Сергей Васильев - Центральная реперная Страница 35

Привели, посадили перед следователем, который дело о пожаре расследует, и ушли. Он молчит, и я молчу. Мне спрашивать нечего — не я же с ним встречаться хотел. А вот он чего паузу держит — не понятно. Давление, что ли оказывает психологическое. Наконец, не выдержал он:

— Так и будем отмалчиваться, Сергеев?

— Не отмалчиваюсь я. Вы спросите, я вам и отвечу. Что хотите, то и расскажу, мне скрывать нечего.

— Очень хорошо. Насколько мне известно, вы оказались свидетелем преступления.

— Это какого?

— Дурачком не прикидывайся, а. Покушение на убийство.

— Вы об этом. Ну, да. Только не свидетелем. Я мимо проходил, когда он уже лежал. Весь в крови. Я скорую и вызвал. Ну, чтоб совсем не помер. Он, кстати, жив?

— Жив, не беспокойся. Лечат его. Вопрос в другом: кто его ранил.

— Я тоже хотел бы знать. Небось, нехороший человек.

— Фамилия?!

— Чья фамилия? Его фамилия? Да откуда ж я знаю. Я же объясняю: иду, никого не трогаю, вдруг этот тип лежит и вокруг него кровь.

— Кровь?

— Что же еще может из раны литься? Краска? Знаете, господин следователь, я, может, тут и не самый умный, но кое в чем разбираюсь. А вы на меня хотите это дело свалить.

— Василий, ты думай, что говоришь-то! Никто ничего на тебя не сваливает. Мы желаем знать, что произошло на станции. Найти причину. А тут всякие непонятные появления-исчезновения происходят. Почему? Как? Зачем?

— Какие исчезновения? Исчез кто-то?

Следователь аж губу прикусил. Как же: лишнюю информацию свидетелю стравил. Я бы на его месте сразу разговор на что-нибудь другое перевел. Не таков он, наш следователь.

— Не исчез. А даже если исчез, тебе, Сергеев, какая разница?

— И кто он?

Интересно, отмалчиваться будет или скажет чего? Если будет, то дело серьезно. Если нет — наверняка измышления какие-нибудь. Следователь подумал и ответил:

— Вадим Кожин. Знаешь такого?

— Встречался.

— И как он?

— Да так, — я покрутил пальцами в воздухе. — Человек, как человек. Ничего особенного за ним не замечал.

— Это всегда так, — поддержал следователь. — Серийные убийцы, они самые незаметные.

— Чего? Вы что, еще преступлений ожидаете?!

— Не ожидаю, а предвосхищаю их возможность.

— Запутали вы меня, Игорь Анатольевич! Я-то здесь причем?

— При том, что являешься ценным свидетелем. И вполне возможно, твои показания смогут пролить свет на это дело.

— Меня на станции не было, когда она горела! Смена была! Работали мы, все вместе!

— Я не про пожар. А про твоего странного найденыша. Поговори с ним, расспроси, узнай о здоровье, о планах. Когда он в себя придет. Ты ведь его здоровьем интересуешься? Вот и хорошо. Возможно, к тебе у него больше доверия будет. Не нравятся мне эти непонятные происшествия. Пожар — вопросов нет, обычное дело. Никаких физических законов не нарушалось. Узнать поджигателя и всё. Но вдруг это связано с появлением таинственного незнакомца? Пока его не было, никаких пожаров тоже не было. Надеюсь на тебя, Василий.

Сказал так и по плечу похлопал: дескать, одна ты у нас надежда, свет очей наших. Хотя, если подумать, ничего такого он и не предложил. Самому же интересно, что за человек и за что его кокнуть хотели. А кто, кроме него самого, это сказать может? Ясно, никто. Следов-то нет. Иначе Игорь Анатольевич меня б не расспрашивал, доносить не предлагал бы.

— Что узнаю — скажу. Если не личная информация. Только он явно позже появился, когда всё уже отгорело. Так что версия ваша не состоятельно. Идти-то можно? Пропуск выписывать будете или так отпустите?

Следователь подбородком дернул и в микрофон пару слов сказал, чтоб меня свободно пропустили. Ну, я и пошел. Дела-то не ждут. Хотя напряг меня следователь сильно.

4

Служебная записка руководителю Службы внутренних расследований Лао Чэньчжи:

Настоящим сообщаю, что обнаруженный человек имеет при себе карту личности нестандартного образца, которую невозможно считать. На карте помещена фотография данного человека, а также его имя и фамилия — Клим Вэйцин. Таким образом, установлено, что Клим Вэйцин находится на станции нелегально. Нет иных документов, подтверждающих его личность; в компьютерной базе отсутствует договор на выполнение им каких-либо работ на станции; нет данных о его прилете на станцию.

С целью установления личности данного человека был послан запрос в Центральный Компьютер. Срок исполнения заказа — три стандартных месяца. Рекомендую, после прохождения Климом восстановительного курса и до получения ответа, использовать его на работах, не требующих высокой квалификации. Таким образом, будут компенсированы затраты на его лечение и предоставление ему прожиточного минимума.

Б. Джейсон.

Ответ на служебную записку Б. Джейсона:

Выдать Климу Вэйцину временное свидетельство о местопребывании. Согласовать прием на работу с Широковым В. А., согласно штатному расписанию и имеющимся вакансиям. Установить наблюдение за перемещениями и действиями Клима Вэйцина.

Лао Чэньчжи.

5. Клим

Вика?

Первый вопрос. И второй: "Вика?!" Третий, четвертый… Вика, Вика… Я брежу? Наверно. Откуда это имя? Что оно значит? Что-то важное. Для меня. "Почему?" Правильный вопрос. Надо дать ответ. Почему… Почему я жив. Ведь я жив? Да? Жив? Зачем? И где Вика? И где я?

— Где я?!

— Ты здесь.

Я слышу голос. Я ощущаю боль. Я чувствую боль.

— На станции. В амбулатории лежишь. Вот, навестить тебя пришел.

Это он про меня. Наверняка, про меня. Открыть глаза. Посмотреть. Увидеть. Надо увидеть. Хоть что-то. То, за что можно зацепиться. Сделать это центром восприятия. И уже потом, постепенно, начать думать. Начать вспоминать. Почему ты боишься, Клим? Ответь сам себе. Дурацкая привычка уговаривать себя. Дурацкая и глупая. Сейчас я открою глаза. Вопреки страху.

Человек. Не удивительно: я же слышал его голос. Одет в рабочую одежду. По-крайней мере, мне так кажется. Он улыбается. Рад, что я увидел его? Что подал признаки жизни? Возможно. Пока нельзя ничего утверждать: я не понимаю, где нахожусь.

Да, человек сказал что-то про амбулаторию. Это место связано с лечением. Лечат меня, сомнений нет — боль уверенно дергает изнутри.

— Меня вылечили?

— Лечат еще, — неизвестный хмыкает. — Меня, кстати, Васей зовут — будем знакомы. А тебя как?

— Клим.

— Понятно… — Вася мнется, и я уже понимаю, о чем он хочет спросить: как я здесь очутился. Если бы я сам знал — как.

— Я так понимаю, все хотят знать — кто я и откуда?

Вася радуется — не пришлось задавать сложный вопрос. Человек только очнулся, неудобно же выспрашивать. Мало ли у него какие личные проблемы. Всё это хорошо читается на лице Василия.

— Ага. Хотят. Служба безопасности, в основном. Ну, и мне тоже интересно. Всё ж я первым тебя обнаружил. А у них — проблемы с твоей идентификацией. Они проблемы не любят, — Вася поджимает губы и медленно мотает головой.

Говорить больно. Но я стараюсь сдерживаться и не охать:

— Пусть приходят. Я им всё скажу.

— Здорово! — Вася хлопает ладонью по стулу и слегка подлетает над ним. Потом опускается, удерживаемый специальным ремнем. Это странно. Но с этим разберусь потом. Интерес службы безопасности почему-то заботит меня больше, чем соблюдение законов физики.

— Надеюсь, я тоже кое-что узнаю…

— Ты себя как чувствуешь? А то они прям за дверью уже ждут. Меня первого пустили. На разведку, так сказать. Мало ли ты меня узнаешь.

— Зови уж. Пусть разбираются… — я машу неожиданно легкой рукой и тоже куда-то подлетаю.

— Разберутся, и всё будет нормально! Не сомневайся!

— И что потом?

— Это как начальство решит. Через неделю тебя уж выпишут — я спрашивал. Ты что умеешь-то?

— А что надо?

— Работы у нас много, сам понимаешь. Каждый человек на счету.

Не понимаю. Откуда ж я могу знать — какие профессии нужны здесь? Может, я ни одной из них и не владею. И где это — "здесь"? Мне слишком много надо узнать и понять.

— Вася, ты еще придешь? — спрашиваю я, пользуясь положением больного. — Расскажешь мне о местных условиях. А то от твоей службы безопасности вряд ли что-нибудь узнаешь.

Вася поворачивается и нетерпеливо машет рукой в сторону двери.

— Зовут уже, понимаешь. Нетерпеливые… Приду, конечно. Я, можно сказать, за тебя теперь отвечаю, — Вася чуть виновато улыбается.

Он отстегивается, подлетает, разворачивается в воздухе и отталкивается от спинки стула, направляясь к дверному проему. Из которого навстречу ему уже летят другие люди. Серьезные люди. В форме.

Любые официальные вопросы официальной службы прогнозируемы. Сначала они расспрашивают — кто ты такой, потом выясняют — как ты здесь очутился, после — выспрашивают, что ты совершил. Даже отвечая правду, нельзя быть уверенным, что удовлетворишь их. Они всё равно будут подозревать, что ты что-нибудь от них скрыл, утаил для личных надобностей или злонамеренных побуждений. У них такая профессия — подозревать. Никто не знает, какие выводы они сделают на основе твоих слов. Каков будет их вердикт: виновен или невиновен, причастен или непричастен.