Александр Белый - Мореход Страница 33

— Повязки водой не мочить и не снимать. Дня через четыре, когда произойдёт заживление ран, и рассосутся швы, они сами отвалятся. Понятно?

— Угу, — кивнул он головой.

К этому времени к нам подошла Илана с жертвой несостоявшегося изнасилования, такой себе черноокой симпатичной молоденькой девчонкой, вытащила из аптечки успокоительный леденец и сунула ей в рот.

— Соси, он вкусный и полезный, — сказала она.

Не знаю, кто увидел и как предупредил, но когда мы уже собирались уезжать, то на поляну сбежалась чуть ли не половина Литейного посёлка во главе с самим старостой. При его непосредственном участии было осмотрено место происшествия, потом он опросил парня и девушку, задал вопросы и нам. А чего там скрывать, рассказал, как было, после чего нас коллективно поблагодарили и вручили четыре трофейных ножа, а так же четыре тощих кошеля, в каждом из которых было по маленькой горстке меди.

Когда мы уезжали, то на меня все смотрели обыкновенно и доброжелательно, но на Илану уж очень настороженно и с опаской, особенно мужики. Видно впечатлил внешний вид полуобнаженного трупа, оставшегося без головы и члена.

А через пять дней у ворот нашего дома собралась целая делегация. Оказывается, пожаловали в гости с благодарностями и подарками отец спасённой нами от насильников девушки Инари, которого звали Шипун Гарт, и Вид с одноногим отцом, представившимся Лагосом Корваном. В виде благодарности они вручили нам одноамфорный (двадцать один литр четыреста миллилитров) бронзовый котёл с крышкой, кстати, ценности немалой. Оказывается, что Шипун его отливал лично.

Тогда‑то сидя за столом и изрядно выпив привезенного ими же вина, Лагос и поведал о своей бывшей жизни и службе в наёмном отряде. Направляемый вопросами любопытной Иланы, он проговорился о том, что будучи охранником торгового каравана дважды ходил через земли кочевников за мехами, а в последнем походе и ногу потерял.

— А почему вы ходили только зимой? — спросил у него.

— Потому, что главный повелитель кочевников считает всех таёжных дикарей своими должниками и разрешает проводить торги только вначале лета у пограничного перевала. Зимой они откочёвывают на юго–восток, а весной возвращаются, что‑то обменивают с лесовиками на хинданские товары, а что‑то забирают как налог, вот после этого только и разрешается торговать.

— Если зимой откочёвывают, тогда кто же на вас нападал?

— А, — махнул он рукой и приложился к чаше с вином, — Разных бродячих банд дикарей там хватает, и среди лесовиков, и среди кочевников, которые живут грабежом. Сколько их не вырезай, а новая молодёжь подрастает и всё хотят свою удаль показать. А уж если заметили на снегу след от каравана, то обязательно нападут, для них никаких божеских законов не существует, захватить в рабство кого‑нибудь свободного, это самый великий подвиг. Их даже не волнует, что из воина раб никакой, всё равно замучают. Эх, сколько наших за перевалом сгинуло, и не пересчитать.

— Да, сосед, рискованное это дело, к дикарям ходить, — кивнул головой захмелевший Шипун.

— Это точно, сейчас зимой редко кто и ходит, перевелись отчаянные торговцы — он немного помолчал, задумчиво отхлебнул вина и тихо сказал, — Но я бы сходил.

— Сиди уж у меня помощником, сходил бы он! — возмутился Шипун, — Хочешь и вторую ногу потерять?

— Что ты знаешь? Господин Саридон, это торговец, которого мы раньше постоянно сопровождали, нашей команде из шестнадцати человек из мехов десятину от дохода в качестве премиальных платил. Ты даже не представляешь, какие это деньги, до следующего похода можно было вообще не работать. Теперь он стал важным человеком и сам уже давно никуда не ходит. А без ноги да, никто не возьмёт, — он заглянул под стол, стукнул деревяшкой по полу и решительно взмахнул кулаком, — Даже простым ездовым на арбе, но я бы сходил!

Честно говоря, полученная информация меня изрядно заинтересовала, поэтому решил встретиться с Лагосом отдельно и переговорить с глазу на глаз. Ненавязчиво выяснив ориентиры их местожительства, вскоре распрощались, и я проводил гостей за ворота.

На следующий день Риса приготовила оплетённый кувшин с красным вином, Фагор оседлал лошадь, и я отправился к Лагосу с ответным визитом. Литейный посёлок был менее привлекателен, чем Рыбацкий и навивал уныние, улицы были обычными грунтовыми и пыльными, дома — похуже, а ещё постоянная копоть.

Небольшой домик Лагоса стоял посреди фруктового сада и выглядел крепко, зато любой, кто заходил внутрь, сразу понимал, что женщиной в нём и не пахнет, хозяин даже рабыню не содержал. Кроме отца проживали здесь два его сына, старший Динос, пятнадцати лет отроду, и на год младший Вид, правда, особого достатка в доме тоже не наблюдалось.

— Ничего, — видимо что‑то заметив в моём взгляде, Лагос стал говорить как бы извиняющимся тоном, — Диноса мы вытянули, в этом году он окончил воинскую школу, обещали принять в наёмный отряд, так что вскоре нам будет полегче. А там глядишь, к следующему году и Виду денег насобираем, тоже учиться отправим, а пока что сам тренирую.

— Без ноги, тренируете? — удивлённо спросил у него.

— Ха! Не всякий воин против меня выстоит, а с этой деревяшкой я и в седле могу сидеть. Было бы ещё лучше, если бы под неё специальное стремя отковать, да оно, видите, без надобности, далеко ездить не приходится, — разливая в чаши вино, он вздохнул с сожалением.

Это был мужчина в возрасте слегка за сорок, довольно крепкого телосложения и совершенно не суетливый. Одна беда — безногий. Долив в свою чашу половину воды, первым отпил и, глядя ему прямо в глаза, спросил:

— А если такая надобность уже появилась?

— Что? — он резко подался вперёд, а его глаза выражали крайнюю степень изумления.

Тогда‑то и объяснил ему, что имею желание отправиться в подобный поход и хотел бы получить как можно больше информации, найти проводника и собрать профессиональную команду. За столом мы просидели и проговорили около двух часов. Он отвечал, фактически на любые мои вопросы, при этом я вытащил из сумки лист бумаги, грифель и в процессе разговора делал кое–какие заметки.

Выяснил, что караван его бывшего нанимателя обычно состоял из четырёх больших двухосных арб, грузоподъёмностью до одной тысячи танн (восемьсот пятьдесят семь килограмм) и сопровождался четырьмя ездовыми, которые умели держать в руках копьё и топор, а так же двенадцатью профессиональными воинами, пятеро из них были воительницы–лучницы. Да и сам торговец считался воином не из последних.

В каждой из трёх арб стояло по пять пятиамфорных бочек тростникового (сахарного) вина* и три бочки муки. В четвёртой арбе было место отдыха торговца, там же держали пропитание для команды, недорогие ткани и различные поделки из железа, в том числе ножи и наконечники для копий. Железные наконечники для стрел дикарям никогда не продавали, они их могли получить исключительно в виде трофеев. А ещё у дикарей очень ценились серебряные монеты, они из них делали различные ожерелья.

  * Перебродивший напиток из сока сахарного тростника, на Земле известен задолго до рождества Христова. Рафинированного сахара здесь ещё не знали.

За перевалом и северными отрогами гор вся команда переодевалась в тёплую одежду — вязанные кофты, стёганые ватники–халаты, штаны и рукавицы, там было снежно и морозно. При переходе через степь, да и в тайге надо было ухо уже держать востро, здесь броню почти не снимали, так как в любой момент могли подвергнуться нападению. Кстати, если каждый воин был обеспечен собственным доспехом, то обмундированием ездовых заботился сам торговец. Броники не одного из них от стрелы защитили и жизнь спасли.

— Что ещё знаю? — сам себя спросил Лагос, взглянул в потолок и продолжил, — Муку господин Саридон брал не здесь, а на Севере, в экзархии Ардалан, там она раза в два дешевле. Ну и по пару торб овса на лошадь тоже там покупал.

— А чем же быков и лошадей кормили на пути к Ардалану? — спросил у него.

— По времени выходить надо где‑то через месяц, когда здесь начнутся дожди, а ближе к Северу они уже прекратятся, но земля будет смочена дождями и вместо летней пожухлой травы попрёт зелень, так что будет чем кормить, — Лагос вдруг замолчал и тяжело вздохнул, — Но все мои сказки есть обычный трёп. Вы уж простите, господин Дангор, но никакая команда охранников с вами не пойдёт, даже за обещанные две десятины от выручки. Разве что я бы согласился, может быть.

Он опять с минуту помолчал и продолжил:

— Идут за любимцем богов, за торговцем удачливым, а вы пока ещё даже не торговец, и какой из вас воин, тоже никто не знает. Да и без лучниц на землях кочевников делать нечего, перебьют нас, а они нанимаются только к мужчине серьёзному, кто что‑то значит, а вы…, — он пожал плечами, развёл руками и, склонив голову задумчиво глядя в стол, закончил, — А жаль.

— Лучницы, говорите? Ну‑ка, господин Лагос Корван, давайте‑ка выйдем на улицу! — я встал из‑за стола, а отец с сыновьями удивлённо переглянулись, ухмыльнулись и последовали на выход.