Дарья Кузнецова - Абсолютное оружие Страница 31

— Ну да. Это я тебе как мужчина говорю; влюбился наш капитан в тебя как мальчишка. Во всяком случае, на подсознательном уровне, вот оно на инстинктах и вылезло.

— А причём тут любовь, больше на физическое влечение похоже, — с сомнением пробормотала я.

Изучению такого сложного и очень человеческого понятия, как «любовь», я, получив доступ к галанету, уделила довольно много времени. Нельзя сказать, что полностью поняла, что имели в виду все те авторы, на рассуждения которых наткнулась; наверное, потому, что у каждого было своё представление и видение этого чувства. Но определённая теоретическая база накопилась, и, если верить подавляющему большинству источников, инстинкты как раз отвечали за так называемый «зов плоти», а «любовь» являлась чувством значительно более возвышенным и далёким от подобных примитивных понятий.

— Ой, ну не начина-ай, — простонал Рес. — Я только недавно начал верить, что ваше женское племя не всё такое уж… бестолковое, — мне показалось, или он какое-то другое слово хотел вставить? — Уже тысячу лет назад доказано, что все эти высокие чувства в своей основе имеют феромоны и прочую физиологию.

— Но ведь физиология только основа? — уточнила я.

— Всё, молчи! — махнул на меня рукой Алирес. — Я себя идиотом чувствую; выбрали, тоже мне, тему. Женские глупости обсуждай с женщинами!

— Ладно, — я задумчиво хмыкнула, хотя и не поняла причин недовольства напарника. Равно как не поняла, с какой радости один из основных философских вопросов, самые разумные и полные на мой взгляд определения которого были даны именно мужчинами, вдруг стал «женской глупостью». — Я вот теперь думаю, стоит мне к нему вечером на урок идти, или не стоит?

— Да тебе-то чего волноваться? — пожал плечами Рес. — Мне бы точно не стоило, а ты иди, конечно. Наоборот, не пойдёшь — только хуже сделаешь. А что за урок-то?

— Его назначили ответственным за мою социальную адаптацию, — хмыкнула я.

— То есть, Совет передумал, и ему теперь настолькодоверяют? — с лёгкой растерянностью уточнил напарник.

— А это настолько высокое доверие и большая редкость?

— Да нет, обычная практика. Ну да ты в курсе, из-за чего у него проблемы с Советом начались? Вот. А тут ему тебя отдали на воспитание. Не могли же они не заметить вашей взаимной склонности! Значит, настолько доверяют и уверены в нём, что не боятся нежелательных последствий. И это действительно здорово; и капитану спокойней будет, и нам тоже. Тем более, говорят, он шер-лорда в этом году наконец-то официально подтвердил, совсем благодать, — рассудительно заключил Алирес.

— Подтвердил, — кивнула я. — А ты что, не смотрел?

— Во-первых, слишком много желающих посмотреть, сложно билеты достать, тем более — непосредственно в день боёв, — усмехнулся он. — А, во-вторых, не люблю я бои. Ну, что ты на меня так смотришь? Да, не люблю. И в этом, между прочим, нет ничего удивительного или очень странного, мне гораздо интереснее на художников посмотреть.

После обеда мы с Алиресом разошлись до завтра. Я направилась к себе, переваривать обед и информацию и выполнять капитанские задания. Вечерней встречи с капитаном я откровенно побаивалась.

Глава 17 Райш

Ярость схлынула так же быстро, как и пришла. Вид демонстративной покорности объекта приложения злости традиционно отрезвил, успокоил звериные инстинкты и позволил включиться разуму.

— Развлекаетесь, единицы штурмовые? — слова с огромным трудом проталкивались сквозь трансформировавшуюся гортань. Она почему-то всегда приходила в норму последней.

— Направлены знающим Нирташем в столовую для принятия пищи, управляющий Райш, — доложился штурмовик, благоразумно не открывая глаз. Даже уставное приветствие изобразил, умница. Экси торопливо повторила его жест, глядя на нас круглыми от удивления глазами; кажется, даже нижнее правое веко начало подёргиваться в нервном тике. Я раздражённо выругался себе под нос.

— Вольно, единицы, — пробурчал и, во избежание, обошёл штурмовика по широкой дуге. Ярости-то не было, но внутри кипела мутная смесь из раздражения, досады, иррациональной обиды, зависти, ревности и недовольства собственным поведением, и выплёскивать её на без того пострадавшего штурмовика не хотелось.

Мгновенно испорченное случайной встречей в коридоре настроение усугублялось ещё и полным пониманием причин собственной такой вспышки. Это была не ревность; я чуял, что на мою территорию никто не посягает. Всё гораздо хуже, это была сознательная мысль, это была зависть. К лёгкости и непринуждённости, к расслабленному весёлому смеху, к возможности обнимать и не быть превратно истолкованным.

А потом она молча отдала уставное приветствие, и я почувствовал себя идиотом. Причём даже не круглым, а каким-то сферическим в вакууме.

Как же меня раздражал этот её официальный тон, эти её приветствия, этот её взгляд настороженный!

Ларговы яйца!

Следовало признать, что я понятия не имею, как нужно вести себя с Экси. То есть, я знаю, что ей нужно выучить и понять, как строить общение и обучение таким образом, чтобы она отказалась от глупых рассуждений о собственной неполноценности. Но вот всё остальное…

Я носитель горячей крови, я управляющий флота, я капитан корабля и шер-лорд. Я умею убивать и командовать армиями, умею находить контакт с представителями всех разумных видов, могу на десяток потоков расщеплять сознание и сдерживать собственные инстинкты. Но я ни ларга не представляю, как объяснить примитивно простую вещь неглупой маленькой девушке.

Да, во имя Предков, я не имею ни малейшего представления, как положено ухаживать за женщинами!

Вот что я не родился с холодной кровью, а? Насколько было бы сейчас проще…

Очнулся от сумбурных мыслей я только тогда, когда меня окликнули по имени. Причём, сообразив, кто именно меня зовёт и где, не удержался от нервного смешка: подсознание оказалось мудрее разума.

— Райш, ты чего? — недоумённо вытаращился на меня Млен. Я обнаружил себя стоящим посреди медицинского блока, а бортовой врач сидел за своим рабочим столом и читал что-то невероятно мудрёное. — Ну-ка, иди сюда, — поднявшись с места, док настойчиво уцепил меня за локоть и подтащил к своему стулу. Усадил и начал возиться с аппликатором.

— Что ты делаешь? — в некоторой растерянности уточнил я.

— Успокоительное тебе ввести хочу, — честно ответил док. — Ты себя в зеркало видел? Что у тебя там стряслось?

— А что с зеркалом не так? То есть, с внешним видом моим, — хмуро поинтересовался я, не протестуя против инъекции и временно игнорируя второй вопрос.

— Да ты застрял на полпути между боевой формой и человеческим лицом, причём только челюсть и глаза. Плюс выражение озадаченного ступора на физиономии. Это было бы даже смешно, не будь это так странно, — Млен закончил свою возню, сам расстегнул мне воротник; придерживая свободной рукой голову, наклонил набок, добираясь до яремной вены, и прижал аппликатор.

— Спасибо, — вздохнул я, когда приборчик, оставив на память лёгкий зуд, отправился на своё место. Опомнившись, начал застёгивать китель. Млен тем временем извлёк из-под стола ещё один стул, удобно уселся на него боком к столу, задумчиво подпёр ладонью подбородок.

— Ну, рассказывай, что там у тебя стряслось, — с какой-то весёлой иронией поинтересовался друг. Он слишком хорошо меня знал, чтобы принять нынешнее состояние за сигнал о каких-то крупных проблемах.

Я на несколько секунд задумался, стоит ли вообще посвящать друга в такие глупости? Потом решил: этого — стоит, и принялся за рассказ. Дотошный и подробный, с самого начала.

Давно заметил, что если вслух пересказываешь кому-то собственный поступок, который считаешь глупым, кажешься себе ещё большим идиотом, чем до рассказа. А у Млена было такое странное свойство организма — может быть, побочное следствие увлечения психологией? — стоит рассказать ему о какой-то даже объективно сложной проблеме, и начинает казаться, что проблема-то не такая уж серьёзная.

— Кхм, что я могу тебе сказать? — со странным выражением лица — одновременно весёлым, хитрым и озадаченным, — резюмировал док мой рассказ. — Во-первых, поздравляю: теперь и ты приобщился к проблеме, над которой человечество бьётся все тысячелетия своего развития. А, во-вторых, я понятия не имею, что тебе делать; я ведь эту девочку никогда не видел. Но вообще самым здравым вариантом мне кажется тот, что предложила Старшая Айлин. Нет, подожди, не перебивай. Я понимаю всё то, что ты можешь мне возразить, и отчасти разделяю твои сомнения. Но это в любом случае будет самый простой и эффективный выход. Да, наверное, тебя какое-то время будет мучить совесть, какие-нибудь ещё реактивные явления, но всё станет гораздо понятнее. А кроме того, поскольку я понимаю, что последовать мудрому совету гораздо труднее, чем его дать, — я бы на твоём месте тоже метался и не верил, — могу ещё одно универсальное средство посоветовать. Попробуй чуть меньше себя контролировать. Если у вас всё на физиологическом уровне так идеально сходится, как утверждает Старшая, — а сомневаться в её словах причин нет, — попробуй хоть немного делать то, что хочется, а не то, что надо. А ещё мне кажется, что ты перегибаешь с её хрупкостью и эмоциональной подавленностью. Если она под давлением вдруг взяла и выплеснула на тебя все свои душевные переживания и беды, это ещё не значит, что она на них зациклена и так уж сильно страдает. Да, психика у неё несколько искорёженная, но не до такой степени, как тебе кажется. Если для того, чтобы она стала вести себя нормально, достаточно просто немного отвлечь и увлечь, не так у неё с головой и плохо. А как в следующий раз мозги заклинит, приходи, успокоительное у меня всегда под рукой. Или вон вечером забредай, арьяк покурим, — ухмыльнулся док.