Бен Бова - Венера Страница 37

Наконец я поймал канат, уцепился свободной рукой, сомкнув пальцы так быстро, как только мог. Мне показалось, я слышал, как протестующе взвизгнули сервомоторы, хотя, наверное, это лишь игра воображения, поскольку шлем и скафандр не пропускали звука.

Итак, я повис на одной руке, на пяти пальцах. Плечо вывернуло в сторону. В такой неестественной позе я провисел, по моим подсчетам, час или два. Затем я вцепился в канат другой рукой, сделал грандиозный вздох - наверное, самый большой в моей жизни - и снова стал спускаться.

- Где моя мать? - услышал я полный затаенного страха голос Маргариты в шлемофоне.

- Она уже идет,- ответил Родригес.

Однако, подняв глаза вверх, я увидел только двоих спускающихся. Растрепанный «Гесперос», вращаясь в воздухе, буквально на глазах разваливался на части. Газовый баллон разошелся, как треснувшее яйцо. Половина гондолы уже рассыпалась, переднюю часть, ее нос - сорвало, новые трещины зигзагами пересекли ее во всю длину, насколько я мог видеть. Должно быть, заоблачные жуки устроили себе улей в металлической структуре корабля.

«Что ж,- подумал я,- недолго им осталось торжествовать. Скоро и они поджарятся, как только корабль вылетит к поверхности планеты, кипящей жаром».

Затем я вдруг представил, как «Гесперос» врезается в «Люцифера», и мне вдруг стало не по себе. Интересно, сколько Фукс еще сможет держать корабль под нами?

- Торопитесь! - услышал я его крик.

Маргарита уже рыдала взахлеб. Родригес хранил молчание, и слышно было лишь его тяжелое дыхание. Оба они приближались ко мне, оба настигали меня.

А Дюшамп по-прежнему не покидала корабль. «Наверное, стоит на мостике,- пронеслось в голове,- пытается удержать несущийся по воле волн «Гесперос», пока это возможно, чтобы мы успели добраться до самого низа. Но как же она, потом?»

- Капитан Дюшамп,- позвал я, удивленный донельзя, что у меня, оказывается, еще есть голос, после всего, что случилось.- Покиньте мостик, идите навстречу спасательному канату. Это приказ.

Никакого ответа.

- Мама! - закричала Маргарита сквозь рыдания.- Мамочка!

Она не шла. И не придет. Это посетило меня как откровение. Дюшамп останется на мостике, сражаясь за останки

«Геспероса», пока мы не окажемся в безопасности. Она жертвует своей жизнью за наше спасение. По крайней мере, чтобы спасти дочь, на свой счет я не заблуждался. Остальные для нее были ничто. Хотя, может быть, она испытывала какие-то чувства к Родригесу. Но уж точно не ко мне.

И тут в самый разгар рассуждений я достиг конца нашего вытравленного линя, состоявшего из связанных между собой страховок. Я вращался, точно бумажный фантик на конце нитки, и ветер играл мной, как котенок. Но газовый баллон «Люцифера» по-прежнему оставался недосягаем. Он казался страшно далеким. Дотянуться до него казалось невозможно. Прыгать, мягко говоря, страшновато. Получился бы затяжной прыжок парашютиста. А я не мог рассчитывать на силу ветра. Я ее просто не знал.

В то же время руки мои - не железные. На них сейчас приходился мой личный вес.вес моего скафандра и ранца с оборудованием жизнеобеспечения. Долго мне так не провисеть.

И тогда я увидел несколько силуэтов в скафандрах, что взбирались мне навстречу по выпуклой броне газового баллона. Отсюда они казались крошечными игрушками из набора «Первые космонавты на Луне», с которыми я играл еще в детстве. И тут я понял, насколько огромен «Люцифер» по сравнению с «Гесперосом». Тут только коснулись моего ума представления о могущественной величине этого гиганта. Он был необычно велик, этот исполинский корабль с таким устрашающим именем.

И это означало еще одно - что он находился гораздо дальше, чем я даже представлял себе сначала. До него мне было лететь не десять, а более сотни метров - тот, кто видел многоэтажные дома, легко может себе представить, с чем приходилось иметь дело. Не говоря уже о том, что все происходило отнюдь не на Луне и мне предстояло вплотную столкнуться с почти нормальным притяжением - даже если бы мне повезло и я приземлился бы на корпус корабля. Такой прыжок невозможен без парашюта. А парашют и Венера - две несовместимые вещи.

Я опять бросил взгляд вверх. Сквозь пузырь шлема я увидел Маргариту и Родригеса. Они уже наступали мне на голову.

- И что дальше? - спросил я Родригеса.- Слишком далеко прыгать.

Прежде чем он успел ответить, в наушниках проскрежетал голос Фукса:

- Я привел «Люцифер» в зону вашей досягаемости. Долго я не смогу удерживать это положение, так что, когда я скажу прыгать, вы прыгаете или все к черту. Понятно?

- Да,- отозвался Родригес.

- Вот и хорошо.

Широкая спина «Люцифера» встала перед нами, медленно приближаясь, наплывая на нас. Три фигуры в скафандрах были уже на лестнице-переходе вокруг баллона, раскладывая между собой длинные кольца страховочных тросов.

Мы оказались мучительно близко, но каждый раз, когда мы оказывались на безопасном для прыжка расстоянии, «Гесперос» сносило ветром в сторону и мы оказывались страшно далеко от «Люцифера». Руки уже не держали меня. Я слышал испанские молитвы: это был Родригес, многие испанские слова в них могли, впрочем, оказаться и ругательствами.

Я снова посмотрев вверх и увидел, что «Гесперос» едва держится. Он просто чудом еще не разлетелся на части. Гондола треснула в сотне мест, газовый баллон терял куски, точно несобранный пазл - картинка-головоломка.

Единственное, в чем нам повезло,- это воздух. Здесь он был достаточно разрежен, и поэтому на этом уровне оказалось достаточно спокойно. Не так штормило. «Гесперос» над нами бился точно привязанный воздушный змей. Это чувствовалось по дрожанию натянутого каната. Палуба там, наверху, ходила ходуном.

Казалось, рыдания Маргариты стихли. Наверное, она поняла наконец что мать не придет и она бессильна исправить ситуацию, ничего с этим не поделаешь. Еще останется время на слезы, когда мы спасем свои шкуры и дадим волю остальным чувствам.

- Давай! - скомандовал Фукс, и это долетело до меня на подсознательном уровне.

Я все еще болтался в воздухе на опасном расстоянии от лестниц «Люцифера», и мои конечности изнывали от напряжения.

- Давай, черт возьми! - взревел он.- Прыгай!

И я прыгнул. На одно головокружительное мгновение я почувствовал себя висящим в воздухе, как будто замерев. Движения никакого не было. К тому времени, когда я осознал, что падаю, я уже ударился о корпус газового баллона «Люцифера». От удара отбило легкие, и я сначала не мог даже перевести дыхание.

Я пролетел в нескольких метрах от лестницы, где меня ждали. Я почувствовал, как соскальзываю по обшивке газового баллона и не за что даже ухватиться - совершенно округлая и выпуклая емкость не позволяла остановиться. Под руками не было ничего, и впереди меня ждала пропасть. Поверхность - гладкая, как полированный мрамор.

В наушниках раздался странный дикий вой. Он не смолкал, и вскоре я не слышал ничего, кроме этого животного воя.

Если бы «Люцифер» был столь же мал, как и «Гесперос», я бы уже давно соскочил с брони и улетел в горячие облака километром ниже. Я даже задумывался, что лучше: поджариться в атмосфере или разбиться всмятку где-нибудь пониже, при грандиозном давлении.

Но этого не произошло. Что бы я ни выбрал, выбрали меня. Люди Фукса вытащили первого космонавта-десантника. Один из них спрыгнул за мной на тросе и схватил меня за шиворот. Несмотря на жуткий вой в наушниках, я услышал, как он даже крякнул от напряжения, когда трос натянулся и остановил наше совместное падение. Затем он обмотал меня под мышками еще одним, прихваченным с собой тросом.

Меня так трясло, что я трижды срывался, прежде чем смог себя контролировать и влезть по лестнице следом за человеком из команды Фукса. Там его товарищ уже стоял, обнимая пойманную из воздуха Маргариту. Потом я узнал, что она спрыгнула точно на лестницу и даже не потеряла равновесия.

А я стоял на четвереньках, еще минуты три приводя в порядок дыхание. Чувство было такое, как будто мне весь день выворачивали руки за спину - они просто не двигались. Я даже боли не чувствовал: руки попросту онемели.

Нас бросало из стороны в сторону. Я посмотрел вверх и увидел, что «Гесперос» сломался пополам: гондола треснула по всей длине - миг - и корабль разнесло по ветру.

Раздался вопль Маргариты. Я увидел, как развевается над ней обрезанная веревка. На тросе больше никого не было.

Медленно и с болью поднимаясь, я осмотрелся по сторонам. Родригеса нигде не было.

- Где Родригес?

Никто не ответил.

Я посмотрел на Маргариту, которая освободилась от объятий своего спасителя.

- Где Том? - прокричал я.

За шлемом нельзя было разглядеть лица, но я отчетливо видел, как грустно она покачала головой:

- Он прыгал после меня…

- Что с ним случилось? - Я нервно вскочил на ноги. Голос Фукса ответил в наушниках:

- Третий прыгнул слишком поздно. Мне пришлось увести корабль в сторону от падающих осколков «Геспероса». Он пролетел мимо и пропал в облаках.