Орсон Кард - Игра Эндера Страница 30

— Я изучал историю, — сказал Питер. — Я изучал теории человеческого поведения и мотивации. Всегда были времена, когда мир переделывал и переустраивал сам себя. Но если верно выбрать момент, то верные и точные призывы могут изменить ситуацию, перевернуть весь мир. Вспомни Перикла и Афины, Демосфена…

— Да, им удалось дважды превратить Афины в развалины.

— Периклу, да, но Демосфен был прав в отношении к Филиппу…

— А может просто спровоцировал его…

— Ты так думаешь? Впрочем, так поступают все историки — увертываются, играют в слова по поводу причины и следствия вместо того, чтобы назвать вещи своими именами. Всегда существуют периоды, когда мир находится в состоянии движения, своеобразного ожидания перемен. И тогда верное слово, произнесенное в нужном месте, может всколыхнуть мир. Томас Пайн Бен Франклин, например. Бисмарк. Ленин.

— Не существует абсолютно совпадающих периодов, нельзя слепо переносить исторические моменты, Питер.

Но она не соглашалась с братом только в силу привычки; она поняла, куда он клонит, и расценивала все, как вполне возможное.

— А я и не ожидал, что ты поймешь все сразу. Ты ведь до сих пор веришь, что учителя знают что-то стоящее, на чем следует заострить внимание.

— Я поняла больше, чем ты думаешь, Питер. Значит, ты отводишь себе роль Бисмарка.

— Я рассматриваю себя, как человека, знающего каким образом внедрить нужную идею в общественное сознание. Разве тебе не приходилось слышать фразы, очень умные фразы, Валентина. А через неделю или две те же самые фразы произносили взрослые, и они уже не казались странными. Они могли даже попасть в видеосводки или пересылаться по сети. Разве тебе не приходилось с этим сталкиваться?

— Но я всегда отдавала себе отчет, что слышала их раньше, от других людей и при других обстоятельствах, и воспринимала все как повторение.

— Ты ошибаешься. Кроме нас, моя маленькая сестренка, в мире, пожалуй, еще найдется тысяча другая таких же умных и сообразительных людей. Многие из них прозябают где-то в безвестности. Учат вредных тупых ублюдков или проводят узкие исследования в никому не нужных областях. И только считанные единицы из них обладают хоть какой-то властью.

— Полагаю мы будем из тех, которым улыбнется счастливая звезда могущества…

— Не иронизируй, это глупо, как шутка про одного кролика, Вал.

— Которых, я думаю, немало развелось в наших лесах, особенно в последнее время.

— Да, они скачут друг за другом вокруг нашего дома.

Валентина улыбнулась, представив комичную картину, и тут же возненавидела себя за то, что нашла это смешным.

— Вал, мы можем уже сегодня сказать те слова, которые кто-нибудь еще сможет произнести через две недели. Мы можем сделать это сейчас. Мы не должны ждать, пока вырастем и сделаем какую-либо сносную карьеру.

— Питер, тебе всего двенадцать лет.

— Но для сетей возраст не имеет значения. Для передачи сообщения по сетям мы можем назваться как угодно.

— Для сетей мы всего-навсего ученики, мы даже не можем вступить в спор или начать обсуждение иначе, как через статус — «прочие мнения». А это означает, что нас вообще никто не услышит.

— У меня есть план.

— Я не сомневаюсь в этом.

Она старалась не выдать своей заинтересованности и всячески сдерживала желание поскорее услышать его соображения.

— Мы можем зарегистрироваться в сети как полноправные взрослые, под любыми вымышленными именами, если отец поможет нам обрести доступ и статус обычных взрослых горожан. Ведь это находится в его ведении.

— Ну и ради чего он это сделает? Ведь у нас же есть школьный статус, чтобы общаться со всем миром?

— Нет, Вал. Я вообще ничего не хочу говорить ему. Ты скажешь ему, что очень волнуешься и переживаешь за меня. Ты расскажешь, как я изо всех сил стараюсь хорошо вести себя в школе, и как это тяжело дается мне. Мне приходится подавлять себя, и это сводит меня с ума. Что мне абсолютно не с кем поговорить на равных. Что здесь вообще нет никого, равного мне по интеллекту. Что взрослые просто смеются надо мной, потому что я очень молод, и отсылают меня к ровесникам. А те глупы, как пробки. В общем, ты убедишь его, что я на грани стресса.

Валентина вспомнила распятое, ободранное тельце белки и решила, что ее находка была частью хорошо продуманного плана Питера. Или, по крайней мере, он решил использовать свой садизм, как часть плана, когда уже вдоволь наиздевался.

— Так ты убедишь его разрешить нам воспользоваться правами его взрослого доступа, и утвердить наши псевдонимы в сетевой системе, чтобы мы могли вести дискуссии на том уровне, какого заслуживаем?

Валентина могла усомниться и оспорить его идеалы, но ничто не могло отвратить его от мыслей, подобных этим. Она не могла сказать ему: а почему ты думаешь, что достоин уважения? Она много читала об Адольфе Гитлере. Ее удивляло, каким он был в свои двенадцать лет. Нет, он не был таким же умным, как Питер, он вообще не походил на Питера, но он страстно желал славы и могущества. И что бы стало бы с миром, если бы в детстве он попал в молотилку, или его лягнула лошадь?

— Вал, сказал Питер, — я знаю, что ты думаешь обо мне. Ты думаешь, что я отнюдь не из приятных людей, достойных уважения.

Валентина легонько бросила сосновую иголку в Питера.

— Стрела прямо в сердце.

— Я давно хотел поговорить с тобой, Вал, и долго готовился. Но я все время боялся.

Она слегка послюнявила новую сосновую иголку и снова бросила в него. Она ударилась ему в грудь и отскочила на землю.

«Снова неудача». С чего это он захотел быть слабым?

— Вал, я боялся, что ты не поверишь мне. Что ты не поверишь, что я могу сделать это.

— Питер, я верю, что ты все сможешь сделать, и даже хочу этого.

— Но еще больше я боялся, что ты поверишь мне и попытаешься остановить, отговорить или повлиять на меня.

— Продолжай, Питер, еще раз пообещай убить меня.

Неужели он действительно верит, что ее можно одурачить подобными детскими выходками?

— У меня ужасное чувство юмора. Прости, пожалуйста. Ты же знаешь, я просто дразнил себя. Мне нужна твоя помощь.

— Да, ты как раз тот, кто так нужен для спасения мира. Двенадцатилетний сопляк решит все мировые проблемы.

— Не моя вина в том, что мне всего двенадцать лет. И не моя вина, что именно сейчас открывается подобная возможность. Прямо сейчас самое время, когда я могу повлиять на события. Мир всегда выбирает демократию во времена великих сдвигов и перемен, и человек с силой убеждения и мощным голосом всегда побеждает. Каждый почему-то думает, что Гитлер пришел к власти благодаря опоре на армию, потому что они хотели убивать. Но в этом лишь часть правды, так как в реальном мире власть всегда опирается на угрозы и бесчестие. Он обрел власть во многом благодаря тому, что в нужное время произносил пламенные нужные речи.

— Я как раз хотела сравнить тебя с ним.

— Я не презираю Евреев, Вал. Я вообще не хочу никого уничтожать. Я не хочу войн. Я хочу мира и стремлюсь поддержать его. Разве это плохо? Я не хочу, чтобы мы пошли по старому пути развития. Ты читала о мировых войнах?

— Да.

— Мы снова катимся к тому же. Или еще к худшему. Мы можем однажды обнаружить, что насильно заперты в Варшавский Договор. Ну разве не приятные мысли?

— Питер, мы всего лишь дети, как ты это не понимаешь? Мы ходим в школу, растем…

Но несмотря на внешнее сопротивление, ей очень хотелось, чтобы он убедил ее. Ей с самого начала хотелось, чтобы он склонил ее на свою сторону.

Но Питер и не подозревал, что победа за ним.

— Если я поверю в это, если я допущу эту мысль и буду просто сидеть и наблюдать, то я потеряю все возможности, а когда достаточно подрасту, то будет слишком поздно. Вал, послушай меня. Я знаю, как ты воспринимаешь меня, ты всегда относилась ко мне именно так. Я был жестоким, порочным братом. Я был жесток с тобой, и еще более жесток с Эндером. Я не ненавижу тебя, я люблю вас обоих, я только хотел — хотел держать все под контролем, разве ты не догадалась? Это самая важная вещь для меня, моя великая вина, я могу видеть слабости, знаю как пользоваться этими слабостями. Я легко нахожу слабинки. Возможно я стану удачливым бизнесменом и когда-нибудь создам свою мощную корпорацию; и что же, я должен сидеть сложа руки и ждать, что это мне даст? Ничего. Я хочу управлять и властвовать, Вал. Хочу контролировать события. Но я хочу, чтобы мой контроль хоть что-нибудь стоил. Хочу сделать что-то полезное. Чур-чур американское всему миру! Чтобы если кто-то еще решится посягнуть на нас после того, как мы расправимся с баггерами, если кто-то решится на подобный шаг и надумает уничтожить нас, они обнаружат, что мы расселились по всем уголкам вселенной, мы пребываем друг с другом в едином мирном союзе и нас нельзя уничтожить. Ты понимаешь меня? Я хочу спасти человечество от самоуничтожения и саморазрушения.