Сергей Калашников - Последний полёт "Баклана" Страница 31

Заулыбались. Потом принесли еду и беседа прервалась. Мужчина заправлялся, а женщина смотрела, как Вир стартует повторно.

— Кстати, ты ещё не опробовала крылоплан?

— Нет. Мне нельзя. Я жду ребёнка.

— Ха! Так это ты под личиной баллистика Анны Смит устроила кровавое месиво у нас в Золнечной! Узнаю шалости малышки Оми.

— Герти! Как ты дотумкал?

— Оми. Я здесь губернатор, как ты помнишь. Сама ведь устраивала мне это место. А нам рассылаются ориентировки, из которых можно почерпнуть массу информации. Я-то поначалу думал, что под именем Жанны дочурка наша безобразничает, а это, оказывается, ты сама выбралась в пространство, тряхнуть стариной. Не собираешься вернуться ко мне?

— Нет. Я влюбилась. И, похоже, останусь здесь надолго.

— Подрядовой Цикловир Канарейко. Интересно, что он в тебе нашел?

— Не поняла. Ты дразнишься, что ли? Откуда такое полярное изменение акцентов?

— Не скоро поймёшь. В подрядовые направляются молодые учёные, успевшие себя чем-то неслабо зарекомендовать. Немножко расширить кругозор, так сказать, ну и деньжат зашибить по-лёгкому. Это что-то вроде премии — мест-то на флоте для них немного. На всех желающих не хватает. Твой кто, химик?

— Кристаллограф.

— Точно. Монокристаллы с плотными решётками. По его методе формуются режущие кромки инструмента.

— Герти, ты меня опять разыгрываешь! На планете нет ни одного университета, ни одной академии.

— Оми! На планете есть школы. И в них — туча кружков, секций и факультативов. Бедняжка! Ты не поняла, куда тебя занесло. Посмотри, чем от скуки занимается бармен.

Раомина посмотрела на сверкающие чистотой фужеры, бокалы, кружки и стаканы, причудливо расставленные на зеркальном стеллаже. Действительно, парень в смокинге их всё время протирает и переставляет. Довольно причудливо, кстати.

— Это что, какая-то структура, спросила она довольно громко.

— Пока нет, — отвлёкся бармен от своего занятия, — атом фтора никак не лепится. Так что, ерунда всё это. Негодные черновики.

Помолчали. Мужчина вылавливал со дна стакана разварившиеся сухофрукты и съедал.

— Насколько я тебя знаю, — нарушил он тишину, прикончив последнюю дольку яблока, — тут мир твоей мечты. Мне за пятнадцать лет так и не удалось во всём разобраться, но создалось впечатление, что здешнее общество ведёт себя, словно актинидия. Вроде бы — колония отдельных клеток, и в то же время — организм.

— Актиния, Герти, актиния. Вечно ты путаешь слова. Впрочем, мне тут многое непривычно. Вернее, неожиданно. При некоторых экспериментах, скажем в Роро или в хуторских кустах удавалось достичь высоких степеней социализации сообщества, но там начинал притормаживаться прогресс, как, собственно, ты и предупреждал нас на своих лекциях. И здесь получается то же самое. Общество не развивается, автоматизация не прогрессирует, товарное производство не растёт.

— Знаешь, я не стану анализировать ошибки, которых ты тут впопыхах налепила. Не маленькая уже, разберёшься. А на счёт товарного производства ты не права. Оно не ориентируется на внешнюю торговлю, вот в чём хитрость. А таких мономерных пленок, как здесь, нигде больше нет. Но их берут только на мишени для учебных стрельб. Остальной рынок империи давно поделен, и пролезть туда нелегко. Вот они и не лезут.

— Постой, Герти. Ты говоришь "они". И в то же время "у нас здесь". Так в какой мере ты себя отождествляешь с населением планеты? Опять же, в твоих руках сосредоточена наибольшая власть — ты губернатор. Но интересы планеты перед имперской администрацией отстоять даже не пытаешься.

— Как часть населения, я говорю "у нас". Мне нравится быть тутошним населителем. Как представитель администрации я ни на что не могу повлиять. Этим людям не нужно почти ничего извне, кроме информации и средств работы с ней. Влиять на то, что происходит снаружи, никто здесь не собирается. Ну, и, как ты понимаешь, космические грузоперевозки мало кому нравятся. Хлопотно, дорого, рискованно.

— Понимаю. Умеешь ты, Герти, мозги людям прочищать.

— Мне кажется, и ты не лишена этого свойства. Твою вводную лекцию уже внесли в фильмотеки учебных программ всех школ. Хотя стиль, в котором она была проведена, больше напоминал забивание гвоздей в головы слушателей. Феерическое зрелище. Дальше, насколько я понимаю, ты начнёшь разбор этапов колонизации, вариантов обществ и типов экономик.

— Позднее, — улыбается Раомина. — Сначала техника. Пока слушатели не прочувствуют всех сложностей воплощения мечты о полёте к звёздам, втолковывать им, почему вышло так, а не иначе, бесполезно.

— Бедная, бедная Оми! Тебя ждёт серьёзное испытание. Эти ангелочки обязательно предложат тебе самый прогрессивный, какой-нибудь прямоточный термоядерный коллапсер, работающий на межзвездной пыли или пролетающих мимо астероидах.

— Пожалуй. Или расскажут мне, как собрать из этих самых астероидов новую планету, снабдить её атмосферой и населить разумными мягкими игрушками.

Посмеялись.

— А вот скажи мне, почему беспорядки на этот раз длятся так долго? — Герти принялся за второй стакан компота. — Или ты потеряла над ними контроль?

— Сначала так и произошло, из-за того, что возникли проблемы со связью, вмешаться оказалось невозможно. Потом смотрю — ба! Столько непросчитанной шушеры вылезло на политическую арену, что душа возрадовалась. И, главное, легко локализуется. Так что представилась отличная возможность заставить их хорошенько поубивать друг дружку. Потом, надеюсь, победители насладятся ещё и казнями противников. А затем мы этих самых победителей попробуем снова победить, предыдущий-то присягавший император таки унёс ноги. Вот попробую вернуть ему трон. А он за это снова показнит от всей души, мстя за страх и унижение.

Почистим, так сказать, ряды элиты от загнивающих тканей, причём руками этих самых тканей. А там — заработают социальные лифты, начнётся борьба за, как ты любишь говорить, квадрат расстояния от кормушки.

— Жестокая! — Герти, конечно, шутит. — Но справедливая. А интересно, твой избранник догадывается о твоём истинном моральном облике. И об опытах над живыми людьми, которые ты называешь социальными экспериментами?

— Мне кажется, да. Он далеко пойдёт, если не расшибёт себе башку, — побледневшая императрица неотрывно смотрит за тем, как крылатая фигурка борется со скольжением вправо, рискованно сближаясь с землёй.

— Сейчас выровняет, — успокаивает её собеседник. — Этот приём картофелеводы отрабатывают до автоматизма. Они его используют в работе.

— Картофелеводы? Причём здесь картофелеводы?

— В роду Канарейко почти все выращивают картоплю, как они выражаются.

— И кристаллы? — крылатик действительно выровнялся и набрал безопасную высоту.

— Кристаллы — для души, а картошку они кушают, — совсем расшалился её первый любовник. А теперешнему своему, каротофелеводу, сегодня вечером Её Величество крепко пощиплют пёрышки. Мало ли что она императрица! Она еще и женщина. Влюблённая, между прочим.

— Тебя ждёт здесь немало открытий, — Герти сменил шутливый тон на серьёзный. — Даже завидую. На планете настолько развита химия, что многие местные материалы порой кажутся просто волшебными. Присмотрись к мелочам. Где на одежде швы? Почему, всё что тебе прислали, идеально подошло по фигуре? И, наконец, сколько весят эти сверхпрочные крылатики, за полётами которых ты так внимательно наблюдаешь?

— Зато средства автоматики тут примитивные, — что-то Раомине кажется, что собеседника нужно поддразнить, чтобы он сразу побольше выложил.

— Зато люди тут в прекрасной физической форме потому, что только ежедневной нагрузки от открывания дверей достаточно для предупреждения возникновения избыточного веса.

Герти, по-прежнему, несносен. Никогда не поймёшь, где он шутит, а где всерьёз.

Вечером, нарезая салат к ужину на восьмерых, императрица невольно задумалась об отсутствии в быту массы мелочей, с которыми привычно связываются представления о комфорте. Все выключатели приводятся в действие рукой. То есть надо встать и подойти. Голосовая автоматика вентиляции в ванной — единственное исключение. Ну-ка, поразмышляем.

Поразмышляла. Представила себе конструкцию пульта, с которого можно было бы провести настройки температуры шести воздушных струй и откорректировать их положение. Голову можно сломать, пока с таким разберёшься. Итак, от бедности или скудости тут никто не страдает. Помещения не тесны, но и никакого избыточного простора тоже нет. Гладкая стена в коридоре снабжена коробочкой с карандашами — здесь члены семьи оставляют друг другу краткие послания. Вроде: "Купи яиц", или "Доешьте халву!". Есть вещи, которые не станешь передавать через комм. А когда дети были маленькими, они рисовали здесь каляки и выводили первые буквы.