Аластер Рейнольдс - Ковчег Спасения Страница 32

— Конечно, нет. Это бы его убило.

В этот момент послышалось ритмичное постукивание по дереву. Затем Клавейн пролез в камеру и некоторое время молча смотрел на лабиринт с мышами.

— Опять перемываете мне косточки?

— На самом деле, мы вовсе не о тебе говорили, — отозвалась Фелка.

— Жалость-то какая.

— Выпей чаю, Клавейн. По-моему, он еще не остыл.

Клавейн принял у нее из рук колбу.

— Можете мне рассказать, что было на заседании Совета? Хоть что-нибудь?

— Мы не имеем права разглашать эту информацию, — ответил Ремонтуа. — Все, что я могу сказать — на тебя будут активно давить, чтобы ты вошел в Совет. И в том числе те Объединившиеся, кто сомневается в твоей верности Материнскому Гнезду.

— Флаг им в руки.

Ремонтуа и Фелка переглянулись.

— Возможно. Кое-кто до сих пор на твоей стороне. Они чувствуют, что ты не просто демонстрировал свою верность в течение долгих лет.

— Это уже больше похоже на правду.

— Правда, твои союзники тоже хотят видеть тебя в Закрытом Совете, — заметила Фелка. — Если ты станешь членом Совета, то уже не сможешь впутываться во всякие рискованные ситуации. По их мнению, это лучший способ сохранить ценное достояние.

Клавейн почесал бороду.

— Значит, говорите, у меня нет выбора — так?

— Тех, кто был бы счастлив видеть, что ты не вошел в Закрытый Совет, оказались в меньшинстве, — сказал Ремонтуа. — Кое-кто из них — твои преданные союзники. Однако некоторые считают, что позволять тебе играть в солдатики — самый простой способ заполучить твой труп.

— Приятно слышать, что меня ценят. А вы как думаете?

— Ты нужен Закрытому Совету, — мягко произнес Ремонтуа. — И сейчас — больше, чем когда бы то ни было.

Между ними что-то произошло — Фелка почувствовала это, но не могла обозначить словами. Это не походило на нейрональную коммуникацию — это было нечто гораздо более древнее, то, что понятно только близким друзьям, которые давно знакомы и давно доверяют друг другу.

Клавейн утвердительно кивнул и посмотрел на Фелку.

— Ты знаешь мое мнение, — сказала она. — Я помню вас с детства — и тебя, и Ремонтуа. Еще с Марса. Ты прилетел туда ради меня, Клавейн. Ты вернулся в Гнездо Галианы и спас меня, хотя она считала, что я безнадежна. Ты ни разу не бросил меня за все эти годы. Ты сделал меня из того, чем я была раньше. Ты сделал меня личностью.

— А теперь?

— Галианы здесь нет, — произнесла она. — Одной связью с прошлым меньше, Клавейн. Не думаю, что смогу пережить, если оборвется еще одна.

Ксавьер Лю влип хуже некуда, и виной тому были обезьяны. Это произошло в его ремонтной мастерской, на окраине Карусели Нью-Копенгаген, что во внешнем кольце анклавов Ржавого Обода. Управляющий мастерской, который был генетически модифицированным орангутангом, потребовал, чтобы все беличьи обезьяны Ксавьера быстро выметались из мастерской. Это случилось не по вине Лю — у него всегда складывались отличные отношения со служащими. Просто орангутанг приказал рабочим прекратить работу в поддержку обезьян колобус, которые бастовали на половине анклавов Обода. Насколько понял Ксавьер, весь сыр-бор разгорелся из-за лемуров, которые назначали расценки ниже остальных и тем самым лишали работы высших приматов.

Вообще-то, подобные проблемы его мало интересовали — даже чисто теоретически. Но дело касалось заказа. По большому счету, Ксавьер догадывался, что все произошло из-за территории. Ему нравилось работать с мартышками, человекообразными обезьянами и прочими представителями этого отряда — включая бригады карликовых ленивцев, которых он нанимал от случая к случаю. Иначе бы он никогда в жизни не открыл бизнес на Карусели Нью-Копенгаген.

Внешнее кольцо Карусели напоминало серый щетинистый тор, который вращался вместе с остальным Ржавым Ободом — ветхой процессией анклавов и жалких остатков, которые уже нельзя было назвать анклавами, но которые, вопреки всему, до сих пор находились на орбите Йеллоустоуна. Анклавы поражали разнообразием форм и размеров еще задолго до того, как начали страдать от возраста, диверсий и прочих коллизий. Одни представляли собой чудовищно огромные цилиндры и сферы, наполненные воздухом и украшенные солнечными антеннами в виде зеркал и изящных золотых зонтиков. Другие создавались на основе маленьких астероидов и обломков комет, доставленных на орбиту армиями Скайджеков. Иногда анклавы глубоко вгрызались в толщу этих образований, преобразуя их каменные сердца в головокружительную путаницу плаз и заполненных воздухом жилых помещений. Обитаемые сектора могли строиться и на поверхности, чтобы облегчить выход в открытый космос. Эти выпуклые низкогравитационные поселения жались друг к другу, напоминая комки лягушачьей икры — если только икра может переливаться радужными оттенками синего и зеленого, как павлинье перо. Обычно на куполах сохранялись следы проводимых в спешке ремонтных работ: шрамы сварки, паутина эпоксидных слоев или алмазной пены. Некоторые остались невосстановлеными, и в темных проломах можно было разглядеть мертвые руины, похожие на пепелище.

Впрочем, не все конструкции были столь утилитарны. Здесь встречались всевозможные спирали, похожие на раковины наутилуса из бурого стекла, конгломераты сфер и труб наподобие гигантских моделей органических молекул. Отдельные станции непрерывно меняли очертания — на эти беззвучные симфонии чистой архитектуры можно было смотреть часами. Рядом плавали творения старомодных дизайнеров, словно явившиеся из глубины веков и сохранившие свой вид назло всем инновациям и кричащей безвкусице нового времени. А несколько анклавов были окружены туманом распыленного вещества, который скрывал их очертания.

И еще были заброшенные анклавы. Некоторые опустели во время Эпидемии. После того, как их население эвакуировалось, им не довелось пережить никаких катастроф. Однако большинство пострадало от столкновения с обломками других станций, которые уже рассыпались и сгорели. Отдельные анклавы удалось восстановить и сделать пригодными для жизни, хотя это потребовало не один год работы. Наконец, горстку станций до сих пор удерживали агрессивные поселенцы — несмотря на отчаянные попытки Феррисвильского Конвента добиться от них повиновения.

Карусель Нью-Копенгаген пережила Эпидемию более успешно, чем многие другие анклавы, но без потерь все-таки не обошлось. Сейчас Карусель представляла собой толстое кольцо с внешним диаметром в один километр, которое медленно вращалось вокруг своей оси. Издали оно казалось чем-то разлагающимся и сохраняющим форму только благодаря жесткой внутренней структуре, которая напоминала скелет индустриальной застройки. По мере приближения кольцо превращалось в подобие атолла, состоящего из кранов, стыковочных отсеков, радиолокационных антенн, сервисных башен, плавучих парковочных доков и спиральных решетчатых конструкций. Этот металлический атолл болтался в вакууме, сияя огнями сварочных аппаратов, газовых горелок и рекламных надписей, мигающих маяков и двигателей звездолетов. Даже в военное время корабли непрерывно прилетали и улетали — казалось, вокруг кольца суетится рой насекомых. Регулирование движения в районе Нью-Копенгагена было источником постоянной головной боли.

Когда-то колесо вращалось в два раза быстрее, и центробежная сила создавала на ободе гравитацию, эквивалентную земной. Корабли причаливали к «ступице» в режиме свободного падения. Потом, когда под ударами Эпидемии Блестящий Пояс превратился в Ржавый Обод, крупный обломок какого-то анклава вдребезги разнес центр Карусели. Правда, само кольцо, похожее на колесо без спиц, продолжало вращаться как ни в чем не бывало.

Жертвы этой катастрофы исчислялись, как минимум, несколькими сотнями. Корабли-спасатели причаливали туда, где раньше находилась ступица, принимали на борт поселенцев и перевозили их на поверхность планеты, в Город Бездны. Точность попадания обломка наводила на размышления, но последующие исследования показали, что виной всему было исключительно стечение обстоятельств.

Однако Нью-Копенгаген выжил. Карусель построили относительно давно, и ее создатели не слишком доверяли нанотехнологиям, на которых паразитировала Эпидемия. Для многомиллионного населения Нью-Копенгагена все осталось почти по-прежнему. Учитывая сложности, с которыми новые корабли сталкивались при стыковке с Каруселью, эвакуация была проведена, как минимум, очень тщательно. Даже несколько месяцев спустя основная часть Карусели оставалась заселенной. Обитатели заботились о том, чтобы анклав продолжал вращаться, хотя на других станциях население отказывалось от своих обязанностей, боясь приближаться к своим машинам. Нью-Копенгаген отвели с траектории возможных столкновений, после чего были приняты самые строгие меры по уничтожению очагов Эпидемии. Конечно, имели место несколько случаев, которые произошли при странном стечении обстоятельств. Так, однажды грузовоз на химических двигателях, принадлежащий некоему Лайлу Меррику, врезался в кольцо и разбился вдребезги. На это место, вопреки всем запретам, до сих пор наведывались туристы, жадные до острых впечатлений. Но в целом Карусель перенесла катастрофу почти без потерь.