Барон Робинзон - Самат Айдосович Сейтимбетов Страница 30

Также Лошадкин все же принял лекарства, так как догадался заранее встроить в стену дворца сейф с запасами на всякий случай, и спустился по лестницам уже ногами, размышляя о плотине и воде. Снаружи доносился шум, он усиливался, и во дворце появлялось все больше живых, словно само празднество решило переместиться сюда вслед за ним.

Освежающая ванна оказалась на самом деле достаточно большим бассейном, из числа тех, что выстроил Лошадкин в процессе создания дворца. Насосы уже работали, вода лилась и подогревалась, а в бассейне плавала русалка, указавшая жестом служанкам, чтобы те удалились.

— Увиала, я полагаю? - спросил он, задействуя переводчик

— Да, муж мой, - ответила та, подплывая ближе.

Манопа подсветила состояние чешуи, хвоста, указала на окраску широко раскрытых, словно выпученных, воистину "рыбьих" глаз и сообщила, что его "жена" только-только достигла совершеннолетия. По меркам ламассов, конечно.

От воды приятно и освежающе пахло травами, Увиала сделала круг и выглянула из воды. Лошадкин скинул одежды и погрузился в воду, думая о том, что начни служанки его мыть и тереть, могло бы выйти как-то неловко. Не в сексуальном смысле, конечно, неловко именно для него, не местных. Наверняка у служанок бы тоже не возникло таких мыслей, а если бы и возникли, то они держали бы их при себе, пока он сам не решил бы одарить их своим вниманием.

В таком случае они отдались бы ему, и это возможно даже не считалось бы за измену. Хотя, если не считать слуг за людей, то, чем тогда выходила связь с ними? Удовлетворением половых нужд армии с овцами, как в римской армии? Что за ерунда лезет в голову, подумал еще Лошадкин, наблюдая за приближением Увиалы.

— Тебе объяснили, что секса не будет? - прямо спросил ее Михаил.

— Ты можешь выбросить свои молоки, муж мой, - ответила - пропела Увиала, - но я не зачну от них мальков!

— Вот и отлично, - ответил Лошадкин. - Расскажи мне о себе и своем народе.

— Как пожелаешь, муж мой. Ты расскажешь мне о небе и богах? О Авалане, боге океанов?

Лошадкин, не ожидавший такого, нервно всхрюкнул. А ведь мог бы и догадаться, подумал он, ощущая, что от лекарств и ванны ему становится легче. Увиала сделала еще круг, словно хвастаясь молодым крепким телом, и подплыла ближе, теперь Лошадкин ощутил легкий запах рыбы.

— Вы ближе к нам, ламассам, чем обитателям суши, у вас нет волос, но нет и хвоста, - заявила Увиала, разглядывая его с любопытством.

— Вы не сочли нас безволосыми исчадиями зла?

— Сочли, вначале.

— А ты довольно откровенна.

— Королева Олилея приказала мне не скрывать ничего!

Лошадкин моргнул от слова "королева" и обратился к манопе. "Та-что-водит-наши-косяки", в развернутом виде, но в переводе и словаре за авторством некоего П. Кима, было заменено на королеву.

— Ничего?

— Ничего! - горделиво подтвердила Увиала.

— Откуда эти сведения про то, что ты не зачнешь?

— Обитатели суши иногда ловят нас, а иногда мы ловим их. Но ни разу не случилось зачатия.

— Вы сочли нас исчадиями зла, а почему передумали?

— Вы убили ужас глубин!

Точно, вспомнил Лошадкин, и мордахи с хрокагами после этого резко изменились.

— Вы живете на отмелях и мелководье, чтобы избежать ужаса глубин?

— Также там проще разводить рыб и мальков, а также охранять их от хищников.

Корм и родильные отделения, покивал самому себе Лошадкин. Комбайном он легко мог наделать вдоль берега настоящих крепостей, огороженных даже от суши, с подводными входами, и всякими садками для рыб и подрастающих русалов, и чтобы туда падало много солнца. Лошадкин задал еще несколько вопросов, убедившись, что ламассы и без того размножаются будь здоров - в стиле рыб, а не жителей суши - и не гибни они толпами (в том числе и от ужаса глубин), то у них давно бы закончилось место в море.

Увиала перестала кружить, медленно колыхалась в воде напротив, давая себя рассмотреть. Манопа подсвечивала украшения и знаки на чешуе, и Лошадкин подумал, что флакон несмываемой краски или такой же фломастер в глазах ламассов стал бы царским, бесценным подарком.

Дальнейшие расспросы оказались прерваны появлением двух других жен. Их тоже сопровождала свита подруг, фрейлин, дочерей и жен вождей, Лошадкин не сказал бы наверняка, так как ему лень было подключаться к камерам и запускать идентификацию. Неутомимый Алекс почти полностью переключился на работу с местными, собирал базу не только языков, но и лиц, имен, социальных связей и прочего. Прежде, чем Лошадкин успел изречь свою волю, свита резко сдала назад и в купальню вошли только жены.

После легкой паузы и довольно напряженных взглядов, Пранта и Арханна начали сбрасывать с себя одежды, словно соревнуясь, кто разденется быстрее. Лошадкин взирал на этот средневековый "стриптиз", думая не о сексе, а о том, что предсказания Гозье начинают сбываться. Соперничество среди жен уже началось, и кто знает, до каких высот эскалации они дойдут. Находиться рядом с ними и разряжать обстановку? Лошадкину не слишком хотелось всем этим заниматься.

Пранта успела раздеться первой, одежда мордахов была грубее и ее в целом на них было меньше, из-за шерсти. Щетина хрокагов, видимо, защищала хуже, а может условия лесов не слишком способствовали волосатости, и к тому же Арханна надела нечто вычурное, с огромными вздутыми рукавами и какими-то вставками в само платье, и немного запуталась в них.

Пранта радостно плюхнулась в воду, без всякого стеснения прижалась к Лошадкину и лизнула его в щеку.

— Давай я потру тебя, муж мой! - провозгласила она радостно.

Словно... да-да, собака, радующаяся появлению хозяина и машущая ему хвостом. Лошадкин попытался отогнать образ из головы, ощущая себя каким-то вынужденным зоофилом.

— Не надо, - отстранил ее Лошадкин. - И мне, пожалуй, стоит покинуть купальню.

— Нет! - взвилась Пранта.

— Нет, - повторила следом Арханна, даже оторвавшись от раздевания.

Клыки у женщин хрокагов отсутствовали, зато нос больше напоминал классический пятачок. Они в целом были крупнее мордахов, рост Арханны почти не уступал Лошадкину, который сейчас видел, что и в области грудей хрокаги тоже более развиты. Две пары грудей, в