Майкл Диллард - Последний Рубеж Страница 3

Так началась «золотая» эра планеты Нимбус-3. Во все три империи непрерывным потоком потекли грузы из драгоценных камней и металлов, дорогостоящего твердого топлива для межпланетных кораблей и редких пород леса. А чтобы добыть все эти богатства, рабы из поселенцев, подчиняясь безоговорочным приказам своих новых хозяев, вырубали леса, перегораживали ручьи и реки, если они мешали добыче скрытых под ними богатств, взрывчаткой превращали в щебенку огромные горы, и где буром, а где и той же взрывчаткой обнажали недра планеты, изуродовав ее глубокими норами шахт.

О пропитании не заботились. Взамен огромных потоков драгоценных грузов империи посылали на Нимбус не только невольничьи корабли, но и торговые, битком набитые и самыми необходимыми, и самыми изысканными продуктами. Поэтому истинные хозяева Нимбуса отпускали на свободу лишь самых хилых и самых смирных рабов, позволяя им заниматься фермерским хозяйством на уже обезображенных участках земли.

Так продолжалось сезонов двадцать, когда вдруг обнаружилось, что богатства Нимбуса отнюдь не безграничны: лесов почти не осталось, реки без зеленой защиты обмелели или совсем пересохли, а шахты и горы все неохотнее расстаются со своим содержимым.

Тогда и произошло то, что никем не предсказывалось и не предвиделось: однажды все рабы Нимбуса-3 проснулись вольными людьми, а их вчерашние хозяева покинули планету. Не зная истинной сути происшедшей с ними перемены, новые вольные поселенцы в результате долгих и многоречивых рассказов-рассуждений узнали-таки суть. Оказалось, что все прошедшее время истинные хозяева Нимбуса делились с империями лишь ничтожной долей своих богатств. Основная же масса всего добытого рабами неведомыми путями шла в чьи-то властные руки. Взамен истинные хозяева получали и вместительные торговые корабли, и огромные звездолеты. И вся эта торговля хранилась в глубокой тайне от непосвященных. Всякий раб, по рабочей необходимости допущенный к тайне, уничтожался, как только он переставал быть нужным. А всякий, по случайности соприкоснувшийся с тайной, уничтожался еще до осознания им увиденного или услышанного.

Погоревав о погибших, люди устроили братский пир вольных людей, на котором каждый из них находил себе место или по расовой принадлежности, или по пристрастию к дурманящим средствам. Для одних это были сногсшибательные химикаты и табак, для других – алкогольное пойло разных сортов. Протрезвев и подсчитав оставленные им съестные запасы, поселенцы пришли в уныние от их скудности. А поскольку старые хозяева уничтожили все оборудование, способное хоть что-то добывать или производить и забрали с собой умельцев из числа рабов, то нечего было и надеяться на торговлю с империями, которые, твердя о своей бескорыстной помощи Нимбусу, получали десятикратные дивиденды от подобного «бескорыстия». Еще меньше надежды оставляли рабские руки, привыкшие работать лишь по указке и по принуждению: разрушенные штольни шахт, искореженные взрывчаткой станки и конструкции повергали в уныние даже тех, кто не успел выработать в себе отвращение к любому труду. Они-то, еще находившие удовлетворение и смысл в труде, в одиночку и группами разбрелись по планете и, осев в мало-мальски пригодных для житья местах, попытались дать планете вторую жизнь. Но слишком запоздала их попытка.

Дж'Онн избежал участи раба. Поступок Зары, отказавшейся ради него от всех привилегий и благ, дарованных урожденцам Регула, вызывал уважение у самых отъявленных мерзавцев, а худосочный, щуплый Дж'Онн не представлял никакой ценности в роли раба. И истинные хозяева Нимбуса отпустили его вместе с Зарой на вольное фермерство. Найдя среди пустыни заброшенное кем-то поле с полуразвалившейся хибарой, они сезон за сезоном, не разгибая спин, трудились на этой земле, добывая себе пищу. Как ни скудна была их пища, какого бы труда ни требовала, их жизнь была осмысленной – они любили друг друга.

Но пустыня наступала, отбирая у них пядь за пядью плодородную землю. Обзаведясь примитивным, сделанным умельцем из рабов буравом, Дж'Онн начал войну с пустыней, пробуривая скважину за скважиной на ее пути. Чаще всего ему не удавалось добуриться до воды, но хотя бы одна скважина из пяти давала воду. К несчастью для Дж'Она и Зары, песок пустыни тоже хотел пить, и на орошение поля оставались лишь жалкие крохи того, что могла дать скважина. И так повторялось каждый раз.

А потом Зара заболела. Дж'Онн уговаривал ее отказаться от него, чтобы родные могли взять ее к себе на излечение и на полное обеспечение, как они неоднократно предлагали. Но Зара наотрез отказалась покидать Нимбус одна, без него. И как Дж'Онн ни умолял ее, с глазами, полными слез становясь перед ней на колени, Зара была неумолима. Втайне от себя он был благодарен ей за это и, разрываясь между больной Зарой и погибающим от безводья полем, не знал и не хотел знать, что творится за пределами видимого им горизонта и какие перемены произошли на Нимбусе.

Сосед рассказал ему обо всем. Он появился среди ночи, дав знать о себе легким постукиванием в стену хибары. Дж'Онн вышел на стук и в темноте смутно различил некое подобие скелета, стоявшее на ногах, упершись подбородком на руки, сложенные на длинном, не различимом в темноте, предмете.

– Кто ты? – спросил Дж'Онн.

– Я – твой сосед, – ответил ночной гость.

– Я тебя не знаю, – не очень дружелюбно буркнул Дж'Онн.

– Я – ромуланин.

– Вижу.

– И твой сосед.

Но и это не заинтересовало Дж'Онна. Ему было безразлично, каким расстоянием измеряется их соседство – пустыней или межпланетным визитом на огонек. Не дождавшись ответного слова, ночной гость продолжал:

– Идет засуха, большая засуха.

– Уже пришла, – мрачно отозвался Дж'Онн.

– Значит, я опоздал, – разочарованно, с глубоким вздохом, как бы себе самому сказал гость и снова обратился в Дж'Онну:

– С больной женой тебе не уйти от засухи.

– Как ты узнал о больной жене? – наконец-то заинтересовался Дж'Онн.

– Раньше я видел двух человек, работающих в поле, а в последнее время только одного, и всегда спешащего поскорее вернуться в свое жилище.

Ты прав.

– вынужден был согласиться Дж'Онн, – а что еще ты знаешь?

Тогда-то ночной гость и рассказал ему о событиях двухсезонной давности и о последствиях тех событий: недавние рабы, став хозяевами ограбленной и изуродованной планеты, не нашли ничего лучшего, как вернуться к старым порядкам. И сейчас самые сильные и самые наглые захватили в свои руки все, что можно захватить: и склады со скудными остатками продуктов, и какое-то подобие власти, представляющей неизвестно кого. Менее сильные сбились в крикливые шайки и бродят по Нимбусу в поисках самых слабых и самых мирных фермеров, грабят их, чтобы на какое-то время утолить голод. И все вооружаются.

– Зачем? – поинтересовался Дж'Онн.

– Одни – чтобы нападать, другие – чтобы защищаться.

С этими словами ночной гость протянул Дж'Онну предмет, на который опирался:

– Возьми.

– Что это? – отступая назад, чтобы получше рассмотреть подарок, спросил Дж'Онн.

– Ружье.

– Я не хочу убивать, – отрезал Дж'Онн.

– Из него никого не убьешь, – усмехнулся гость, – им можно пугать, можно причинить боль: оно стреляет камнями, – но нельзя убить.

– А ты? – неуверенно спросил Дж'Онн, невольно протягивая руку к ружью.

– Мне больше нечего защищать. Мою ферму разворотили, разнесли в обломки в поисках съестного. Но засуха пришла раньше грабителей, и это привело их в бешенство.

Резко развернувшись, широким, уверенным шагом бывалого ходока гость пошел прочь и вскоре пропал в темноте.

Дж'Онн оцепенело смотрел ему в след, ошеломленный и его странным подарком, и еще более странными новостями. Он смутно чувствовал, что каким-то образом эти события касались и его, Дж'Онна, но каким? Недоуменно пожав плечами, он вернулся в хибару, приставил ружье к тонкой стенке и, подсев на заскрипевший под ним топчан, низко склонился над Зарой, прислушиваясь к ее дыханию.

– Зачем ты взял ружье? – внезапно спросила она неожиданно твердым голосом, какого Дж'Онн давно уже от нее не слышал. Во все долгое время болезни голос у нее был слабый, то и дело прерываемый тяжелым кашлем и мучительной одышкой. И вдруг такая перемена! Вспышка радостной надежды ослепила на краткий миг Дж'Она: Заре стало лучше, она поправляется! И чтобы не расстраивать ее необдуманным ответом, он решил отмолчаться. Но Зара снова твердо и строго спросила:

– Зачем ты взял ружье?

Он понял, что отмалчиваться больше нельзя, и сказал первое, что пришло ему в голову:

– Тебя защищать.

И снова хриплым, больным голосом, прерываемым тяжелой одышкой, Зара выговорила:

– А кто… тебя защитит?.. Ты… стал… рецидивистом… Ты… нарушил закон… запреща… ющий оружие…

Каким еще рецидивистом? Кто в этой пустыне издает и исполняет законы? Жгучее солнце? Зыбучий песок?