Андрей Ливадный - Знак Близнецов, Потерянный рай Страница 3

— Сергей, ты что, малый ребенок? — Эйкон насмешливо прищурился и посмотрел на кибернетика. — Неужели ты не видишь разницы между пропагандой и статистикой? Нам по двадцать четыре часа в сутки пели о райских планетах, а сколько кораблей, подобных нашему, вернулись обратно?

Никто не ответил. Все было слишком очевидно. Аргумент про задержку времени в условиях аномального полета оказался мыльным пузырем. Корабли не возвращались только потому, что не могли найти дорогу назад…

— Что такое гиперсферный полет? — продолжил Антон. — По-моему — это «русская рулетка», чистейшей воды. Шансов вернуться назад — ноль целых, фиг десятых! Никто еще не вывел более или менее жизнеспособной теории гиперсферы, и потому каждый первый корабль — это потенциальный невозвращенец. И мы не исключение, а лишь частность, продолжение общего списка! — жестко заключил он.

— И ты полетел? — глухо спросил Берг.

— А что?! — встрепенулся Антон. — Да, полетел! Только я с самого начала смотрел правде в глаза, а ты — нет! Гораздо приятнее жить в сладкой надежде: вот вернусь, получу кучу денег… — в голосе сержанта прорвалось раздражение. — Ты знал, на что шел, выбирая альтернативную службу. Так что нечего теперь закатывать истерики!..

Константин Эрнестович, не принимавший участия в споре, сидел за столом сцепив пальцы и слушал. Все, о чем говорил Антон, было правдой, нравилась она кому-нибудь или нет… К сожалению, двадцать пятый век от рождества Христова выдался далеко не лучшим в развитии Человечества. Можно было даже сказать больше, — к 2467 году Солнечная система оказалась на грани тотальной катастрофы. Перенаселение Земли поставило цивилизацию на грань самоуничтожения. От него не спасла ни колонизация Марса, ни постройка внеземных городов-станций, ни запоздалые законы о контроле рождаемости, принятые уже после демографического взрыва начала века.

«Планету спасет только пятая мировая война!» — так заявил Ред Новак, Генеральный секретарь Организации Объединенных Наций, прежде чем подать в отставку.

К сожалению, он был не так уж далек от истины. Такой плотности населения и катастрофического падения уровня жизни во всех без исключения странах еще не было в истории Земли, и пятая мировая уже вставала над человечеством тяжким призраком, когда Иоганн Иванов-Шмидт сделал свое открытие…

Сейчас Галанин отчетливо видел, насколько бездарна, лжива и порочна была колониальная политика Всемирного правительства, попросту превратившего совершенно неизученное явление в некий предохранительный клапан в паровом котле цивилизации, через который в неизвестность утекала самая отчаянная часть Человечества… Лицензии на постройку колониальных транспортов были отданы всем желающим фирмам, межзвездные корабли в условиях экономического кризиса росли как грибы после дождя. Этот способ зарабатывания денег оказался в какой-то момент даже прибыльнее торговли оружием. И только ООН как-то пыталась если не сопротивляться этому колониальному безумию, то хотя бы немного смягчить участь отправляющихся в бездну кораблей, комплектуя их своими экипажами из ребят, избравших альтернативную службу и прошедших специальную подготовку в учебных центрах ООН. Если бы не они, а дилетанты из бывших пилотов коммерческих авиалиний садились за консоли управления колониальными транспортами, то он не дал бы и ломаного гроша за жизни сотен тысяч людей еще до погружения кораблей в гиперсферу.

Галанин поднял глаза и посмотрел на свой экипаж. Эти ребята, сами того не ведая, оказались вовлеченными в чудовищный обман, но они справились, и теперь на окраине Вселенной триста тысяч человеческих жизней, замороженных в криогенных модулях «Кривича», по-прежнему оставались именно в их руках…

— Да, ребята… — негромко произнес он, оборвав разгоревшийся спор. — Шансов вернуться у нас практически нет… Но разве мы не совершили прыжок? — спросил он. — Разве нам не повезло? Могло случиться намного хуже, окажись «Кривич» в районе с меньшей звездной плотностью. Здесь, — он указал на обзорный экран, где застыла картина пролитого во мраке космоса звездного огня, — у нас есть реальный шанс отыскать кислородную планету с подходящими условиями для жизни.

— Вы предлагаете найти иголку в стоге сена? — вырвалось у Сергея. Тысячи царящих вокруг близких солнц наводили на него дрожь.

— Я предлагаю каждому выполнить свой долг, — твердо ответил Константин Эрнестович. — Прежде всего я говорю о человеческом долге перед теми, кто доверил нам свои жизни. Мы должны отыскать кислородную планету и только тогда будем решать, что нам делать дальше. Все понятно?

— Яснее ясного… — кивнул Антон.

В отличие от других членов экипажа, Эйкон обладал одним очень ценным на данный момент качеством — он твердо представлял, чего хочет от жизни. Во время службы в космической бригаде ООН он понял, что цивилизация зашла наконец в прочный тупик и ему, сержанту военно-космических сил Антону Эйкону, нечего делать на умирающей Земле. Жизнь там была отвратительна и лишена всякого смысла. Другое дело — космос. Здесь все на пределе, и сильный, хорошо подготовленный член экипажа — это всегда личность, а не один из миллиардов…

— Так, — он встал и повернулся к собравшимся. — Андрей, ты с Ольгой займешься звездным окружением, — распорядился он. — Вы — навигаторы, так что давайте, нам нужен список наиболее перспективных звезд и пути подлета к ним для разведывательных модулей.

Вербицкий кивнул. Что уж… Настала их очередь.

— Светлана, — Антон повернулся к биологу. — Тебе в помощь даю Виктора, вы займетесь криогенными модулями. Нам нужна помощь, так что придется пробудить руководство колонии. Константин Эрнестович даст список с указаниями. Сергей, теперь ты. — Антон исподлобья взглянул на кибернетика. — Займись проверкой планетарной техники и трех разведывательных модулей. Смотри, чтобы радиомаяки были настроены на частоту «Кривича», и вообще, чтоб вся электроника работала чики-чики, понял?

Он дождался, пока Сергей кивнет, и подытожил:

— Тогда если нет вопросов, то за работу. Встретимся за ужином.

Они молча встали. От командира и его помощника не укрылось подавленное настроение экипажа. Ребята расходились, стараясь не смотреть друг на друга, и в выражении их лиц присутствовала обреченность.

Константину Эрнестовичу хотелось надеяться, что это временно и период адаптации будет недолгим. Каждому из них нужно было дать хоть немного времени свыкнуться с мыслью о невозможности возвращения на Землю.

Времени, которого у них попросту не было…

Отсек опустел.

Галанин подошел к Антону и положил ему руку на плечо. Сержант вздрогнул и, повернувшись, вопросительно посмотрел на командира.

— Мне кажется, у нас будут трудности.

— В чем дело, Константин Эрнестович?

— Я запрещаю будить все руководство колонии.

— Но нам потребуется помощь! — запротестовал Антон. — Хотим мы этого или нет, но придется будить специалистов для исследования избранных планет.

— Я понимаю, что этого не избежать. Но мы не можем действовать наобум. Ты знаешь кого-нибудь из них?

— Нет…

— Вот и я не знаю… — вздохнул командир. — Поэтому и опасаюсь их реакции на наше сегодняшнее положение. Знаешь, Антон, что нужно сделать? Наглухо запечатай бортовой арсенал, заблокируй шлюзы посадочных модулей и все кодовые замки переведи на наши с тобой пропуска.

— Сделаю, — кивнул Антон. Он присел на край стола и взглянул на командира. — Константин Эрнестович, а вы знали обо всем перед стартом?

— Догадывался… — Галанин виновато улыбнулся. — Конечно, забыть о Земле невозможно… но я рад, что оказался тут, — внезапно признался он. — Понимаешь, Антон, мне уже далеко за пятьдесят. Это мой последний шанс сделать что-то значительное. Дать людям новую родину… Если повезет, то проведу свою старость под чистым, открытым небом, без смога и толкотни.

— Так вы исключаете попытку возвращения?

— Нет. Но пока рано говорить об этом.

— Ну ладно… — Антона смутила откровенность командира. — Пойду…

— Проверь комплектацию посадочных модулей, — напомнил Константин Эрнестович. — И смотри, поосторожнее с Сергеем. Я чувствую, он тебе не очень нравится, но он — парень неплохой. Не забывай об этом, Антон.

Если бы Андрею Вербицкому задали вопрос о том, как он попал на борт «Кривича», то, наверное, он не сразу бы нашелся, что ответить. Действительно, как? У него никогда не возникало желания покинуть Землю, и его назначение на колониальный транспорт было скорее последним звеном целой цепи обстоятельств, чем осознанным волевым решением.

А началось все с того, что в двадцать три года он остро почувствовал собственную никчемность.