Гари Рассел - Прекрасный хаос Страница 36

Нетти посмотрела на Доктора.

— Что думаешь, Доктор?

Доктор посмотрел на Сильвию, затем на Донну, потом на Уилфа. Потом снова на Нетти.

— Я думаю, Генриетта Гудхарт, что вы мудрая, разумная, сильная дама, которая знает, чего хочет лучше, чем мы все понимали, и сделает так, как правильно.

Он стащил чайные кружки из рук Донны.

— И я не семья, я честно хочу вежливо удалиться от этой беседы, так что я пойду поставлю чайник.

Он быстро зашел обратно в дом, вымыл кружки и наполнил чайник, смотря из окна кухни на группу в саду, и улыбнулся себе.

— Трусишка, — сказал тихий голос в дверях.

— Это жизнь твоих мамы и дедушки, Донна, — сказал он. — Ко мне ничего не имеет отношения. Семьи. Это настолько не мое.

Донна присоединилась к нему возле раковины, посмотрев из окна.

— Она кажется сейчас… такой уверенной в себе. Такой…

— Нормальной?

— Ну, я могла бы не использовать именно это слово, но да.

— Это не продлится долго.

Донна не посмотрела на него.

— Почему? Может быть, хранение всей этой энергии Мандрагоры очистило ее нейронную… всякую всячину, все уладило.

— Это Альцгеймер как минимум на второй стадии, Донна. Это распад, — ответил он тихо. — Лучше не становится, становится главным образом хуже. Боюсь, чудесного лекарства нет, никакого волшебного решения для Нетти. Ее разум немного похож на лобовое стекло. В некотором отношении Спираль Мандрагоры была автомойкой, на время очистившей его. Но в скором времени вся грязь, насекомые, пыль и царапины вернутся. Мне жаль.

— Это так неправильно.

— Да, неправильно. Но жизнь никогда не бывает такой удобной, как нам хотелось бы. Во вселенной есть миллион болезней, хворей и заболеваний. Если бы я верил, что что-то такое же злобное, как Мандрагора, могло бы стереть хотя бы одну из них, я бы отпустил ее. Я позволил бы остаться и делать что-то хорошее. Но для такого никогда нет каких-то чудесных лекарств. Жизнь не такая. Но это не должно останавливать людей, потому что однажды они найдут ответ.

— И это значило бы, что ты ошибаешься.

Доктор засмеялся.

— Да. Это иногда случается. И иногда мне нравится это. Я бы хотел найти способ помочь ей, но я не могу.

— А что насчет дедушки?

— Он взрослый человек. Он принял рациональное взрослое решение заботиться о ней до тех пор, пока может. Это делает Уилфреда Мотта Очень Хорошим человеком в моем списке.

— И в моем.

— Может, нам нужно остаться ненадолго, помочь Нетти где-то обосноваться. Ты могла бы как следует провести время с семьей, со своей мамой.

Донна покачала головой.

— У нас сейчас все в порядке. Но на следующей неделе мы будем под пятой друг у друга, будем бороться, кричать и иронизировать.

Через окно они смотрели, как в саду Сильвия и Нетти пролистывают брошюры.

— Где же чай, а? — сказал Уилф за спинами Доктора и Донны.

— Дедушка, — вдруг сказала Донна. — Может быть, мне следует поставить тебя с мамой на первое место. Может, я должна остаться рядом, выручить тебя с Нетти.

Она посмотрела на Доктора.

— Бог знает, я скучаю по тебе и… всему этому… — она указала на небо. — Но, может быть, пора немного повзрослеть.

Уилф обнял Донну.

— Дорогая, что делает тебя счастливой?

Не моргнув глазом, Донна посмотрела на Доктора.

— И ты думаешь, я был бы счастлив, зная, что я ответственен за то, что ты все это бросила? Думаешь, Нетти была бы?

— Но ты и мама, я нужна вам…

— Может быть, но мы уже некоторое время нормально справляемся. Лучше я буду знать, что ты там, с Доктором, делаешь для других планет и народов то, что ты сделала на днях для Земли.

— А Нетти?

Уилф грустно улыбнулся.

— Она больна, в конце концов, она умрет. И я тоже. И твоя мама И никто из нас никогда не увидит и не сделает тех чудесных и волнующих вещей, которые сделала ты. Болезнь Нетти может забрать ее через пять лет или на следующий четверг. Она может и пройтись перед домом 18 до ботанических садов Кью. Я не позволю ее болезни или нашей грусти о том, что тебя нет рядом, перестать жить той жизнью, которую ты выбрала. Там. С ним.

Доктор обнял Донну.

— Я присмотрю за ней.

— Лучше тебе быть правым, приятель, или будут неприятности, помнишь? — Уилф выключил чайник, когда он начал кипеть. — Слушай, я обещаю — я, твоя мама и Нетти — мы по-прежнему будем здесь, когда ты навестишь наш в следующий раз. Я не позволю Нетти куда-то уйти, кто-то должен поддерживать меня на верном пути.

Уилф начал делать чай.

— Ты превосходная женщина, Донна Ноубл, — сказал он. — И я горд, что знаю тебя и люблю. — Он поцеловал ее в щечку.

— А теперь вызови такси, я не буду рисковать с вождением твоей мамы после того, как она выпила пару бокалов хереса сегодня вечером.

Он передал им обоим кружку чая и поднял свою в тосте.

— За семью. И за узы, которые нельзя разрушить.

Однажды… (Повтор)

На холме шел дождь, постоянный стук капель ударял по огромному зонту для гольфа, как пули по жестянке. Сказать по правде, дождь шел везде, но вверху на холме, здесь, небольшой участок был единственным местом, где Уилфреда Мотта действительно интересовало то, что прямо сейчас идет дождь.

Он уставился на звезды, на свою звезду, которая все еще была там, больше не возвещая о разрушении Земли, человечества или кого-нибудь.

Ни даже Нетти.

— Как она? — сказал он, услышав за собой шаги, устало тащившиеся через сырой участок.

Рядом с ним была Сильвия, она держала его термос, проверяя, насколько теплым был в нем чай.

— Мне нужно было принести тебе еще один термос, — сказала она. — Мы не ходили ее навещать. Донна со Сьюзи Мейр, а я не могла не уйти от этого в сторону.

Уилф посмотрел на свою дочь. Было что-то…

Она протягивала ему конверт.

— Немного поздно для почты, дорогая, — сказал он.

Сильвия ничего не сказала, она просто помахала конвертом перед ним.

Уилф взял его. Без марки, переданный из рук в руки и адресованный «МАМЕ».

— Люкас Карнес передал его сегодня днем. Он сказал, что она сказала ему это сделать через шесть недель после того, как он в последний раз увидел Донну, несмотря ни на что.

— А Донна его видела?

Сильвия покачала головой.

— Она была наверху, сидела в интернете. Даже не слышала звонка. Люкас сейчас живет в Рединге. Думаю, Доктор разобрался с этим для них. Люкас думает, что она все еще… — Сильвия показала на звезды. — Он думает, она все еще там, с ним. Нет причин отравлять его надежды, так ведь?

Уилф обнял свою дочку.

— Мы пройдем через все это, милая.

— Мы должны пройти, разве нет? Ради Донны, я хочу сказать.

— И ради Доктора.

— Кто теперь за нами приглядывает, пап? — внезапно сказала Сильвия. — Я имею в виду, мне он никогда не нравился, но даже я знаю, когда я не права. Он спас мир, сделал Донну счастливой. Он не раз спас нам жизнь. Но если она не с ним, его связь с этой планетой, что заставляет его возвращаться сюда, заботиться о нас?

— Потому что он так добр, — сказал Уилф. — Потому что он — Доктор и, когда он будет нужен нам, он придет. Это то, что он делает.

— Но что, если нет? Я хочу сказать, раньше я чувствовала себя в безопасности. Я не знала о сонтаранцах, Мандрагоре и далеках. Незнание хранило нас всех в безопасности. Но теперь мы все знаем, что Вселенная гораздо больше, чем мы. Чем ты или я. Или даже Донна.

Уилф вновь посмотрел на звезды, просто на случай, если чудесная старая ТАРДИС пролетит мимо.

Ничего.

— Ну, кто-то всегда будет.

Он открыл письмо.

Сильвия встала.

— Ладно, принесу тебе другой термос. Скоро вернусь.

И Сильвия потянулась, чтобы поцеловать ее в щеку, но вместо этого тяжело и, честно сказать, слишком крепко его обняла.

— Я люблю тебя, пап, — тихо сказала она.

И она ушла.

Донна была не единственной, кого изменил Доктор, немного грустно и в то же время немного счастливо подумал Уилф. Сильвия Ноубл в эти дни была более стойким человеком, с учетом всего. Так что же в этом письме ее сегодня ночью так… растрогало?

Он сунул руку в свою сумку и достал маленький галогенный фонарик, которым он пользовался, чтобы читать свои книги по астрологии, когда он был на улице вечером.

Конечно, он узнал почерк.

Донны.

Его милой, умной, храброй, прекрасной Донны.

Дорогая мама

Ты спрашивала меня, чем я занимаюсь. Что Доктор и я делаем. И я соврала. Прости. Я сказала тебе, что он был ремонтником, что мы ездили по стране и чинили вещи. Что я была его личным секретарем. Это неправда. Конечно, неправда, и я не уверена, поверила ли ты мне в любом случае, ты же моя старая мама, ты сообразительней этого. Помнишь, что всегда говорила Нанна Мотт? Нельзя таить секреты, потому что секретов не бывает. Кто-то всегда знает — иначе кто изначально тебе расскажет секрет? Это точно.