Кристиан Бэд - Дурак космического масштаба Страница 27

В основном на столе лежали ракеты. Их куча разных модификаций, а суть одна — длиной не больше мизинца и поражают прицельно. Характеристики их взаимодействия с электромагнитными доспехами настолько разнообразны, что вполне возможно, имея грамотного техника, наводящего на земле и связь со спутником, даже президента вычленить в толпе и завалить. И охране мало не покажется.

— А эта, когда летит, шуршит словно. Вот в учебнике пишут, что не слышно, а мы запускали такие. Шуршит. — В основе заряда — создание так называемой "стоящей волны". Электромагнитные колебания входят в резонанс с колебаниями клеток тела и человек в доли секунды, буквально, разлетается в…пыль такую кровавую. Я по видео смотрел.

"Крестник" преобразился совершенно: бровки домиком, водянистые глаза горят энтузиазмом. Видно он мог копаться в этих своих "шуршащих" штуках сутками. Вот чем он Келли зацепил. Келли и сам большой любитель всякого железа.

"Ну-ну, шуршит, значит?" — и я, подмигнув часовому, тихо вышел. Не до меня тут было, да и побоялся я, честно говоря, что если кашляну, белогубый этот в обморок всё-таки упадёт. Пусть попривыкнет сначала. Успеем еще познакомиться.

Впрочем, совсем незамеченным я уйти не смог. Уже делая шаг назад, встретился глазами со вторым своим "крестником", белобрысым. Он почувствовал-таки мой заинтересованный взгляд.

Я приложил палец к губам, молчи мол. Кто знает, может, Влана права, и толк будет из обоих?

Подумал про неё и как сглазил — Влана тут же вывернула из-за угла. Шла она быстро, а в круп ей дышал и что-то бубнил на ходу Еле Цагель, наш повар-интендант. Если кто-то и пострадал от появления на корабле женщины, так только он. До Вланы мы просто ели, что дадут, разделяя продукты на испорченные и условно съедобные. Всё остальное считалось делом техники поедания. Влана же начала борьбу с Цагелем чуть ли не раньше, чем я объявил ей о назначении.

Так как накладные на консервы я уже подписал, трагедия разыгралась, видимо, вокруг тех продуктов, что идут свежими или заморозкой.

Цагель, увидев меня, воздел свои волосатые длани и возроптал еще громче.

Ты думаешь, я стал его слушать? Я захохотал и сбежал в другой коридор. С Цагеля давно пора снять жирную шкурку и начинить её артишоками. У меня просто руки не доходили. Зато теперь есть кому заниматься дегустацией его стряпни. Причем дегустатор ему попался суровый. Как мне рассказывали, Цагель уже попробовал повысить на Влану голос. Результат налицо.

Что меня поражало, так это умение Вланы в два счета поставить на место любого. Было в этом что-то неправильное, словно бы мои парни подыгрывали ей. Но, как выяснилось позже, виновата в таком раскладе карт оказалась природа.

В общем, последний день перед отлётом прошел, и, что называется, Хэд с ним. Дневник мне ни в эту ночь, ни в две последующие почитать не срослось. Валился и засыпал.

На Аннхелле нас ждал парад по случаю Дня Изменения, пришлось топать с корабля прямо на бал. А отмыть и как-то построить моих бойцов — на это и две недели не хватило бы, не то, что два часа.

"Со строевой в спецоне — на ахти", — думал я, глядя на своих бандитов, усиленно изображавших солдат.

Торжественность происходящего их никак не вставляла. На лицах совершенно левые улыбочки, руки то и дело лезут к карманам… Тем более ребят, помнящих, что такое парад, я сюда как раз и не взял. Они у меня в воздухе болтались: Келли на орбите, Рос, лучший из моих пилотов, — вообще висел где-то прямо над головой. У Мериса, конечно, имелись в окрестностях свои спецы, но мои мне милее. Особенно учитывая наличие на площади самого Мериса, нового лендслера, которого назначили, наконец, спустя почти год, уж не знаю, к счастью или к несчастью, и приличного правительственного стада, которое мычало и блеяло вообще на возвышении. Стреляй — не хочу.

Я бы такое мероприятие куполом накрыл. Но нельзя. День Изменений — это праздник колонизации сектора. Сегодня Хэд знает, сколько всего планируют спускать с неба.

Мы стояли с левого края. Позади — слоёный пирог: трибуны, городская полиция при параде, местные наземные части. Впереди, отгороженная какими-то условными ленточками, бурлила толпа — по-экзотиански пестрая и шумная, совсем не похожая на толпу военного времени. На Аннхелле не велось боевых действий — сплошь заговоры да теракты. Всё, что происходило сейчас на других планетах сектора, казалось здесь нереальным и преувеличенным. Вот и мои уставшие от войны ребята смотрелись неотёсанной деревенщиной рядом с парадными частями армии Аннхелла. Но армейские моих не задирали. Разве, что глубоко в душе, без права отправки мыслей в мозг.

Бойцы скучали. Они знали, что стоять нам на этой площади еще минимум четыре часа, а то и все шесть… Новобранцы, правда, пока ещё не устали. Головами вертели, этим — хоть какие-то новые впечатления. Я прошелся взглядом по их радостным лицам, но споткнулся об угрюмую рожу Джоба Обезьяны. Выглядел он так, хоть пиши икону "Растяжение (слово распятие было уже утеряно — прим. автора) святого Януса". Там страшный и унылый мужик подвешен за руки и за ноги над пропастью, а вокруг летают какие-то мерзкие птицы (Похоже, Агжей говорит о Прометее — прим. автора). Я подмигнул Обезьяне, не унывай, мол, где наша не пропадала.

До начала оставались считанные минуты. Поискал глазами Мериса — не нашёл, далековато.

Заиграла музыка, все завертели головами — искали откуда появятся ведущие праздника. Я полагал, что их спустят сверху, так оно и вышло. Над нашими головами повисла приличных размеров гравитационная платформа (бешенные деньги плавали по воздуху). Садить этакую махину на гравидвигателях при такой толпе внизу было, разумеется, нельзя. Стали опускать, медленно отключая гравитацию и постепенно подключая маленькие "моторы-вертушки" по бокам, позволяющие платформе планировать… Разноцветные вертушки работали бесшумно… первые минуты. А потом я вдруг уловил странный шелест, инстинктивно качнулся назад и…прямо перед моим лицом мир взорвался красными брызгами.

Дальше пять-шесть, примерно, сцен, спрессовались для меня в одну. Я воспринимал как бы несколько картин происходящего разом. Я слышал, как в ухо мне докладывает Келли, и что-то отвечал ему, видел, как падает-таки от вида и запаха облепившей меня с ног до головы кровавой каши мой белогубый новобранец, видел, словно бы другим, дальним, зрением, как с обоих флангов начали разворачивать полицейское оцепление и оттеснять толпу, образуя между парадными частями армии и штатскими свободный пятиметровый коридор… Слышал, тоже каким-то другим, не занятым Келли слухом, как сам отдаю команды…

А сам думал совсем о другом: о том, как хорошо, что Влана осталась в корабле, о том, кто же из моих солдат разлетелся на кровавые брызги… Кто?

Впереди — никого, справа — новобранцы… Неужели? Нет, белогубый на месте, вон он лежит, я же видел, как он позеленел и… Кто же? Раз, два…семь.

— Ты цел?! — кто-то схватил меня сзади за плечи.

Голос я в первую секунду не узнал. Потом мир вдруг остановился. Я обернулся… На меня смотрел ошарашенный Мерис.

— Я-то цел, — сказал я, и тут же вкус чужой крови ожог рот. Я, наконец, понял, кого не досчитался — белобрысого. Он, скорее всего, тоже услышал шуршание, я качнулся назад, а он — на меня. Он понял, что стреляли в меня, не обниматься же он ко мне кинулся.

— Кто-то из твоих?

Я кивнул. Не знаю, вышел ли кивок — и лицо, и шею покрывал толстый слой липкой каши — моего бывшего бойца. Волновой удар вступает в резонанс с колебаниями клеток и превращает человека в коктейль. Взбивает изнутри наружу. Хоронить нечего…

Жуткая дрянь — маленькая пластмассовая капсула. Ничем не тестируется. Один изъян — при подлёте можно услышать, как она шуршит. Надеялись, что на празднике будет шумно. На платформе включили моторы, вот они и…

— Цел, — повторил Мерис. Его руки уже покрылись кровью, и я заметил, что руки эти дрожат.

— Без бионаведения, значит, штучка была, — констатировал я. — Система засекла место, где стоял наводчик?

— Толку то. В толпе стоял… "Твои" взяли картинки со всех спутников, я допуск дал. Почему же — тебя?

— Почему именно меня? Может, как раз ветерана твоего… — мне мучительно захотелось умыться, наконец, и вымыть руки. Кроме того я увидел, что к нам пробираются через толпу медики, видимо в воздух подняться им не разрешили. Только медиков мне сейчас и не хватало. Хорошо, что рядом Мерис, да ещё и в подходящем состоянии, чтобы послать и порвать кого угодно.

Шоу продолжалось. Полиция отгородила нас своими телами от гражданских, и всё пошло своим чередом. Но, я не улавливал уже ни музыки, ни шума толпы. Уши искали совсем иных звуков, глаза отмечали, как с нашего края кружат над толпой машины: полисы, наземный спецон, личная охрана Мериса…

— Слушай, мне переодеться надо, не буду же я в таком виде еще четыре часа, — сказал я совсем не то, что хотел сказать.