Тропа до звезд (СИ) - Лепехин Александр Иннокентьевич Страница 3

Впрочем, Саймону лоцманские понты были до фотосферы. Просто он, несмотря на всю свою показную небрежность, грешил некоторым перфекционизмом. И в данный момент морщился от совершенной ошибки.

— А вы куда смотрите? — огрызнулся он, не желая признавать промашку. — Ваш корабль, вы и командуйте.

Капитан снова сдвинул нейромаску и уставился на хама. «Вот же, — подумалось Саймону, — здоровый, крепкий сорокалетний мужик, наверняка уже не меньше полусотни тысяч налета. А приходится терпеть эдакого молокососа с гонором. Меня, то есть». Он дернул уголком рта и попытался сформулировать извинения так, чтобы не звучало обидно ни для кого из присутствующих, но тут на мостике моргнул свет.

А вслед за этим пришло непонятное. Пугающее. Чуждое.

Сколько Саймон себя помнил, он всегда ощущал мир вокруг. Не только зрение, слух, обоняние и осязание — постоянно было что-тоеще. «Нюх на массу», — как шутили курсанты. «Барионное видение», — как предполагали некоторые ученые. Это что-то и отличало «ходоков до звезд» от простых «пешеходов» — как иронизировали в лоцманской среде. Юмор, естественно, был злой.

Саймон никогда не терялся в невесомости. Он всегда мог сказать, с какой стороны находится гравитационный колодец. Он мог почувствовать приближение корабля на встречном курсе. На поверхности планеты эти чувства оказывались спутаны, приглушены — масса геоида, строения, люди, машины. Впрочем, определить, что за углом кто-то стоит и ждет, труда никогда не составляло. Это отменяло любые сюрпризы — как приятные, так и не очень.

И вот теперь все это пропало.

Лоцман висел в силовом поле, в пределах загона, и от удивления не мог произнести ни слова. Зато слова нашлись у первого пилота, который вышел на капитанский канал из своего компартмента:

— Что за ерунда? У меня коррекция не отрабатывает.

Капитан нахмурился, вернулся в сеть и уточнил:

— Что значит, не отрабатывает? Диагностика движков есть?

Отозвался второй пилот:

— Нет, и у меня тоже. Спросите у машинного, что они там намудрили.

— Принято. А ведь чиф словно чуял засаду… — пробурчал капитан, а затем обратился к Саймону: — Лоцман, перенесите нас на стабильную орбиту.

— Не могу, — сквозь зубы прошипел тот.

Молчание длилось пять секунд. Затем капитан ровным, усталым голосом произнес:

— Я не вполне понял. Повторите?

— Повторяю, — ядовито выплюнул Саймон. — В силу не зависящих от меня причин не могу осуществить перенос судна на безопасное от планеты расстояние. Кэп, — он поежился, обхватил себя руками и уставился куда-то за командирскую консоль, — я космоса не чувствую.

Собеседник еще пару секунд переваривал услышанное. Затем окончательно стянул нейромаску, деактивировал силовые амортизаторы, отстегнул ремни и встал из ложемента.

— Что. За. Хрень, — раздельно произнес он. — Как это, «не чувствую»?

— Ну, вот так, — сощурился Саймон, подплыл к границе загона, опустился на палубу и сделал шаг в сторону. — Словно отрубили от пространства. Такого раньше не случалось.

— Прыжковый синдром? — озабоченно уточнил капитан. Нет, все-таки нормальный он мужик. Не бросился обвинять, не начал паниковать. По лицу видно, что параллельно просчитывает варианты и прикидывает шансы. Саймону до его выдержки оказалось далеко. Он отключил загон и уселся на край постамента, стараясь не выдать дрожь в коленках.

— Другое. Синдром появляется только после перенапряжения. И начинается не сразу. И лоцман все равно чувствует мир — просто он… Устает. Как старик от жизни, — попытался он дать внятное объяснение. Капитан кивнул.

— Ясно, но мне это не поможет, — не возвращаясь к маске, он махнул рукой над консолью. — Пилотажный, порадуете?

— Никак нет, — голос первого был глух и растерян. — С машинным-то что?

Капитан хлопнул себя по лбу и переключился.

— Чиф, у нас тут проблемка…

— Драть нас всех через мезон проблемка! — гаркнуло в ответ. — У меня все, все ходовые генераторы потухли! На аварийке тянем!

Саймон с интересом понаблюдал, как самый главный человек на корабле жует губами.

— Перезапуск?

— Пробовал, — отрезали с той стороны.

— На холодную?

— Пробовал.

— Ну… На горячую?

— Да пробовал я, коротыш мне в дышло! — кипело в канале. — Да, без приказа. Но сам понимаешь…

Капитан понимал. Понимал и лоцман: старший механик лично отвечал за любые неполадки в своем хозяйстве. Если что-то шло не так, и можно было решить проблему, не привлекая внимания начальства — восемь из десяти стармехов постарались бы провернуть дело тихой сапой.

И тут корабль вздрогнул. Капитан молнией бросился к ложементу, схватил нейромаску, изучил диагностику.

— Отделился наш челнок. Телеметрия с борта заблокирована, удаленного контроля нет, — констатировал он. — Мне одному это не кажется совпадением?

Совпадением это не казалось никому. Тут же прорезался пост обороны:

— Кэп, мы санкционировали вылет?

— Ни в коем разе, — с оттенком злорадства отметил тот. — Можете аккуратно пробить ему зеркало? Чтобы не развалился до появления силовиков?

Оборона откашлялась.

— Со всем уважением, кэп, но пока генераторы по нулям — я могу только вытянуть палец и сказать «пиу-пиу!» Что там у нас происходит, к слову?

— Работаем, — лаконично отрезало начальство, снова отключилось и устало потерло лицо. — Нет, ну вот же гадство…

Впервые Саймон наблюдал, как человек в экстремальной ситуации изо всех сил старается держать марку. Сам он, если честно, был на грани отчаяния. Пространство продолжало молчать, и это угнетало даже больше падающего на планету корабля. Тишина. Одиночество. Бессилие. Больше всего на свете молодой лоцман ненавидел бессилие.

И когда уныние стало сменяться яростью — он словно что-то почувствовал. На самой грани, на полувздохе, на полувзгляде. Знакомое дуновение эфирного ветра, голос материи и отклик структуры вселенной. Звон в ушах и щекотка в мизинцах. Пение гравитации… Он вскочил.

Да, что-то определенно есть! Продолжая распалять себя, Саймон потянулся, поднялся на цыпочки, рванулся…

И сделал шаг.

И оказался в собственной каюте. Далось ему это, прямо скажем, нелегко. Руки дрожали, ноги подламывались — словно он только что пытался перетащить с орбиты на орбиту целый планетоид. Пот заливал глаза, и шатало, как после удачного вечера. Но ведь получилось!

Решение пришло как-то само собой. Прислонившись к стене, чтобы не упасть, и выдернув из держателей аварийный комплект, он развернул легкий скафандр, проверил кислород и аккумуляторы, влез внутрь, пристегнул на пояс штатный шокер-парализатор… Со смарта раздался голос капитана.

— Лоцман, вы что там творите?

Саймон мотнул головой, пытаясь разогнать звездочки перед глазами.

— Некогда, кэп. Попробую постучать в шлюз к беглецам.

Секунда раздумий, потом по связи одобряюще уточнили:

— Получится? Посылаю к вам отделение космопехов, возьмете с собой.

— Не стоит, — отбился Саймон, собирая себя в фокус и проводя затверженные процедуры тестов. — Я все еще словно подушкой хлопнутый. Если промахнусь…

— Если промахнешься, — внезапно перешел на «ты» капитан, — погибнем все. Лихтеры ведь не отстегнуты… Я пока не объявлял чрезвычайного положения, но мы по-прежнему падаем.

— Когда я учился на втором курсе, — лоцман проверил шлем и замкнул забрало, — мы с однокашниками угнали старый буксир, который значился нашим тренировочным судном. Пятеро идиотов хакнули управление и решили покататься по системе.

— Ну? — в голосе собеседника звучало недоумение. Пришлось пояснять.

— А чтобы нас не спалили, от станции мы уходили на малой реактивной тяге. Обманули внутренний шлюз, и кислород из помещений подтолкнул нас, словно шампанское — пробку.

Снова молчание. Наконец, задумчивый тон дал понять, что сказанное услышано:

— Можно попробовать. Сейчас предупрежу стюардов, да и чиф тоже захочет послушать, расскажешь ему…