Роберт Хайнлайн - Гражданин Галактики Страница 3

Мальчик стал есть немного медленнее, но все-таки съел все до последнего кусочка жаркого, до последней корки хлеба, до последнего зернышка чечевицы. Он ел уже явно через силу, но все-таки съел все, посмотрел Бэзлиму в глаза и застенчиво улыбнулся. Бэзлим улыбнулся в ответ.

Вдруг мальчик перестал улыбаться. Он побледнел, потом позеленел. Ниточка слюны потянулась из угла его рта – и его сильно затошнило. Бэзлим кинулся на помощь.

– Звезды в небе, какой я идиот! – воскликнул он на своем родном языке. Он пошел на кухню, вернулся с тряпкой и ведром, вымыл мальчику лицо, потом резким голосом велел ему успокоиться и вытер каменный пол. Затем он принес немного жидкой похлебки и маленький кусочек хлеба.

– Обмакивай хлеб и ешь.

– Лучше не надо.

– Ешь. Больше не вытошнит. Я мог бы догадаться, я же видел, что у тебя живот прилип к спине. Не надо было давать тебе так много. Только не спеши.

Мальчик поднял голову, подбородок у него дрогнул. Потом осторожно зачерпнул ложкой горячее варево. Бэзлим смотрел, как он покончил с похлебкой и с большей частью хлеба.

– Вот и ладно, – сказал наконец Бэзлим. – Ну, парень, я пошел спать. Кстати, тебя зовут?

– Торби, – ответил мальчик, поколебавшись.

– Торби – хорошее имя. Можешь называть меня папой. Спокойной ночи.

Он отстегнул протез, запрыгал к полке, положил туда искусственную ногу, потом поскакал к постели. В углу комнаты лежал грубый крестьянский матрас. Он подвинулся к стенке, давая место мальчику, и сказал:

– Погаси свет, когда будешь ложиться.

Потом он закрыл глаза и стал ждать. Наступила тишина. Он услышал, как мальчик пошел к двери. Свет погас. Бэзлим ждал, слушая, не откроется ли дверь. Было тихо, и он почувствовал, как мальчик ложится на матрас рядом с ним.

– Спокойной ночи, – повторил он.

– Спокночи.

Он уже почти заснул, когда вдруг почувствовал, что мальчик сильно дрожит. Он протянул руку и погладил мальчика по костлявой спине; мальчик разрыдался.

Он повернулся, стараясь устроить культю поудобней, положил руку на сотрясающееся плечо мальчика, прижал его к себе.

– Все в порядке, Торби, – ласково сказал он, – все в порядке. С этим покончено. Все будет хорошо.

Мальчик громко вскрикнул и прижался к нему. Бэзлим обнял его и ласково приговаривал, пока судороги не кончились. Потом Калека притих и ждал, пока не убедился, что Торби уснул.

2

Раны Торби заживали – телесные быстро, душевные помедленнее. Старый нищий раздобыл второй матрас и положил его в другой угол комнаты. Но иногда Бэзлим просыпался и, чувствуя приникший к нему теплый комочек, понимал, что мальчика опять мучают кошмары. Бэзлим спал плохо и не терпел делить с кем-то постель, но, если такое случалось, он никогда не прогонял Торби. Иногда мальчик плакал, не просыпаясь. Однажды Бэзлим проснулся от всхлипываний Торби:

– Мама! Мама!

Не зажигая света, он быстро подполз к постели мальчика и склонился над ним:

– Ну, ну, сынок, все в порядке.

– Папа?

– Спи, сынок. Маму разбудишь. – Он добавил: – Я побуду с тобой. Ты в безопасности. Ну, успокойся. Мы же не хотим разбудить маму, правда?

– Ладно, папа.

Почти не дыша, старик ждал, тело у него затекло, он замерз, культя заныла. Когда он убедился, что мальчик уснул, он пополз к своей постели.

Этот случай заставил старика прибегнуть к гипнозу. Давным-давно, когда у Бэзлима еще было два глаза и две ноги, и он не нищенствовал, он обучился этому искусству. Ему не нравился гипноз, даже в качестве лечения, уважение к личности доходило у него до религиозного трепета, гипнотизировать другого противоречило его жизненным принципам.

Но сейчас это было необходимо.

Он убедился, что Торби расстался со своими родителями таким маленьким, что почти их не помнит. В его памяти жили воспоминания о то и дело сменяющихся хозяевах, плохих и еще худших, и все они пытались сломить дух «скверного мальчишки». Некоторые из них крепко запомнились Торби, он живо и выразительно рассказывал о них, не стесняясь в выражениях. Но никогда он не мог точно сказать, где и когда все это происходило. «Местом» бывало какое-нибудь поместье или богатый дом, или все это вместе; никогда он не называл определенную планету или Галактику. Об астрономии он знал очень мало, а в галактографии проявлял полное невежество. Время же он обозначал просто: «до того», «после того», «скоро» или «не скоро». Между тем на каждой планете существует свое летосчисление и счет дней, и календарь ее согласуется со стандартной секундой. Обычная датировка идет с первого отрыва от Соло III и приближения к его спутнику. Но для Торби Земля была мифом, а день – промежутком времени от сна до сна.

Бэзлим не мог судить о возрасте мальчика. Выглядел тот как будто бы немутированным землянином-подростком, но это невозможно было проверить. Вандорианцы и итало-глипты выглядели, как земляне, но у вандорианцев период возмужания был в три раза больше, – Бэзлим помнил забавную историю о консульской дочери, у которой второй муж оказался правнуком первого, а она пережила их обоих. Мутация не обязательно проявляется внешне. Могло бы быть и так, что по абсолютному времени мальчик был старше самого Бэзлима; космос огромен, и человечество приспособилось к нему. Неважно! Так или иначе, он ребенок и нуждается в помощи.

Торби не боялся гипноза, это слово для него ничего не значило, а Бэзлим не объяснял. Просто однажды вечером после ужина старик сказал ему:

– Торби, я хочу, чтобы ты кое-что сделал.

– Конечно, папа. Что?

– Ляг на свою постель. Потом я тебя усыплю и мы поговорим.

– Как это? Фокус какой-то?

– Нет. Это особый сон. Ты сможешь говорить.

Торби сомневался, но хотел помочь Бэзлиму. Старик зажег свечу, выключил верхний свет. Потом, сосредоточившись на пламени, свечи, он применил обычные приемы: покой, расслабление, дремота, сон…

– Торби, ты спишь, но слышишь меня. Ты можешь мне отвечать.

– Да, папа.

– Ты будешь спать, пока я не велю тебе проснуться. Но ты сможешь ответить на любой мой вопрос.

– Да, папа.

– Ты помнишь корабль, который привез тебя сюда? Как он назывался?

– «Веселая вдова». Но мы его называли по-другому.

– Вспомни, как ты садился в этот корабль. Ты там – и можешь его видеть. Вспомни. Теперь припомни, что было до того, как ты попал на корабль.

– Не хочу! – Не просыпаясь, мальчик весь напрягся.

– Я с тобой. Ты в безопасности. Ну, так как называется это место? Присмотрись к нему.

Через полтора часа Бэзлим все еще сидел на корточках над спящим мальчиком. Пот струился по его морщинистому лицу, он испытывал сильное потрясение. Отправить мальчика назад, в то время, которое он хотел увидеть, – для этого необходимо было снова провести его через воспоминания, тяжелые даже для Бэзлима, старого и ожесточившегося. Торби сопротивлялся этому, и Бэзлим не мог его осуждать, – теперь он знал, сколько шрамов на спине у мальчика и что за каждый шрам в ответе какой-то негодяй.

Но он достиг цели: ему удалось вернуться к событиям, значительно более давним, чем удержала память мальчика, заглянуть в его раннее детство и увидеть ту роковую минуту, когда ребенка отобрали у родителей.

Он оставил мальчика в состоянии глубокой комы и попытался собрать воедино разрозненные мысли. Последние несколько минут исследования оказались такими тяжелыми, что он усомнился в своем праве попробовать определить источник беспокойства.

Ну, а если подумать… что он обнаружил?

Мальчик был рожден свободным. Но в этом Бэзлим и не сомневался.

Родным языком мальчика был системный английский, акцента его Бэзлим определить не мог, но было ясно, что Торби усвоил его с младенчества; возможно даже (хотя и маловероятно), что мальчик родился на Терре – во всяком случае, он принадлежал к Земной Гегемонии. Это удивило Бэзлима, ведь он считал интерлингву родным языком мальчика, потому что тот говорил на ней лучше, чем на других языках.

Что еще? Родителей определенно нет в живых, если доверять искаженным ужасом и страхом воспоминаниям, которые он извлек из памяти Торби. Он не смог узнать фамилию или как-то определить эту семью, они остались просто «папой» и «мамой», – и Бэзлим понял, что отыскать родственников мальчика невозможно.

А теперь последнее, чтобы закончить то тяжелое испытание, через которое он провел ребенка…

– Торби?

Мальчик застонал и пошевелился:

– Да, папа?

– Ты спишь. И не проснешься, пока я не велю.

– Не проснусь, пока ты не велишь.

– Когда я прикажу, ты сейчас же проснешься. Чувствовать себя будешь отлично, и забудешь все, о чем мы говорили.

– Да, папа.

– Забудешь. И чувствовать себя будешь отлично. Через полчаса тебе снова захочется спать. Я велю тебе ложиться, ты ляжешь в постель и крепко уснешь. Будешь крепко спать всю ночь и видеть приятные сны. Плохих снов у тебя больше не будет. Повтори.