Георгий Бекесов - Антитерра (СИ) Страница 29

— Что‑то случилось, — спросила девушка, глядя на словно застывшего Валенрода.

— Да нет, ничего, просто, понимаете ли, первое впечатление действительно часто бывает обманчивым.

Глава двенадцатая. ИГРА С ОТКРЫТЫМИ КАРТАМИ

Шло время. Постепенно Валенрод стал смотреть на мир, в который он попал, куда спокойней. И не потому что он начал к нему привыкать, нет, он просто начал смотреть на цивилизацию Антитерры как на некую ошибку природы, которую скоро исправит лавразийская армия. Он вовсе перестал рассматривать местных женщин и мужчин как два разных пола, и видел в них лишь тупиковый вариант развития человека, при котором он теряет способность к размножению и быстро вырождается. И лавразийское вторжение он считал естественным окончанием вполне подходящим для бесславной истории этого народа.

Таинственный дом и тот странный тип с козлиной бородкой больше не появлялись, и Валенрод забыл их как дурной сон, вернувшись к своей работе — сбору разведданных. Благо, что собирать ничего даже не приходилось, данные сами шли в руки разведчиков. 'Гостям' с Терры были показаны теплицы к северу от города, где поливаемые удобрениями как водой росли фрукты и овощи, предназначавшиеся для питания жителям города. Несмотря на то, что вокруг было полно свободных земель, которые можно было спокойно вспахивать и вспахивать, местные как будто стремились наоборот сжать пространство, которое занимает производство еды, с гордостью рассказывая о высоких показателях урожайности. Впрочем, эти показатели не особо радовали, потому что то, что продавали в местных магазинах, он вовсе отказывался называть едой, смотря на это скорее как на одну из составляющих испытания, которое им нужно пережить, чтобы спасти свой мир. Что особенно удивило Адриана, так это то, что работники теплиц носили костюмы химзащиты и респираторы, как на Терре рабочие заводов по производству химического оружия, что добавляло нехороших ассоциаций. Впрочем, голодать местным жителям не приходилось, что не могло не радовать Валенрода, так как достаток означал, что жизнь здесь ценят высоко, а значит умирать они не готовы, а значит, не готовы и сражаться, а когда люди не готовы сражаться их легко победить.

Также лавразийцам показали местную биржу, о которой Адриан уже имел честь слышать. Они побывали на представлении в том самом театре, который находился рядом с парком. Всё представление на сцене творилось что‑то непонятное, видно имевшее какой‑то глубокий смысл, зато напрочь лишённое какого бы то ни было сюжета и логики, актёры всё время что‑то орали, кривлялись, какой смысл имели декорации Валенрод так и не понял, как и то, что он, собственно, смотрит. А за пару сцен, в старой доброй Лавразии за аморальное поведение режиссёра и всю трупу, непременно, подвесили бы на фонарях. Пару раз Вегрейта во время спектакля чуть не стошнило, и он продержался только благодаря помощи командира в виде живительных ударов локтем в бок.

Тем не менее, кое‑что более всего пугало Валенрода. Селеция, единственная, в которой он соглашался видеть женщину, постепенно всё больше занимала его мысли. И прежде всего его пугала мысль, что она должна будет умереть также как все эти бесполые существа, хотя она не имеет с ними ничего общего. Иногда Адриан вовсе забывал, что она родилась здесь, и ему казалось, что перед ним женщина с Терры.

Он мог при желании её спасти, но для этого ему пришлось бы рассказать ей правду. И дело было даже не в том, что она могла рассказать эту правду другим, экспедиция сполна выполнила свою задачу, и они могли в любой момент покинуть город, да и кто бы поверил ей, что пришельцы просто так взяли и рассказали дочери мэра свои планы. Проблема была в том, что узнай она правду, вряд ли бы захотела, чтобы Валенрод её спасал.

Он всё чаще гулял с ней по городу, постепенно понимая, что уже давно перестал, отмечать по дороге возможные места обороны и мысленно расставлять на улице противотанковые ежи. А гулял он с ней также как гуляют с женщиной, просто так.

До прибытия второй экспедиции было ещё далеко, но сомнений в том, что она всё‑таки прилетит не оставалось. Адриан понимал, что узнав о том, что Антитерра пригодна для колонизации, Ланарис немедленно вцепится зубами в свой последний шанс. Если надо он пошлёт сюда десяток экспедиций, а потом бросит все свободные ресурсы своей империи для подготовки вторжения.

Город тем временем начал забывать о живших в одной из центральных гостиниц пришельцах, будучи вынужден вернуться к своей повседневной жизни. Экспедиция в свою очередь тоже вернулась к своей обыденной жизни, они практически целыми днями резались в номере в карты, попутно отсчитывая дни до предполагаемого прибытия следующего корабля.

Но всё должно было измениться…

Началось всё с того что однажды, услышав от Селеции признание в том что она ни разу не видела звёзды, чёрт дёрнул Валенрода пригласить её сходить вместе с ним за город, посмотреть на ночное небо. На это же его толкала мысль о том что нельзя всё так оставлять и рано или поздно придётся открыть карты, и нужно к этому хорошо подготовиться.

Встретившись у мостов через реку, они отправились к югу от города, откуда в своё время пришла экспедиция лавразийцев. Небо как раз было звёздное, и Адриан поначалу закрывал девушке глаза, ведя её за руку, чтобы она раньше времени его не увидела. Валенрод привёл её к одиноко стоявшему деревцу на склоне холма, с которого они в первый раз увидели город.

Он развернул её и убрал руку с глаз. Девушка поднял взгляд к небу, сначала она немного молчала, потом произнеся шёпотом:

— Это и есть звёзды?

В ответ Адриан кивнул головой.

— Как их много, я бы никогда не могла предположить, что там, на небе, есть столько всего. На Терре вы видите подобное каждую ночь.

— Да, — тихо ответил Валенрод.

Они сели около дерева. Девушка прижалась к нему, положив в голову на плечо. Сначала они почти не разговаривали, потом вдруг она спросила:

— Как вы думаете Адриан, живи я на Терре, кто‑нибудь вышел бы за меня замуж?

— Быть может, взял в жёны? — Адриан покосился на девушку.

— Да, взял в жёны.

— Почему бы и нет, — качнул головой в сторону Валенрод. — Вы красивая женщина, в меру умная, со спокойным характером. Только вот вряд ли бы вы согласились у нас за кого‑нибудь выйти замуж.

— Почему?

— Наш мир не такой прекрасный, как вам кажется.

— Но вы же более развиты чем мы.

— Технически. Наши технологии продолжали развиваться, обогнав развитие мышления, отчего вместо решения проблем начали их только усугублять. Технологии не гарантируют миролюбие, скорее наоборот: они дают силу, а сила даёт право быть жестоким?

— В смысле?

— Только сильный имеет право быть жестоким, только слабому необходимо быть добрым.

— Какая ужасная поговорка.

— Это не поговорка, это правило, — с тяжёлым вздохом ответил Валенрод. — Это правило.

— И в вашем мире живут по этому правилу.

— Не только в нашем, поверьте мне. А Терра страшное место, особенно для женщины. Взять хотя бы мою бедную матушку. Постоянно беременная, всё то время, что она не стирала нам одежду или не готовила обед, она была вынуждена нянчиться с младшими детьми. Мы помогали, как могли, но сами понимаете. Только когда домой со службы возвращался отец, он присматривал за нами сам, давая ей хоть немного отдохнуть. Он сам укладывал нам спать, кормил ужином, сидел с маленькими, а утром опять отправлялся в полк. Он был одним из лучших лётчиков королевства, а потом…

— Что случилось потом?

— Он застрелился из именного пистолета, когда Аквилон пал, — продолжил Адриан глухим шёпотом, отстранённо глядя на небо.

Воцарилась тишина, Селеция молчала, похоже обдумывая сказанное Валенродом, потом спросила:

— Аквилон, это одно из ваших государств.

Ответом был слабый кивок.

— И что с ним случилось?

— Это трагическая история, — ответил Адриан. — Всё началось триста лет назад, когда один малочисленный, но гордый и как следствие воинственный народ, живший в заснеженных степях заполярья, объявил войну всему миру. Все способные держать оружие были поставлены под ружьё, и колонны солдат поползли на юг, переходя границы с соседними государствами. Война была страшная, но они побеждали, их войска рвались на юг, беря город за городом, оставляя за собой только друзей, стремясь прорваться к южному океану и поставить на колени весь континент. Их было мало, и только злость в глазах вкупе с закалённостью в северных морозах нивелировали численное превосходство врагов. Королевства и республики Лавразии, управляемые прогнившими насквозь коррумпированными правительствами падали одно за другим. Война шла все эти триста лет, лишь иногда прерываясь краткосрочным перемирием. Они прорвались к южному океану, но было уже поздно, полконтинента было залито кровью, а те, кто только недавно, вставал на колени перед входившими в их города солдатами, нанесли удар в спину, когда эти солдаты двинулись дальше. Их колониальная империя рухнула, король сделал единственное, что ему оставалось. Он отрёкся от престола, и только подписав отречения застрелился, и выстрелил он не в сердце, как это обычно делали офицеры их армии для чистоты, нет, он выстрелил в голову, так что все документы, были заляпаны его кровью и ошмётками мозгов.