Аластер Рейнольдс - Ковчег Спасения Страница 3

Гипотеза сформировалась быстро — в этом не было ничего сложного. Кубы «присосались» к корпусу корабля Галианы. Они поглощали и «переваривали» обшивку, множились, разрастались… Чем-то похоже на Эпидемию. Но Эпидемия действовала на микроскопическом уровне, ее споры невозможно разглядеть невооруженным глазом. «Это» выглядело более грубо, механистично… Словно кто-то пытался имитировать действие Чумы. Эпидемия, в конце концов, просто пропитывала ткани, переделывая их структуру и создавая фантастические химеры из механизмов и плоти.

Нет, сказала себе Скейд. Это однозначно не Комбинированная Эпидемия. Хоть какое-то утешение… хотя вряд ли в этой ситуации вообще может быть что-то утешительное.

Кубы прогрызли обшивку корабля, затем образовали атакующие формирования — что-то вроде боевых конгломератов, которые медленно двигались сквозь корабль из каждой точки заражения, убивая всех на своем пути. Судя по остаткам, они больше напоминали бесформенные асимметричные сгустки, в какие сбивается осиный рой, чем группу индивидуумов. Похоже, кубики умели просачиваться сквозь мельчайшие отверстия и снова собираться вместе по другую сторону преграды. И все-таки, битва длилась долго. По оценкам Скейд, прошел не один день, прежде чем звездолет пал… пожалуй, даже не одна неделя.

При этой мысли у нее по коже прошел озноб.

На следующий день роботы обнаружили несколько тел, которые выглядели почти нетронутыми. Лишь головы людей были облеплены кубами, словно одеты в черные гермошлемы. Похоже, чужие машины были неактивны. Когда роботы убрали наружные части «шлемов», оказалось, что из них вырастали щупальца, которые проникали в череп человека через глазницы, ушные отверстия и носоглотку. Дальнейшие исследования показали: в глубине мозга эти отростки многократно ветвились, пока не достигали микроскопических размеров и срастались с имплантатами, которые вживляли себе все Объединившиеся.

Но машины были так же мертвы, как люди, которых они погубили.

Скейд попыталась представить, как это случилось. От корабельных архивов остались жалкие обрывки. Очевидно, Галиана поняла, что столкнулась с чем-то враждебным. Но почему эти кубики не уничтожили ее корабль сразу, одним ударом? Они проникали внутрь долго, мучительно… Единственная причина, которая представляется разумной: кубы хотели, чтобы звездолет оставался неповрежденным как можно дольше.

«Интересно, где еще один корабль — тот, что шел с ним в паре? Что с случилось с ним?»

(Есть мысли, Скейд?)

«Есть, только не слишком приятные».

(Тебе кажется, что кубы хотели узнать о нас как можно больше?)

«Никакой другой причины я не вижу. Эта пакость запускала щупальца им в мозг, считывая информацию с имплантатов. Как будто охотилась именно за ней».

(Да, согласны. Должно быть, кубы многое узнали о нас. И это представляет для нас серьезную угрозу — несмотря на то, что мы не знаем, где был корабль Галианы, когда они его захватили. Но у нас появилась надежда, правда?)

Надежда на что? Скейд боялась даже подумать об этом. Сколько веков человечество искало братьев по разуму. И каждая новая находка не оставляла от этих надежд камня на камне. Трюкачи, Странники — и еще восемь или девять ископаемых цивилизаций, вернее, то, что от них осталось. Но никто из этих разумных существ не использовал машины, и ни одна не могла померяться силами с человечеством.

До настоящего момента.

И посмотрите, для чего эти разумные существа использовали свои машины. Для того, чтобы подкрасться к их кораблю, проникнуть внутрь, перебить людей, проникнуть в их черепа.

Чертовски плодотворный контакт.

«Надежда? Вы серьезно?»

(Да, Скейд. Мы не знаем, могут ли кубы передавать информацию тем, кто их подослал. В конце концов, корабль Галианы возвращался домой. Она бы никогда не вернулась, если бы знала, что приведет сюда врагов. Думаю, Клавейн может гордиться ею. Она думала о нас, она думала о Материнском Гнезде!)

«Но риск…»

Голос Ночного Совета не дал ей договорить.

(Корабль — это послание, Скейд. Мы должны расценивать его возвращение именно так. Галиана хотела предупредить нас…)

«Предупредить?»

(Кто предупрежден, тот вооружен. Так или иначе, нам еще предстоит встретиться с этими «кубиками».)

«Можно подумать, вы ждете их в гости».

Ночной Совет не ответил.

Галиану обнаружили только на другую неделю — корабль был весьма просторным, и многочисленные изменения в планировке затрудняли поиск.

Скейд вошла внутрь вместе со своей командой. Поверх обычных атмосферных скафандров пришлось надеть тяжелую керамическую броню. Эти щитки, похожие на маслянистый черепаший панцирь, делали движения крайне неуклюжими, заставляя контролировать каждый шаг. Промучившись несколько минут, Скейд наспех сочинила программу «образ тела-движение» и запустила ее в синапсы мозга, которые до сих пор пребывали в праздности. После этого перемещаться в пространстве стало немного легче, зато появилось мерзкое ощущение, словно твоими движениями управляет призрачный кукловод. Скейд сделала ментальную памятку: переписать программу так, чтобы движения воспринимались как произвольные — независимо от того, насколько это соответствует истине.

К этому времени роботы сделали все, что было в их силах. Они обезопасили просторные корабельные помещения, залив останки врагов эпоксидной смолой с алмазным волокном, и взяли образцы ДНК почти со всех трупов в обследованной зоне. Каждый образец генетического материала был идентифицирован по спискам экипажей Материнского Гнезда, хранившимся в Департаменте Исследовательского Флота. Однако многие образцы все еще были не протестированы.

Определенные проблемы все равно возникали. Когда корабль, на котором находился Клавейн, вернулся домой, стало известно, что в глубоком космосе, на расстоянии многих светолет от Материнского Гнезда, члены экспедиции приняли решение разделиться. Слухи о войне с Демархистами дошли и до корабля. Часть экипажа настаивала на возвращении. Они чувствовали: пора доставить собранные сведения домой. Расстояние было слишком велико, чтобы передавать информацию через пространство.

Расставание прошло без эксцессов. Было сожаление, была печаль — но чувства разобщенности не возникло. После диспутов, без которых Объединившиеся не принимали ни одного решения, наиболее логичным шагом было признано разделение группы. Это позволяло двум кораблям продолжить экспедицию, а третьему — вернуться домой с уже накопленными знаниями. Но Скейд не знала, кто именно решил остаться в глубоком космосе и, соответственно, не могла знать, что произошло после этого. Точно так же она могла лишь догадываться об изменениях в составе экипажей двух оставшихся кораблей. Несомненно, запертый в доке звездолет принадлежал Галиане. Но это отнюдь не означало, что его хозяйка находится на борту. И Скейд приготовилась пережить разочарование, если эта догадка подтвердится.

Более того, это разочарование пережило бы все Гнездо. В конце концов, Галиана была их номинальной главой. Эта женщина создала Конджойнеров как таковых — четыре века назад, в одиннадцати световых годах отсюда, среди лабиринта подземных лабораторий Марса. Она отсутствовала почти два столетия — достаточно, чтобы стать живой легендой; правда, сама Галиана упорно сопротивлялась этому, пока находилась среди них. И вот она вернулась… если догадка Скейд верна, и она действительно на борту. И не имеет значения, что Галиана, возможно, мертва, как и многие другие. Достаточно того, что домой вернулись ее останки.

Но Скейд нашла нечто большее, чем останки.

Место упокоения Галианы — если можно так выразиться — находилось довольно далеко от центральной части корабля. Она надежно укрылась от всех и вся за прочной баррикадой из листовой брони. Тщательное обследование показало, что все каналы передачи данных между ней и кораблем были целенаправленно отрезаны, причем изнутри. Несомненно, Галиана пыталась полностью изолировать свое сознание от всех Объединившихся, кто еще оставался на борту.

Самопожертвование или самосохранение?

Галиана находилась в состоянии «холодного сна». Ее тело было охлаждено до температуры, при которой замирают все жизненные процессы. Но черные машины все равно добрались до нее. Они прогрызли броню криогенного саркофага и втиснулись в тесное пространство между телом Галианы и стенками саркофага. Понятно, что от самой камеры мало что осталось, и теперь Галиана покоилась в непроницаемо-черной оболочке, напоминающей затвердевшие погребальные пелены египетских мумий. В том, что это Галиана, можно было не сомневаться: сканеры проникли сквозь кокон и взяли образцы костных тканей. Структура ДНК опознавалась с легкостью. Также почти не приходилось сомневаться, что за время перелета тело не было повреждено и не подверглось разложению. Сенсоры даже уловили едва заметные сигналы из «паутины» имплантатов — слишком слабые, чтобы установить связь между сознаниями. Но становилось ясно: тот, кто находился внутри саркофага, жив и способен мыслить, а значит, до него можно дотянуться.