Билл Болдуин - Отчаянные Страница 3

— Диспетчерская Аталанты, говорит военный борт эс-тэ триста тридцать семь эф с конвоем АРТ-девятнадцать. Запрашиваю траекторию посадки.

— Борт эс-тэ триста тридцать семь эф, — отозвался гражданский диспетчер. — Следуйте курсом на орбитальный бакен девять девять один, частота семь восемь четыре три. По прохождении бакена спускайтесь до двух пять ноль кленетов и сбавляйте скорость до двадцати пяти ноль-ноль.

— Борт эс-тэ триста тридцать семь, следую курсом на бакен девять девять один. Высота следования конвоя пять пятьдесят кленетов, скорость тридцать один ноль-ноль. Сбавляем скорость до двадцати пяти ноль-ноль.

Еще через двадцать циклов мы миновали бакен, мигавший красными вспышками. Мы уже достаточно углубились в атмосферу Гелика, чтобы измерять высоту не в кленетах, но в иралах. Прямо по носу прошел пересекающимся курсом взлетающий в космос торговый корабль. Наши «Огни» тряхнуло шлейфом возмущенной гравитации, а на шарообразном дисплее справа от меня появилось изображение головы и плеч молодой женщины-диспетчера.

— Борт эф-эй триста тридцать семь, — произнесла она. — Конвой АРТ-девятнадцать может снижаться до эшелона триста иралов.

— Конвой АРТ-девятнадцать, продолжаем снижение до трехсот, — подтвердил я получение приказа, шаря взглядом по гиперэкранам в поисках встречного движения. По давнему опыту я знал, что портовые диспетчеры перегружены работой, да и оборудование у них по большей части давно устарело. Я пробыл здесь достаточно долго, чтобы знать: первое, что приносится в жертву в экстремальных условиях военного времени, — это безопасность полетов. Тем более что каждый командир каждого корабля всех воюющих сторон — включая вашего покорного слугу — бормочет при посадке или взлете текст правил техники безопасности как молитву, словно и впрямь верит хоть одному их слову.

Мы вошли в плотный слой облаков, размерами почти не уступавший континенту, который он накрывал. Снизившись еще на пару-тройку сотен иралов, я разглядел внизу несколько — по меньшей мере четыре — слоев грязных, серого цвета облаков, авангард штормового фронта, медленно наползавшего на планету с ее полярной шапки.

— Борт эф-эй триста тридцать семь, конвой АРТ-девятнадцать, спускайтесь на эшелон один ноль тысяч иралов, курс три один пять на вход в синий-пять посадочный сектор, — объявила новый диспетчер. У этой были симпатичные синие глаза.

— Спасибо, — ответил я. — Конвой АРТ-девятнадцать спускается до тысячи иралов и держит курс три один пять на вход в синий-пять сектор. — Я вслушался в ровный грохот своих гравигенераторов, размещенных в двух боковых корпусах — понтонах, как их называли конструкторы. Потом подумал о своем временном экипаже — им наверняка не меньше моего не терпелось оказаться на земле.

Я подрегулировал подъемные системы, еще раз прислушался к грохоту генераторов. Звук изменился: нагрузка на генераторы возрастала. Несколько тиков спустя корабль вздрогнул — это по бокам центрального фюзеляжа развернулись крылья охлаждающих систем.

— Борт эф-эй триста тридцать семь, конвой АРТ-девятнадцать, следуйте курсом три девять три на синий бакен, — продолжала синеглазая диспетчерша. — Снижение до восьми тысяч пятисот, далее поддерживайте высоту.

— Конвой АРТ-девятнадцать, идем курсом три девять три на синий бакен, высота восемь тысяч пятьсот. — Я еще раз сверился с альтиметрами и включил посадочные огни, переключив одновременно управление с автопилота на ручное. Из всех автоматических систем на борту «Звездного Огня» автопилот оставался единственной включенной; я вообще часто летаю с отключенной автоматикой, особенно при взлете или посадке. Впрочем, среди рулевых я, похоже, в этом не одинок.

На протяжении нескольких следующих циклов диспетчер ограничила нашу скорость двумя сотнями кленетов в метацикл, потом, когда мы повернули на посадочную прямую, скорость упала до ста пятидесяти. Прямо по курсу сиял вечерними огнями один из самых волшебных, ни на что не похожих городов — Аталанта! Взгляд мой задержался на возвышавшемся над городом холме, на котором в последних лучах заходящего солнца виднелась колоссальная стройка: градгроут-норшелиты отстраивали заново разрушенный прошлой войной монастырь. Зрелище меня невольно взволновало. Уже дважды этот легендарный город сыграл важную роль в моей жизни. Впрочем, и третий раз обещал немало событий…

На дисплее возникло новое лицо, на этот раз молодого мужчины с коротко стриженными огненно-рыжими волосами.

— Борт эф-эй триста тридцать семь, конвой АРТ-девятнадцать, — произнес он. — Вам разрешается посадка по четыре на полосу девяносто восемь. Ветер с направления триста силой четыре шесть, порывами до пяти девяти.

— Спасибо, Аталанта, — отозвался я. — Конвой АРТ-девятнадцать садится четверками на полосу девяносто восемь. — Я переключился на частоту переговоров наших кораблей. — Командиры квадов — все слышали?

— Так точно, адмирал! — хором отозвались три голоса.

— Хорошо, — сказал я. — Моя четверка заходит первой. Ты, Харрис, делаешь круг и садишься со своим Синим квадом «за нами, потом Кимпль с Желтым и, наконец, Белл с Зеленым. Вопросы есть?

— Вопросов нет, адмирал.

— Увидимся на земле, — сказал я, и тут же прямо по курсу вспыхнул хорошо различимый в вечерней дымке красный свет. Порыв ветра отклонил корабль влево, и светлое пятно распалось на горизонтальные полосы. Я выправил курс, и красное пятно снова слилось, потом распалось на вертикальные полосы. Последняя коррекция курса, и они слились обратно. Я добавил энергии на генераторы вертикальной тяги, увеличив ее процентов на десять.

Последняя проверка приборов. Форсаж — включен; радиокомпасы — включены; огни индикаторов на панели — вроде все в норме. Остальные три корабля моего квада выстроились за мной в линию: каждый следующий занял место позади и чуть левее впереди идущего. Весь мой экипаж должен уже занять свои места…

— Всем пристегнуться! — скомандовал я. — Всем пристегнуться!..

Так, альтиметры — норма… индикаторы — норма… тягу генераторов ограничить ста тридцати девятью… гравитормоза — заблокированы. Я медленно убирал тягу, и корабль опускался все ниже. Где-то далеко по правому борту вырос и заскользил мимо моих гиперэкранов лес портовых кранов, сменившихся округлыми башнями, потемневшими шарами и лабиринтом высоких сооружений, освещенных последними лучами заходящего Гадора. В трех тысячах иралов по левому борту из темноты возник город потемневших складов и верфей — как пустых, так и занятых самыми разнообразными судами.

До поверхности оставалась всего какая-то сотня иралов: расстояние, отделяющее рулевых от пешеходов. Я осторожно манипулировал рулевыми двигателями, сосредоточившись на высвеченных посадочными огнями волнах. Направление глиссады… скорость снижения… горизонтальная скорость… угол атаки… Все не идеально, но для такой высоты сойдет, особенно когда за рулем не автомат, а живой человек. Я чуть добавил тяги — нам не помешали бы три-четыре лишних кленета в метацикл, — потом снова подправил курс. Нос чуть повернулся против ветра, а палуба чуть накренилась, когда я компенсировал снос. Чуть задрать нос… Примерившись к интервалам между» волнами, я придержал корабль, а потом мягко опустил его. За кормой взметнулись фонтаны возмущенной воды, опали, когда мы проскочили между двумя волнами, и снова взметнулись с новой волной. Наши понтоны почти коснулись поверхности воды. Мы проскользнули через еще два водяных гребня, прежде чем я осторожно нажал на педаль гравитормозов, послав вперед длинный поток гравитонов, разгладивших волны и замедливших бег корабля. А еще через несколько тиков мы уже остановились, мягко покачиваясь на волнах Большого Порта, пока я переключался с искусственной гравитации на естественную (как всегда, едва не расставшись при этом с содержимым своего желудка) и перестраивал органы управления для рулежки. Облака над верхними гиперэкранами расступились, и звездный небосвод отражался в воде, переливаясь самыми причудливыми цветами. После долгих лет разлуки я снова вернулся на Аталанту — и, возможно, к той женщине средних лет, с длинными каштановыми волосами, которую за все эти годы так и не смог позабыть. Впрочем, думать о ней сейчас было совсем уже не время, так что я сосредоточился на управлении кораблем.

Стоило нам свернуть с посадочной полосы, как на моем дисплее снова возникло встревоженное лицо диспетчера.

— Портовая диспетчерская вызывает все суда конвоя АРТ-девятнадцать!.. Портовая диспетчерская вызывает все суда конвоя АРТ-девятнадцать! — произнесла она. — Срочно рассредоточиться; повторяю: срочно рассредоточиться. Возможен неприятельский налет.

— Красному кваду рассредоточиться! — немедленно приказал я. Почему-то новость эта меня не удивила. Жукиды накрыли нас тепленькими! С органами управления, переключенными в режим рулежки, нашим «Звездным Огням» требовалось слишком много времени, чтобы набрать энергию для быстрого взлета, тем более для ведения боя. Не успел я договорить приказ, а красный четыре уже резко отвернул влево, за ним красный три и, наконец, красный два. В моих левых гиперэкранах показался синий рулежный огонь. Я продолжал поворот до тех пор, пока три синих огонька на моем навигационном дисплее не слились в один, а мой корабль не нацелился носом на ведущий к гравибассейну канал. Дальше корабль двигался сам, повинуясь дистанционному управлению невидимого мне диспетчера. Встав из-за штурвала, я повернулся назад и вгляделся в темноту, где в какой-то тысяче иралов за нами неслась по полосе, вздымая фонтаны пены и брызг, четверка «Звездных Огней» Синего квада.