Наталия Ипатова - Врата Валгаллы Страница 3

— Хм… — Император ухмыльнулся, оглядываясь. — Иной раз от женщин Эстергази проку не меньше. Возможно, их стоит привлекать на государственную службу, хотя бы ради удовольствия слышать это замечательное «мы — ваши, сир».

— Перехочешь, — хмыкнул Рубен. — Крылья — ваши, невесты — наши. Такие были правила, когда мы садились играть.

— Знаете, леди, — обратился Император к Натали, — какой у него самый чудовищный недостаток? Вот именно — у него их нет. За одно это его можно искренне возненавидеть.

Самое время вспомнить, что в каждой шутке есть доля шутки. Даже Кирилл это понимал, потому что, улыбнувшись уголком рта, добавил:

— А хуже всего, что этого лося и ненавидеть-то невозможно. Настолько он, понимаете, обезоруживает. Восемь лет наши койки стояли рядом. И его всегда была застлана лучше.

Харальд немедленно дал сыну шутливый подзатыльник:

— Как ты смеешь обезоруживать сюзерена?

— А что с ним делать? Не стрелять же… — оправдывался Рубен, прижав ладонью шлепнутое место. — Не завидуй моей школе муштры, Кир! Она и дома продолжается.

— Кир, — вмешалась Адретт с убежденностью, что мужчины, стоит им открыть рот, немедленно все портят, — расскажи лучше, как дела с той твоей любимой игрушкой?

Император сморщил нос. Так он выглядел даже симпатичным.

— Вы «Врата Валгаллы» имеете в виду? Ну, не то, чтобы любимая… Да и не игрушка это, поверьте.

— Нет, это ты поверь мне, мой мальчик, — вмешался Олаф, — яйцеголовые всего-навсего тянут деньги из бюджета. Как всегда.

— Вы про беспилотные истребители? — это сказал Харальд, никто из Эстергази не остался в стороне, когда тема повернула на профессиональные рельсы.

— Не такие уж они беспилотные, — возразил Кирилл. — Мы просто пока в точности не знаем, насколько они будут нуждаться в живом пилоте. Несомненным плюсом можно считать уже одно только снижение требований к профессиональным качествам того, кто сидит в кабине.

— Умненькая машинка, — пробормотала Адретт.

— Любая домохозяйка сможет управлять боевой машиной? И это означает, что Эстергази пора вступать в профсоюз и начинать откладывать на черный день?

— До паники вам еще далеко, — засмеялся Император. — Пока они демонстрируют мне мышей и обещают вскорости перейти к шимпанзе. В любом случае, едва ли мы представляем себе, как это будет на самом деле. Приходится согласиться, что из любого научного открытия человек прежде всего сделает бомбу.

— О чем они? — шепотом рискнула спросить Натали.

— «Врата Валгаллы», — ответили ей на ухо, — самая сумасшедшая черная дыра из всех, куда когда-либо уходили налоги. Экономика, видишь ли, полагает катастрофическим положение, когда пять-восемь лет учебки уничтожаются одним прямым попаданием лазера. Якобы душа, сознание, fea, словом то, что делает живым восемьдесят килограммов мышц и костей, высвобождаемая в момент гибели или смерти, как-то интерпретируется комбинацией электромагнитных полей и может быть записана на материальный носитель, при условии, что он так же самодостаточен и совершенен, как человеческое тело. Кир неосторожно вбросил идею использовать в качестве материального носителя боевую машину. Казалось бы, что может быть совершеннее, а?

Обнаружилось, что прочие их внимательно слушают.

— Я всего лишь о страшной силе резонанса императорского слова, — вывернулся рассказчик. — Короче, буквально сам собой образовался и расцвел проект под высочайшим покровительством. Перезагрузка, так сказать, павших героев. Летающие гробы на страже мирного неба. Но, — Рубен улыбнулся наконец так, как она ждала, жар коснулся ее виска, — это не моя тема.

— Извини, Руб, но это очень заметно, — ввернул его царственный однокашник.

— К тому же, на мой взгляд, у этого проекта есть один существенный недостаток. Каким образом они рассчитывают перейти к опытам на людях? Где они сейчас найдут необходимое количество… эээ… кончающихся пилотов, владеющих, — Рубен подчеркнул это слово, — современной техникой? Едва ли среди нас найдутся добровольцы.

— И нечего на меня смотреть, — сказал дед, хотя никто и не думал. — Да, моя очередь первая. Но если вы проделаете со мной что-нибудь этакое… противоестественное… я буду по ночам кружить над вашим домом и гундеть, что все вы делаете неправильно и что мы в ваши годы…

— Не смешно, милорд адмирал, — резко оборвал его Кирилл, развернулся через левое плечо и ушел, раздраженно печатая каждый шаг.

— Ты и так гундишь, — запоздало отозвался Харальд, провожая глазами спину Императора. — А хотел бы я знать, что ему показали…

— Начали за здравие, кончили за упокой, — проворчал Рубен. — Тут становится скучно. Не хочешь пойти покататься? Тысячу лет не видел ночных огней Рейна… Па, потанцуете тут вместо нас?

Глаза Рубена озорно блеснули в свете огней, когда в общем ряду посадочной площадки он опознал старенькую, заслуженную уже, плоскую серебристую «Вампу». Сенсорный замок беспрекословно откликнулся на прикосновение его ладони, и это обстоятельство развеселило его, как школьника.

— Мои умеют сделать праздник, — признался он, открывая дверь для Натали. — Я летал на ней в старших классах, до Академии. Пахнет домом.

Натали молча села боком, втянула в салон длинные ноги. На открытой площадке, напоминавшей ладонь, простертую к небу, было прохладно, выходя, она накинула на плечи форменный плащ. Другого у нее все равно не было. Отправляясь сюда, она и не думала, что придется изображать леди. Да и вообще, выясняется, все мероприятие продумано было из рук вон. Никуда, в общем.

Так и села, подавляя невольную дрожь. Рубен, напротив, прежде чем умоститься на водительском месте, бросил китель на полку под заднее стекло, ловко отделался от запонок с эмблемой Академии, завернул манжеты и привычным, несколько вороватым движением сунул в карман галстук. Дверная панель бесшумно закрылась, в салоне включился приглушенный свет.

— Я выпрашивал у предков скоростной одноместный флайер, — сказал Рубен, вызывая на монитор директорию с музыкальными файлами и задумчиво перебирая плэйлисты. — Но, должен признать, сейчас это — то, что надо. Ха… и фонотеку не потерли! При плановом ТО, знаешь ли, обычное дело: недоглядишь — и… Кое-какие из этих записей и в Сети не сыщешь.

Да. Наконец это стало… предсказуемым. Спинка чуть пружинит, верно — откидывается. Скорее всего — прямо здесь. Едва ли следует делать вид, будто впервой.

Тоненький посвист турбин передал салону легкую вибрацию, «Вампа» приподнялась над парковкой и лениво, чуть накренясь, перевалилась за край. Земля, похожая отсюда на чашу с высокими краями, полную мерцающих огней и поделенную на квадраты магистралями, как ручейками лавы, чуть повернулась, повинуясь движению рычагов.

Если Натали сперва опасалась оказаться в машине беспомощной жертвой красующегося лихача, да еще под звуки цинковой урны, пинаемой пьяным «быком», ее душа могла быть спокойна. Русский тенор двадцать первого века молил вернуться в Сорренто, голос его способен был наполнить высохшее русло, а Эстергази действительно поставляли на службу Империи лучших на Зиглинде пилотов. Пальцы Рубена порхали над панелью, лицо, освещенное огоньками приборной подсветки, выглядело сосредоточенным и отстраненным. Флайер скользил по спирали вниз, наматывая плоские витки вокруг башни Академии, словно увядший осенний лист.

— Я настроил автопилот, — сказал Рубен, чуть расслабляясь. — Звякнет, когда спустимся до пятисот метров. Поговорим?

Чаша, полная огня, чуть покачивалась за окнами машины. Не стекла — поляризованный пластик. На горизонте вставало сплошное зарево заводских кварталов. Натали решительно отвела от них взгляд. Можно обманывать всех некоторое время, а некоторых — все время, но с чего она взяла, будто ей удалось обмануть Адретт? Матушка устраивала любимому сыну праздник, включающий его флайер, его музыкальную коллекцию, и к чему бы ей возражать против красивой стюардессы, в которую он ткнул пальцем и сказал: «Эта». Учебка — монастырь. Вырываясь оттуда в состоянии сильного возбуждения и легкого спермотоксикоза, юные энсины глядят на женщин весьма оживленно. Лейтенантов это тоже касается.

— Как у вас, в Академии, вправду небо в клеточку?

Рубен, подстраивавший кондиционер, поглядел на нее лукаво.

— На последнем курсе грузят так, чтоб даже мысли отвлекающей не родилось. После первых пяти лет об адъюнктуре даже думать было страшно. Но… мы — ребята покрепче, нежели полагает командный состав.

— В твоей семье и леди летают?

Рубен засмеялся.

— Ни в коем случае. Матушка — наш самый драгоценный груз.

Какой приятный согревающий смех. И запах… Натали поймала себя на том, что непроизвольно тянется за этим ненавязчивым шлейфом, и полуотвернулась, позволив себе улыбку. Это запах денег, подруга.