с пиратами. Там находится самая большая обсерватория в Солнечной системе. Не мог ли в это же время там быть доктор Певераль? Я спросил его об этом, и он ответил, что никогда меня прежде не встречал. Он признал, что ему случалось бывать на Церере, и позже Кук сказал нам, что старик часто летает туда. А Певераль стал объяснять, хотя я не расспрашивал его, что он был болен во время пиратского налета, и Кук потом подтвердил все, что он сказал. Он себя выдал. В своем волнении доктор Певераль наговорил лишнего.

Маленький марсианин широко раскрыл глаза:

— Что-то не понимаю.

— Это очень просто. Если Певераль много раз бывал на Церере, почему он счел необходимым рассказать именно о том своем визите, когда состоялся пиратский налет? Почему именно о том, а не о каком-нибудь другом? Очевидно, он знал, по какому случаю я был на Церере, и это алиби было предназначено специально для меня. Следовательно, он знал, кто я такой.

А если он знал, кто я, то почему пытался убить меня, и Уртейла тоже? Нам подложили прорезанные костюмы, ты же знаешь. Мы оба занимались расследованием. Чего боялся Певераль?

И тут за банкетным столом он разговорился о сирианцах и роботах, и все стало на свои места. Рассказ Майндса вдруг обрел смысл, и я сразу понял, что робота на Меркурий могли привезти либо сирианцы, либо доктор Певераль, и больше никто. Мне казалось более вероятным, что это сделал Певераль, что он говорит о сирианцах для того, чтобы отвести подозрения от себя. Если бы робота нашли и неполадки прекратились, это бы послужило дымовой завесой, которая скрыла бы его собственную роль в этом саботаже, и, более того, это было бы прекрасной антисирианской пропагандой.

Мне нужны были доказательства. Сенатор Свенсон поднял бы крик, что это мы устраиваем дымовую завесу, чтобы скрыть некомпетентность и расточительство Совета. Мне нужны были веские доказательства. Так как рядом был Уртейл, я никому не рискнул говорить о своих планах, даже тебе, Бигмэн.