Евгения Федорова - Вселенская пьеса. Дилогия (СИ) Страница 29

Ворон? Ну почему тогда он не улетел?! Почему???

— Право, капитан Доров, я преисполнился уважения к вам, — сказал Луи, стоя надо мной. — Такие побои вынести под силу не каждому, и я искренне симпатизирую вам. Я был бы счастлив избавить вас от этих мучений. Для этого ведь надо совсем малость, совсем чуть-чуть вашего благоразумия. Мы готовы простить все преступления. Я пришел, чтобы опять спросить вас, но это уже будет в последний раз. Дальше я просто применю контроль личности и вы, словно кукла, скажете все, что мне нужно. Итак: согласны ли вы, Антон Доров, сотрудничать с нами, отдать приказ кораблю на посадку и сдать кристаллы?

— А что дальше? — тихо спросил я.

— Согласно закону Союза, с маленьким послаблением, которое вы заслужили своим мужеством, я сниму с корабля Ворон все возложенные ранее обвинения в контрабанде, а также с членов экипажа в сопротивлении при проведении ареста. Тело погибшего члена экипажа вернется на родину, а вы будете свободны…

Франсуаза!

— А что с очисткой бортовых систем?

— Я думаю, мы придем к решению этой проблемы.

— Нет, — я снова сплюнул на пол кровавую слюну. — Я не заключу с торианцем более ни одной сделки, пока не буду точно уверен. Хватит и одной!

— Доров, сознайтесь, вы ведь прекрасно знали, что ваш поступок против закона. И все равно купили у контрабандиста кристаллы.

— Мне предложили товар, я за него щедро заплатил. Откуда я мог знать, что мне врут, что меня подставят?!

— Вы согласны сотрудничать, Доров?

— Нет.

— Лиу, подними его. Аппаратура готова.

Внезапно включившаяся громкая связь заставила меня вздрогнуть.

— Глава управления безопасности. Докладываю. Корабль Ворон перешел на ближнюю орбиту и начал снижение.

Я поднял глаза на Луи, поняв, что произошло: мой экипаж отказался бросить своего капитана на Ротосе-4, несмотря на прямой и ясный приказ. Ворон начал садиться.

— Что ж, капитан, — хмыкнул Луи, — ваш экипаж принял правильное решение и спас вам жизнь. Заметьте, они избавили вас от непростого, но очевидного выбора. Я бы, на вашем месте, поблагодарил таких самоотверженных… коллег.

В любом случае, вы вели себя достойно, и я поверю на слово, если вы очистите сами все системы памяти вашего корабля. Я поверю вам на честное слово и отпущу.

— Пошел ты…

Я опустил голову на пол и закрыл глаза. Ради чего я все это перенес? Закончились ли мои беды?

— Они бы нас не отпустили, — проворчал Денис.

— Они бы не выдали нам Антона. Они сказали, что предлагали ему дважды отдать приказ Ворону садиться, — вздохнул Родеррик.

— Дрянной мальчишка! — рявкнул Змей, разглядывая изображение на экране сканера.

— Что там? — поинтересовался Родеррик.

— Четыре ребра сломаны! Внутренние органы необратимо травмированы, трещина в плечевой кости. Мягкие ткани представляют из себя месиво. Он потерял до едрени фени крови, перенес посттравматический шок. Очень низкое давление, он не придет в сознание

— Они били его, — ровно сказал Денис, глядя на Стаса. — Ты помнишь?

Переведя взгляд с Сизова на врача и обратно, Родеррик безошибочно определил: они в своей жизни уже видели нечто подобное. И им пришлось это пережить.

Резко развернувшись, Стас швырнул в стену какую-то банку, она оглушительно грохнула, но не разбилась, покатилась по полу.

— Он не выживет, Денис, ты понял?! Медицина Земли его не спасет! И я не спас бы там!

— Я тебя и не обвиняю, — с нажимом сообщил навигатор.

— Эй, — не выдержал Стерт. — Но на счет Антона ты полностью уверен?

— Я не уверен! Я уже проверял! Здесь нет ни капли надежды, как бы он не хотел выжить!

— А как же Ворон? — растерянно спросил Родеррик.

— Системы жизнеобеспечения, — проворчал Змей. — Это наша единственная надежда. Раньше у меня не было таких технологий. Сейчас корабль полностью поддерживает его жизнь, не представляю, как Антон все это перенес, как под пытками не сделал то, что от него требовали. Они убили его еще там, на Ротосе-4, ума не приложу, почему его сердце еще билось, когда эти скоты принесли тело на борт.

— У них свои секреты, Стас, — сказал Сизов, отвернувшись. — Может, они его чем-то накачали, а, может, его поддерживал Ворон…

— Вы сдали кристаллы? — спросил я и сам удивился тому, насколько тих и слаб мой голос.

— Что? — в поле моего зрения сразу же попало лицо дяди.

— Он пришел в себя? — удивленно спросил Родеррик.

— Кристаллы? — повторил я.

— Все отдали, — понял меня Змей. — Мы все еще на Ротосе-4, и пробудем здесь, пока ты не начнешь поправляться. Если не помрешь, конечно. Я вколол тебе мощнейшее обезболивающее, так что лежи и помалкивай.

— Все равно больно, — одними губами прошептал я, но Стас меня не слышал. Или не захотел услышать.

— Я подключил систему жизнеобеспечения, она сожрала половину мощности Ворона, так что мы не рискнем взлетать.

— Надо улетать, — попытался возразить я.

— Не надо. Или ты все же хочешь умереть?

Нет, я не хотел умереть и промолчал. Мы провели на Ротосе-4 еще три дня, пока система обеспечения возвращала мое тело к жизни. Я почти все время спал, помещенный в капсулу, наполненную влажным мягким туманом, содержащим в себе удивительную подборку микроорганизмов, восстанавливающих мое тело; веществ, укрепляющих иммунную систему и усиливающих природные механизмы защиты и регенерации моего организма. Но это вовсе не значило, что через три дня я был здоров. Просто моя жизнь чудесным образом была спасена, внутренние повреждения восстановлены настолько, что я мог выжить уже без искусственного поддержания. Корабль стартовал, поджал хвост и торопливо ушел во временной скачок, направляясь домой. На Землю.

Так погибла Франсуаза. Это была первая потеря Ворона и, как не жаль, то было лишь началом. Сейчас, в узком коридоре корабля, на моих руках умирал еще один человек — Лора, которая, по своей глупости, не приняла перед полетом необходимые препараты. С нашими скромными знаниями мы не могли определить точную причину того, почему женщинам было куда сложнее летать, чем мужчинам. Причина, как нам казалось, крылась в физиологическом строении, но что-то большее наверняка мы сказать не могли. Я, правда, кое-что подозревал. Во время подпространсвенных прыжков я начинал слышать странные, далекие и совершенно неразличимые голоса. Стас когда-то посмеялся со мной и пошутил, что это мученики вопят в аду, а я подслушал. Он утверждал, что я переутомился.

Но ведь никто так и не смог ответить на вопрос, что есть по свей сути пространство, по которому во время скачка перемещается Ворон, и почему это он внушил мне, что безопасен лишь первый уровень подпространства. При этом корабль отказался объяснять, что находится на втором уровне и существует ли он. Определенно, корабль умел уходить и туда, что доказывало теорию многомерности, но, если честно, я бы не хотел оказаться там, откуда слышались мне отчаянные голоса.

В общем, при соблюдении техники безопасности космос ничем не грозил нашим уважаемым дамам, если бы не разгильдяйство одной из них. А причина, по которой Лора сейчас корчилась у меня на руках, была именно в этом — она не приняла медикамент, предотвращающий необратимые изменения в ее организме. Кому, как ни ей, врачу, было не знать, что ни в коем случае нельзя пропускать прием таблеток?!

— Ворон! — приказал я, поднимая девушку на руки. — Экстренная связь с медпунктом.

Через секунду коридор, по которому я торопливо шел, наполнился голосом врача, в котором не было и тени сна:

— Капитан, я нужен?

— Да, Стас. У меня на руках Лора. Она не приняла свои таблетки.

— Ты идешь или бежишь? — в голосе врача я услышал хмурый сарказм, который свойственен лишь военным, да медикам.

— Иду, но быстро. Готовь все необходимое, я через минуту принесу ее.

— Не уверен, что таких минут у нее много, — проворчал Змей, и я услышал, как что-то звякнуло на заднем плане. — Поторопись.

Я поторопился и меньше чем через минуту, свернул к медицинскому отсеку, дверь в который уже была открыта. На пороге стоял Стас который, стоило мне появиться из-за поворота, сразу же юркнул обратно.

— Сюда, — он указал на операционный стол. — Да шевелись же ты!

Я положил Лору на стол и сделал шаг назад.

— Нет уж! — резко бросил Змей. — И не думай увильнуть! Держи ее ноги, пока я не введу снотворное.

Я повиновался приказу врача, но прикосновение к девушке было для меня необычайно тяжелым испытанием. Казалось, ладони обеих рук у меня сожжены, а я еще и кладу их на неровную, постоянно движущуюся поверхность, из которой то и дело вырастают толстые иглы. Больно и немного страшно. Чем больше я узнавал о людях и их ощущениях благодаря дару, которым наградил меня Ворон, тем страшнее мне становилось.