Рэндал Гаррет - Предательство высшей пробы Страница 3

— Я не намерен продолжать эту тему, — сказал генерал с неожиданной иронией.

— Я могу понять вас. Но будьте спокойны — мы никогда не прибегаем к подобным методам. Это нецивилизованно. Наша гражданская полиция действительно использует определённые наркотики, чтобы добыть информацию, но мы слишком мало знаем о химическом строении организма керотийцев, поэтому не решились применить наркотики в данном случае.

— Применение давления, как вы говорите, нецивилизованно. Возможно, вы правы, если исходить из вашего определения, — он использовал английское слово, — цифи-лизации. Нет, не цифилизованно, но действенно, — он снова улыбнулся. — Я сказал, что стал кротким с тех пор, как я здесь, но, боюсь, ваша цивилизация ещё лояльнее.

— Человек может лгать, даже если ему вывернуть руки и раздробить ноги, — жёстко заметил Макмейн.

Похоже, керотиец испугался. Он заговорил снова, но уже по-английски.

Я больше ничего не скажу. Если у вас есть вопросы ко мне, задавайте. Я не намерен тратить время на пустую болтовню.

Немного злясь на себя и на генерала, Макмейн потратил оставшийся час на рутинные вопросы, ответы на которые ничего не значили, вставлял ленту в свой мини-диктофон и записывал всё те же вопросы и те же ответы.

Он вышел, быстрым движением отдав честь генералу и отвернувшись, прежде чем тот успел ответить тем же.

Вернувшись в офис, он поместил ленту в должное место и уставился на второй пункт распорядка дня: «Стратегический анализ боевого рапорта».

Стратегический анализ всегда раздражал и огорчал его. Он знал, что если отнесётся к рапорту как всегда, дело пойдёт по накатанной дорожке и раздражение исчезнет, останется только скука. Но он был органически не способен работать подобным образом. Преодолевая себя, он всегда играл с самим собой и с центральным стратегическим компьютером в одну маленькую игру.

За последнюю неделю произошла всего одна значительная битва — оборона внешнего поста Земли под названием Беннигтон IV. Теоретически от Макмейна требовалось проверить весь рапорт, обнаружить, где ошиблась проигравшая сторона, и ввести корректирующую информацию в компьютер. Но, прочитав первый абзац, он не смог не остановиться: Информация, известная командованию Земли в момент начала контакта.

Он остановился и задумался, как он, лично, стал бы управлять ситуацией, будь он командующим. Столько-то кораблей там-то и там-то. Флот врага приближается на такой-то скорости. Построение противника такое и такое. Что дальше?

Макмейн обдумал информацию по обороне Беннигтона IV и разработал план сражения. В атаке врага было слабое место, но слишком очевидное. Макмейн исследовал рапорт, пока не нашёл другую оплошность, не такую заметную, как первая. Он знал, что она должна быть, и нашёл.

Затем он оставил в стороне слабые места и сконцентрировался на том, как бы он поступил, будь он вражеским командиром. Слабые места были ловушками; компьютер видел их и избегал. Но было совершенно ясно, что что-то не в порядке с логикой компьютера. Избегая ловушек, он также избегал наилучшего пути решения проблемы, чтобы поразить врага. Слабое место — это слабое место, и не важно, какие мины-ловушки там установлены. Устанавливая капкан на крысу, вы должны использовать настоящий сыр, потому что имитация сыра не сработает.

«Конечно, — подумал Макмейн, — вы всегда можете отравить сыр, но не будем проводить такие буквальные аналогии».

Теперь всё в порядке. Как же поразить ловушки?

У него ушло полчаса, чтобы разработать совершенно необычную, неортодоксальную схему уничтожения ловушек в авангарде противника. Он тщательно проверил схему по времени, поскольку ни один пункт при разработке стратегии не может быть использован, если на его исполнение уходит слишком много времени, поэтому всё надо рассчитать заранее.

Затем он дочитал рапорт до конца. Земля потеряла этот внешний пост. Самое плохое, стратегия Макмейна помогла бы выиграть битву, если бы её использовали. Шансы были хорошими. Чтобы убедиться в этом, он пропустил данные через маленький кабинетный компьютер.

Именно это обстоятельство и заставляло Макмейна ненавидеть Стратегический анализ. Слишком часто он побеждал; слишком часто Земля проигрывала. Компьютер был хорош для разработки логического построения битвы, если ему давали соответствующую стратегию, но он был неспособен разработать что-либо новое.

Полковник Макмейн попробовал перевестись в Космическую Службу, но безуспешно. Главный Штаб не захотел его терять.

Хуже всего, что они не верили, что Макмейн действительно разрабатывает стратегический план ещё до того, как дочитает до конца рапорт. Как он может соображать лучше компьютера?

Он предложил испытать его.

— Дайте мне задачу, — сказал он своему непосредственному начальнику, генералу Мацукуо. — Дайте мне информацию о начальном этапе сражения, которое я прежде не анализировал, и я покажу вам.

Но Мацукуо брюзгливо проворчал:

— Полковник, я не позволю члену моего штаба выставлять себя на посмешище перед Главным Штабом. Вы ведёте себя высокомерно по отношению к Стратегическому Управлению, что является наиболее антиобщественным типом эгоцентризма, какой только можно вообразить. Вы получили такое же образование в Академии, как и другие офицеры. Что позволяет вам думать, что вы лучше их? По прошествии определённого времени вы получите автоматическое продвижение по службе, что даст вам право голоса в решении подобных проблем, при условии, что вы не настроите против себя Служебную Комиссию своим антиобщественным поведением. Я высоко ценю вас, полковник, и я не стану ничего сообщать об этом в Служебную Комиссию, но если вы будете упорствовать, мне придётся выполнить свой долг. Теперь я ничего больше не хочу слышать. Понятно?

Всё было ясно.

Макмейну оставалось только ждать, пока его автоматически повысят, назначат на должность в Главный Штаб, где он получит равное право голоса с другими офицерами его ранга. Он получит одну единицу для голосования вначале и по добавочной единице каждый последующий год.

«Это великолепная система для ведения дел в клубе, возможно и так, — говорил сам себе Макмейн, — но совершенно не подходит для вооружённых сил».

Наверное, керотийский генерал был прав. Может быть, homo sapiens не были расой бойцов.

Когда-то они ими были. Человечество вело борьбу за господство на Земле, побеждая все другие формы жизни на планете, начиная от мельчайшего вируса и кончая огромнейшими плотоядными животными. Борьба с болезнями велась по сей день, от этого никуда не уйдёшь, и человек всё ещё противостоял стихийным бедствиям.

Но Человек больше не сражался с Человеком. Было ли это плохо? Изобретение атомной энергии двумя столетиями раньше в буквальном смысле сделало войну невозможной, если человеческая раса хотела выжить. Небольшое сражение могло породить большую войну — вот на чём основывалось человечество. Поэтому общество, само того не сознавая, постаралось устранить причины войны.

Что порождало ненависть и зависть среди людей? Что заставляло одну группу сражаться с другой?

Общество решило, что причиной нетерпимости и ненависти было неравенство. Зависть нижестоящих по отношению к вышестоящим; презрение вышестоящих к нижестоящим. Неимущие завидовали имущим; имущие смотрели свысока на неимущих.

Давайте сделаем так, чтобы не стало неимущих. Пусть все станут имущими.

Подымем жизненные стандарты. Обеспечим каждого человека всем необходимым для жизни: едой, одеждой, жильём, необходимым медицинским обслуживанием и достойным образованием. Больше того, дадим им роскошь, пусть люди обладают всем в достаточном количестве в равной степени. Больше не будет существовать среднего класса, потому что не будет других классов, чтобы этот был между ними.

«Блаженны нищие духом», — сказал Иисус Назаретянин. Но в материальном плане это перестало быть правдой. Нищета исчезла — остались только богатые.

Но остались нищие духом, бедные умом, и их число возрастало.

Материальное благосостояние может распределяться, но так будет продолжаться, пока общество не убедится, что тот, кто умнее других, не увеличит своё богатство за счёт своих менее удачливых собратьев.

Сделайте общественным позором старание выделиться из общего уровня, из посредственности. Будьте добры к ближнему своему; не показывайте ему, как он глуп, каким бы болваном он ни оказался.

Все люди созданы равными, и давайте удостоверимся, что они такими и останутся.

Разумеется, бесклассовым общество быть не может. Это очевидно. Ни один человек не в состоянии заниматься всем, изучить всё, находиться везде. Люди должны быть врачами и адвокатами, полицейскими и барменами, солдатами и машинистами, рабочими и актёрами, писателями и преступниками, а также бездельниками.