Александр Зорич - Пилот особого назначения Страница 34

Двухэтажное здание, отличная и очень разнообразная кухня, неглупый дизайн — «ресторан» подошло бы больше. Однако уже два поколения горожан Кирты с удовольствием заходили в тихое просторное заведение под вывеской «Кафе Бастилия».

В тот день над далекой Землей в часовом поясе Пулковского меридиана куранты били полночь девятого января. Богобоязненные граждане Российской Директории, которые отстояли в храмах светлую Рождественскую службу, разговлялись, приходили в себя после долгого зимнего поста. Все прочие просто допивали и догуливали затянувшиеся каникулы.

То же и в Кирте, за исключением того, что местное время донесло стрелки только до 15–00 восьмого числа.

В Бастилии было по традиции тихо и не очень людно.

Компания молодых людей расположилась вокруг планшета, увлеченно внимая сетевому репортажу о чемпионате по армейскому троеборью в условиях переменной гравитации.

Прозрачная цилиндрическая клетка, локальный силовой эмулятор формирует притяжение от нуля до двух «же», и в любую секунду пол может превратиться в потолок. В ассортименте: борьба, шпаги, ножи. Очень увлекательное занятие!

Молодежь патриотично болела за махаонского чемпиона Иоахима Петровича Толочкова, болела тихо, не нарушая приличий. Возле окна, с видом на бульвар, елочки и летнюю террасу, приземлилась группа флотских с орбитальной крепости «Леонид Буркатов». Бармен за стойкой протирал стаканы, всем видом голосуя против иноязычного термина, в пользу названия «трактирщик».

Самый темный и романтичный угол оккупировал худой, невзрачный человек в обществе двух весьма симпатичных дам.

— Что же вы, Ричард, так неаккуратно? — Вопрошала первая, черноволосая стройняшка в вязаном платье.

— Не надо, не надо «Ричарда», умоляю! Вы меня еще Ричардом Павловичем изругайте! Я не такой старый, честное слово! — Мужчина прижимал руку к фрачной груди, слегка наклоняясь вперед. Тогда становилась ясна суть вопроса — лицо его украшали два впечатляющих синяка полуторанедельной свежести. — Дик. Просто Дик.

— Дик, ты все равно поступил, как мальчишка! — Продолжала вторая, чья ширина плеч и грудной клетки выдавали натурального махаонского антроподевианта о двух сердцах.

— Да-да! Бокс в таком возрасте — это неумно! — Настаивала первая.

— Право! В жизни мужчины есть место подвигу. Я отставной военврач, возобновлять практику не горю желанием, а душа просит действия! Вот я и перестарался. Бывает! Не стоит вашего внимания. — И к бармену:

— Любезный Михаил Иванович! Будьте ласковы еще кальвадосу! А вы, дамы, что будете?

Скуло-челюстные повреждения Ричарда Павловича навели беседу на самую горячую и одновременно неприятную тему всей Кирты: на Вурдалака.

— Я вообще не понимаю, зачем так броско именовать этого психа?! Ох уж эти журналисты! Носферату! Кровавый Граф! Обычный свихнувшийся отщепенец, так и надо говорить! — Возмущалась первая.

— С чего ты, Маша, так переживаешь? Отщепенец убивает только мужчин…

— Василина! Сколько эгоизма! Это же наши мужчины! Хорошо, да, были два клона, но в нашем городе! И потом, с чего ты взяла, что маньяк он, а не она? То есть не женщина?

— Быть не может! — Отрезала вторая. — Женщины на такое не способны!

— Женщины способны на всякое, — постановил отставной военврач. — Но это не главное. Главное: его теперь вряд ли поймают, потому что я не думаю, что убийства продолжатся. Это очень сомнительно.

Подошедший трактирщик выставил на стол рюмку кальвадоса и два бокала с каким-то липким пойлом, столь любезным женской глотке.

— Дик, это смело, — бросил он. — С чего такая уверенность?

— Смело? Нет, простой опыт. Видите ли, серия из дюжины мертвых тел представляет…

Он хотел рассказать о явно завершенном проекте, серии, линии, как угодно, но не успел, потому что столик с военными вдруг пришел в слитное, шумное движение.

— Иваныч! Живо счет!

— Да какой счет?!

— Правильно, деньги на столе, пусть забирает!

— А сдача?

— Какая, в пень, сдача?!

— Так может тогда «какой, в пень, счет»?

— Хорош хохмить, не время!

— У меня только карта, наличности — ноль!

— Хрен с ним, я заплачу!

Военные суетливо бросали на стол деньги, хватали с вешалок теплые парки с нашивками комендоров на плечах. Подбежал Иваныч.

— Парни, да куда вы?!

— Вот! — Один ловко просунул руку в рукав и потряс перед носом у бармена коммуникатором, одновременно ловя второй рукав. — Дробь увольнению, срочно явиться в расположение!

— Может шутка?

— Так не первое апреля, блин.

В этот момент из-за сдвинутых столиков молодежи сыпануло матерком.

— Какого лешего?!

— Что с планшетом, в черную его дыру?!

Послышался дробный перестук клавиш — это хозяин пытался реанимировать свой прибор.

— Всё в порядке с планшетом. Сеть отрубилась!

— Иваныч! Иваныч! Беги, проверяй терминал раздачи!

— Пес с ним с терминалом, пусть визор включит, не сломается!

— Да, Иваныч, включай визор, там же Толочков сейчас будет фехтовать!

— А как визор покажет, если сети нет?

— Сударыня, вы многого не знаете! Визор подключен по кабелю!

Иваныч, поймавший волну всеобщей суеты, порысил к стене, где висела здоровенная голографическая панель, которую, как было заведено в «Бастилии», никогда не включали.

Иваныч нажал на кнопку.

По залу молотом прошелся пустой синий прямоугольник. Панель была мертва.

— Что-то странное. — Тревожный ноготь дамы по имени Мария выбивал дробь по коммуникатору. — Трубка не видит сеть.

— И у меня! — Воскликнула Василина. — Дик, а у вас?

Отставной военврач поджал губы и полез в карман. Лицо его выражало спокойствие… пожалуй, нет. Скорее это была радость. Тщательно маскируемая радость.

Когда он достал трубку, чопорную обстановку «Бастилии» снова осквернил мат. На этот раз полновесный, отпетый — ругались столпившиеся в дверях военные, используя весь свой богатый опыт, приобретенный на службе.

— Полагаю, ответ очевиден, — сказал Дик и кивнул в сторону флотских, проклинавших внезапно замолчавшие коммуникаторы.

Дамы хотели, очень хотели переспросить, но их вопрос потонул в грохоте. В далеком, но вполне ощутимом раскате грома, заставившем «Бастилию» подпрыгнуть и затрястись.

Над близким городским горизонтом встал тонкий дымный столб.

Молодежь застыла между умершим планшетом и умершей панелью визора. Комендоры побежали на улицу. А белое, беременное снегопадом небо прочертила полоса цвета ночи.

Потом прямо над крышами бесшумно пронеслись три огненных тела, опять приневолив задрожать все здание. Они были так быстры, что никто не успел их рассмотреть. Потом налетел недолгий, но ошеломительно мощный грохот. В унисон ему, истерично всхлипнув, вылетели стекла. Через небо же потянулись новые черные полосы.

Военврач встал, ловко накинул шляпу и пальто, поклонился дамам.

— Полагаю, — повторил он, — ответ очевиден.

— К-к-какой? — спросила Мария.

Дик улыбнулся.

— Меня ждет много работы. Очень много… И это хорошо! Честь имею.

Он развернулся и быстро пошел к дверям.

Часть 2

Глава 1

Самый длинный день

Январь, 2622 г.

Самые разные места.

Синапский пояс.

Всем. Воздух!

Приказываю начать операцию «Исфандияр».

Адмирал Пентад Шахрави

Линкор «Дарий» под вымпелом контр-адмирала Ардашира Дэведа материализовался над ночной стороной Махаона, так что диск планеты закрывал его от лучей звезды. Черная бронированная акула на фоне черной ночи.

На ГКП посыпались доклады боевых постов.

— Есть выход из Х-матрицы, хвала Ахура-Мазде! Все системы в норме, температура люксогеновых детонаторов 5050!

— Связь в строю!

— Двигательный! Начинаю прогрев орбитальных маршевых!

— Орудия, ракетные ПУ — норма!

И так далее.

Капитан первого ранга Сиявуш Фируз покинул рабочее место командира корабля и вытянулся перед креслом, где восседал самый молодой флотоводец Великой Конкордии.

— Господин контр-адмирал! Вверенный мне линкор к бою готов!

Дэвед приподнял черную соболиную бровь и бросил через плечо вестовому:

— Всем по стаканчику дуга[6]. У нас есть пять минут, пока не соберется эскадра. — И капитану:

— Связь с ордером!

— Слушаюсь!

В это время послышался тревожный голос дежурного оператора поста информационной борьбы.

— Фиксирую облучение вражескими радарами!

Авианосное соединение вышло на орбиту Махаона в 16–20 по времени Кирты. Расчет эскадренных маневров был лихим, на грани самоубийства — визитная карточка боевого планирования адмирала Шахрави.