Город убийц (СИ) - Точильникова Наталья Львовна Страница 3

— Евгений Львович, я врать вам больше не буду, но объяснить не могу.

— Почему?

Я молчал.

— Ну, тогда мы сейчас летим в Беринг в полицейское управление, — заключил Ройтман.

— Здесь тоже есть полиция.

— Здесь нет биопрограммера.

— Понятно. Едем, не вопрос.

— Ты что время тянешь?

Я молчал.

— Я же знаю, что это не ты, — сказал Ройтман. — Ты кого покрываешь? Ты уверен, что его стоит покрывать?

Я не ответил.

Толпу местных жителей мы встретили у крайнего деревенского дома. Похоже, они шли с той самой сопки, на которой я нашел кострище. Машу нес на руках ее отец. Одежда в крови, бессильно свисает тоненькая рука.

Я ускорил шаг и пошел им навстречу.

— Анри, стой! — крикнул Ройтман.

Я проигнорировал.

Их было около сотни, пожалуй. Вряд ли полисмены меня спасут, хотя у них наверняка ручные биопрограммеры. Допросить нельзя, а усыпить можно. Зато местные жители все носят оружие.

Подойдя вплотную, я заметил, что на руке у мертвой девушки нет кольца.

Я остановился в двух шагах от них, поднял глаза и встретился взглядом с ее отцом.

— Не я, клянусь, — сказал я.

И так и стоял, пока не подошел Ройтман и не положил мне руку на плечо.

— Анри, пойдем.

— Да, Евгений Львович.

Мы шли куда-то к центру деревни.

— Анри, ну ты же знаешь, кто! — шептал мне Ройтман по дороге.

— Только предполагаю.

— Твои предположения могут очень помочь. Давай сейчас дойдем до шерифа, и ты сам все расскажешь.

Я заколебался.

Он понял это сразу.

— Пойдем, пойдем, Анри. Уже рядом.

— Нет, — наконец сказал я. — Полетели в Беринг.

— Анри, я тебе такую характеристику напишу, что тебя здесь похоронят. И Хазаровскому отошлю. Персонально!

— Это ваше право, Евгений Львович.

Глава 2

До Беринга лететь минут пятнадцать.

Маленький городок с почерневшими сугробами на прямых улицах. Довольно чистый, скромный и одноэтажный.

И над ним бесконечный северный закат.

Мы приземлились сразу у следственного управления.

Большинство полисменов остались в Чистом, с нами полетели всего двое. Мне, впрочем, достаточно.

Поднялись на второй этаж. Похоже Ройтман шел по навигатору. То есть все согласовано давно: время, место и человек, который будет меня допрашивать.

Вошли в кабинет. На окне — решетка. На бронированное стекло денег нет? Не выделили или кто-то в карман положил?

Биопрограммер был, но тоже не производил впечатления современной техники. Даже краска облупилась по краям.

У меня возникло острое желание написать докладную записку Нагорному.

— Эта штука у вас вообще работает? — я кивнул в сторону биопрограммера.

— Работает, работает, — сказал сидевший за столом парень, щуплый и бледнолицый.

Видимо, это и был следователь. В способность этого мальчика правильно обращаться с подержанным биопрограммером верилось слабо.

Мальчик пожал руку Ройтману. Мне естественно нет. Ничего, я привык.

— Мне туда? — спросил я следователя, кивнув в сторону биопрограммера.

— Если вы ничего не хотите сказать без этого, то туда.

— Не хочу, — сказал я.

Не торопясь снял куртку, повесил ее на крючок к следовательской одежде и опустился на кресло под допотопным агрегатом.

— Рукав заверните, — бросил мальчик.

— Я в курсе, — сказал я и начал медленно расстегивать манжету. — Кстати, меня зовут, Анри Вальдо.

— Знаю, — сказал следователь.

— А как мне к вам обращаться?

— Эдуард Валентинович, — представился он.

— Очень приятно, — соврал я. — Можно Евгению Львовичу остаться?

Он призадумался.

— С согласия того, кого допрашивают, психолог имеет право присутствовать, — заметил Ройтман. — По закону так.

— Хорошо, — сказал мальчик.

Я благодарно посмотрел на Ройтмана.

И аккуратно завернул рукав.

— Ну, если вены найдете…

— Найду, — самоуверенно заявил мальчик.

И подсел ко мне на вращающийся стул у кресла.

Достал из стойки у изголовья резиновые перчатки и выложил на столик упакованную в пластик иглу.

Это радовало. От этого места можно было ожидать немытых рук и одной иглы на всех подозреваемых.

Спинка кресла поползла вниз, заставляя меня лечь.

По периметру биопрограммера зажегся желтоватый свет.

— Впервые вижу, чтобы человек был настолько спокоен перед допросом, — заметил следователь.

— Ну, я же никого не убивал… последние одиннадцать лет, — сказал я. — К тому же, если это первый допрос — это одно, а если сотый — все эмоции уже атрофируются.

— Анри конечно невиновен, — сказал Ройтман. — После трех лет глубокой психокоррекции убийство вообще невозможно. Только в случае крайней необходимости. Например, самообороны. Но что-то мне не верится, что эта девочка пошла на него с импульсным деструктором. Но он что-то знает. И поэтому очень волнуется. Очень! Он просто умеет не показывать, Эдуард Валентинович. Он у нас перед казнью шуточки отпускал, но я прекрасно помню, какой тогда был уровень адреналина.

— Ну, вы меня спалите, Евгений Львович, — усмехнулся я. — Неужели у меня сейчас такой же уровень адреналина?

— Не такой же, как тогда, но такой же, как утром, — сказал Ройтман.

Все-таки мои вены, а точнее их отсутствие вызывали у мальчика явные трудности. Он медлил.

Что вполне соответствовало моим целям.

Интересно, попросит помощи у Ройтмана или мимо колоть начнет. Моим целям отвечал второй вариант. Не катетер. Промах неприятен, но не опасен.

Он промазал. К сожалению, сразу понял, что промазал.

И вынул иглу.

— Эдуард Валентинович, позвольте, я вам помогу, — сказал Ройтман. — Я за последние одиннадцать лет очень хорошо выучил, где у Анри вены. Перчатки еще есть?

— Конечно, — сказал мальчик.

К сожалению, он оказался умнее, чем я думал, и помощь принял. Ройтман не промахнулся, естественно.

И комната поплыла перед глазами.

Это старое корыто действительно работало.

Теперь надо успеть.

— Эдуард Валентинович, — сказал я уже заплетающимся языком, — у меня к вам вопрос. Это важно. Сбросьте мощность чуть-чуть, а то я его не задам.

— Блефует? — спросил мальчик Ройтмана.

— Сбросьте, — сказал Ройтман.

И я слегка пришел в себя.

— Эдуард Валентинович, у вас есть допуск к секретной информации пятого уровня? — спросил я. — У Евгения Львовича я знаю, что есть.

— Анри, я тебя убью! — сказал Ройтман.

— Не убьете, Евгений Львович, — возразил я. — Даже после месячного курса психокоррекции, который проходят все психологи, это совершенно невозможно.

— Тянет время? — спросил мальчик.

— Конечно, — сказал Ройтман. — Но не врет. Выключайте!

И комната тут же приостановила вращение.

Отлично. Даже не подташнивает. И голова светлая.

— Я сейчас свяжусь с Дауровым, — сказал Евгений Львович.

— Передавайте ему привет, — попросил я. — Жаль, что только шапочно знакомы.

Ройтман отнесся серьезно, даже вышел за дверь. Хотя общаться по кольцу можно не вслух. По губам прочитаем?

Вернулся минут через пять.

И снял с меня иглу.

— Анри, мы сейчас летим в Кириополь.

— Какая прелесть! — сказал я. — Там уже форзиия расцвела, Евгений Львович?

— Форзиция, да, расцвела, ботаник ты наш. Дауров будет лично допрашивать.

— Круто. Давно мечтал поближе познакомиться.

Полтора часа спустя под нами уже плыл Кириополь. Золотые форзиции, белые вишни и спиреи, что-то красное, розовое и лиловое. Я откинулся на спинку сиденья и блаженствовал. Над нами светило солнце: южное, яркое, настоящее.

Полисменов Ройтман оставил в Беренге, здраво рассудив, что и один меня довезет, так что в миниплане мы были вдвоем. Бежать я естественно не собирался, сама мысль об этом казалась смешной. Психокоррекция конечно. Странно, что я вообще могу это помыслить.