Владимир Михайлов - Властелин Страница 31

Правильно – потому что в следующее мгновение мне почудилось, что мгла по ту сторону окна странным образом уплотнилась. Я замер, напрягаясь, приводя себя из расслабленного состояния в боевое. Пятясь, отступил к стене, остановился в простенке между той дверью, за которой спала Ястра, и другой – что было за нею, я не знал. Я был безоружен, но это меня не очень беспокоило: на Ферме меня вооружили умением, которое стоило многих стволов и лезвий. Теперь я почувствовал, что готов применить его. Оставалось лишь ждать развития событий.

Они не замедлили произойти. Я не увидел даже, но почувствовал по едва уловимому движению воздуха, что одна из створок окна отворилась, постояла открытой не более секунды и мягко притворилась снова. Незваный гость был уже здесь – я ощутил его присутствие так же уверенно, как если бы видел его глазами; однако в этой преисподней темноте я не мог увидеть ничего – зато и он тоже. Так что я находился в выигрышном положении: я знал, что он тут, а он, похоже, и не подозревал о моем присутствии.

Воздух снова едва ощутимо заколебался; это означало, что пришелец, выждав, чтобы убедиться, что его приход остался незамеченным, двинулся вперед. Видимо, у него не было точного представления о планировке этажа, и он стал обходить холл по периметру. Остановился подле первой, считая от него, двери. Медленно-медленно приотворил, затем рывком распахнул настежь. Сделал шаг и остановился в проеме – наверное, вслушивался. Комната оказалась пустой. Он отступил, затворил дверь. Пока он изучал ту комнату, я успел опуститься на корточки, сгруппироваться, чтобы в нужное мгновение распрямиться взрывным движением и ударить. Человек приблизился, теперь я слышал его дыхание – глубокое, размеренное, вовсе не говорящее о страхе или хотя бы волнении. Поведение гостя свидетельствовало об известном опыте. Интересно, что он все-таки ищет? Кто он? Вор? Или хуже? Почему-то воровская версия не вызвала у меня доверия: слишком просто это было бы. Вор не станет просачиваться сквозь охрану, не станет рисковать жизнью, – но не может ведь быть, чтобы он не знал, куда вламывается…

Пока я размышлял, человек сделал попытку отворить вторую дверь – совсем рядом со мной. Мне пришлось некоторое время не дышать, иначе он непременно услышал бы. Дверь оказалась запертой. Однако взломщик не собирался мириться с неудачей. Едва слышное бряканье, потом звук металла, трущегося о металл, сказали мне, что у человека было кое-какое техническое оснащение. Он отпер замок не более чем за три секунды. Дверь покорно отворилась. Я решил, что больше ждать нечего.

Он стоял ко мне правым боком, левой рукой придерживая отворенную дверь, и вслушивался, пытаясь понять, обитаема ли комната или пуста. То, что она оказалась запертой, ни о чем не говорило: комнаты могли оказаться и смежными, и за запертой дверью вполне возможно было обнаружить спящего – или даже не спящего человека. Я не стал дожидаться, пока он придет к какому-нибудь выводу. Рывком распрямившись, я взлетел в воздух и сплетенными кистями рук с размаху рубанул его по голове.

Вернее, по тому месту, где, по моим соображениям, должна была находиться его голова. Ничего подобного: там оказалось плечо. Гость, похоже, был на голову выше, чем я предполагал. Порази я его в голову, он вырубился бы мгновенно; но голова уцелела. Правда, я тут же понял, что его правая выключена из борьбы: что-то глухо стукнулось о ковер – предмет, который он сжимал в правой руке. Как ни неожиданна была моя атака, человек лишь едва слышно крякнул, – видимо, попадать в неожиданные ситуации не было для него непривычным делом. Чтобы не позволить ему оценить обстановку, я сделал поворот вокруг оси и ударил ногой в пустоту – он успел отскочить. Тогда я решительно шагнул вперед и применил один из тех приемов, какими только на Ферме, пожалуй, и владели: когда не надо даже прикасаться к противнику. Странно, однако он устоял, и это красноречиво свидетельствовало о том, что и ему приходилось проходить подобную же подготовку. Ага, вот, значит, какие дела… Любопытно, как он поступит теперь. Попытается взять меня на подобный же прием или применит иную уловку?

Он поступил самым разумным образом: предпочел исчезнуть. Неуловимый ветерок скользнул, створка окна пропустила налетчика и осталась отворенной. Я усмехнулся: нет, бесполезно ждать, что я подойду, чтобы затворить ее, это для младенцев…

Вместо этого я опустился на колени и, не сводя глаз с окна, принялся шарить руками по ковру. Через несколько секунд рука укололась обо что-то острое; я едва не выругался вслух. Это был нож, длинный, широкий, образцово наточенный. Ну что же – вот я и вооружился… Теперь, пожалуй, пора и закрыть окно.

Чтобы никого не вводить в искушение, я добрался до окна ползком и левой рукой затворил его, готовый в любой миг ударить, если потребуется, трофейным ножом. Не потребовалось. Видимо, посетитель признал свое поражение и предпочел удалиться, не ожидая продолжения. Разумно, весьма разумно… Я встал, запер окно, проверил заодно и все другие створки и повернулся, чтобы возвратиться в спальню.

И только теперь я сообразил наконец, какая мысль все время подсознательно тревожила меня. Я вспомнил подслушанный на Заставе разговор о том, что из игры надо вывести – ее. «Она» – это была Ястра; стоило понять это, как становился ясным и нынешний визит, и то, чего следовало еще ожидать и опасаться. Да, можно считать, что ей повезло, когда она решила приютить меня. Да и мне тоже. Во всяком случае, никак нельзя сейчас бросить ее на произвол судьбы. Ее табельная охрана ни гроша не стоила – это я понял еще раньше.

Еще постояв и прислушавшись и не уловив ничего подозрительного, я вернулся в спальню.

Ястра не спала. Опираясь на локоть, она приподнялась в постели.

– Что там было такое? – спросила она, сонно растягивая слова. – И куда ты девался?

– Выходил посидеть в холле. Ничего не случилось; просто в темноте зацепился за ковер, чуть не упал.

– Надо было включить свет… А вообще – пожалуйста, не исчезай среди ночи. Хорошо?

– Хорошо, – пробормотал я. – Не буду.

– И вообще… Ты помнишь, что успел рассказать мне все?

Честное слово, я не помнил. Но сразу поверил ей.

– Ты уже назначен моим советником, – сказала она. – Мне такой полагается. – Она улыбнулась. – Штатный любовник. Так скажут. Ну и пусть.

«Советник… Черт, а ведь это очень кстати!» – мгновенно сообразил я. Хотя подозреваю, что кроме холодной логики здесь сыграло роль и другое: мне просто не хотелось расставаться с нею.

– О да, хозяйка, – ответил я. – Конечно, хозяйка.

Тут она засмеялась – как смеется женщина, изнасилованная и отомстившая насильнику.

– Завтра я еду на Проводы моего покойного мужа, – сказала она. – А еще через пару дней придется присутствовать на моем собственном бракосочетании. Успокойся: не с тобой.

– Однако, ты не теряешь времени.

– Как иноземцу объясняю: таков закон. Таков Порядок. Но все это время, и потом тоже, я буду нуждаться в твоем совете.

– Это называется советом? – спросил я.

Она проследила за моим взглядом.

– О, бесстыдник! – сказала она. – Ну, я встаю. Не смей отворачиваться!

Весь Ассарт оделся в траур.

На флагштоках, мачтах кораблей, над воротами и подъездами домов флаги Державы – квадратные полотнища, по диагонали разделенные на золотое и серебряное поля, с черной восьмилучевой звездой в круге посреди диагонали – были спущены до половины и украшены траурными – зеленовато-голубыми – лентами. Это был цвет океана, в глубине которого, по верованию, находили новую, вечную жизнь те, кто прожил отмеренный им срок на суше.

Громадными полотнищами такого же цвета было задрапировано Жилище Власти.

Каждый житель Ассарта понимал, что суша есть нечто временное, ненадежное, размываемое Океаном. Океан же велик и постоянен.

Настал день Проводов Властелина в Великую Семью.

Все было закрыто. Транспорт на всей планете не работал. На сутки жизнь прервалась. Лишь один механизм находился в движении: самолет, на котором ковчег с телом усопшего переносился из одного донкалата в другой. В Городе Власти каждого донкалата происходило прощание. Оно занимало полчаса. Донкалатов было двадцать. Церемония началась трое суток назад. Сегодняшний день был заключительным. Властелин вернулся в столицу, чтобы оттуда отправиться к Великой Семье, к которой он отныне принадлежал.

Все, кому полагалось по рангу, и другие, кому было разрешено, собрались на площади напротив Жилища Власти.

Ровно в полдень с холма над городом ударили пушки. Они прогремели восемьдесят семь раз – по числу лет, прожитых ушедшим. И сразу же распахнулись главные ворота. Их тяжелые броневые плиты с низким рокотом раскатились в стороны. Колесница с Ковчегом выехала на площадь.

Ковчег был похож на лодку с высоко поднятыми и закрученными спиралью форштевнем и ахтерштевнем. Высокие борта были накрыты округлой крышкой. Над ней возвышалась невысокая мачта с двумя полотнищами: выше – Державным и под ним – с личным штандартом Властелина: золотой рыбой на голубом поле. Династия Властелинов принадлежала к роду Рыбы, издревле самому знатному. Во всяком случае, так учила история.